Рассказы - Юлия Пахоменко

Оля тоже проводила их взглядом, а потом сказала, собирая крошки со скатерти:

- Напиши такую песню.

- Какую?

- Как люди гуляют под дождем.

- Ну, давай сначала погуляем, а потом посмотрим.

- Ну давай.

Но под дождем погулять не удалось: его косая занавесь передвинулась вправо, скрывая от глаз часть побережья. В воздухе осталась висеть легкая изморось, залезающая свежестью в рукава и за шиворот.

Живописная улочка, мощеная, наверное, еще во времена империи, вместе с поселком забиралась все выше и выше в горы. Разнообразного вида постройки - от выцветших на солнце домиков до шикарных особняков - поднимались ступеньками, нависая друг над другом. И везде, куда ни падал взгляд - во дворах, в садиках, между домами, в тупичках переулков - царила буйная зелень. Пальмы с коричневыми волосатыми стволами, кусты, колючие и пушистые, с тоненькими длинными и с толстыми овальными листьями, кактусы, оливы, апельсиновые и лимонные деревья все они вели себя так, будто никогда не были порабощены цивилизацией; трава вылезала из трещин в асфальте и росла на заборах, плющи обвивали стены, кусты раскидывали свои ветви посередине улиц. Человека, который проложил тут дороги и построил дома, они, похоже, за хозяина не держали.

Алексу пришла на ум забавная ассоциация, будто бы богатый щеголь взял себе в служанки яркую восточную женщину, и та, в силу обстоятельств, готовит ему еду и убирает в комнатах. Но все равно сила ее темперамента подчиняет себе всех в доме, и даже сам хозяин побаивается перечить ей. Оля присела на корточки перед здоровенным кактусом, самодовольно раскинувшим мясистые отростки с шипами точь-в-точь как осьминожьи щупальца:

- Совсем не то, что в Германии, правда? Там природа - как домашняя, прирученная скотина. А здесь... как вольное животное! Даже во дворе...

В некоторых местах дома расступались и улица подходила к самому краю горы. Они вышли на одну из таких маленьких площадок, и стояли, глядя на пустынную набережную и узкую полоску пляжа с белой бахромой. С высоты полосатое море казалось тихим, кораблики на горизонте - игрушечными. По сравнению с этим пространством они вдвоем были просто песчинками.

- Боишься? - шутя спросил Алекс и столкнул вниз земляной ком, который полетел, красиво рассыпаясь в воздухе. Но услышал в ответ вполне серьезное "да" и удивленно почувствовал, что Оля даже качнулась при этом к нему, будто защищаясь. Он обнял ее за плечи. Хрупкость этого мира оказалась неожидано огромной. Так же, как эта бурая земля под ногами, оказались хрупкими день сегодняшний и день завтрашний. Алексу тоже захотелось отойти подальше от пропасти...

В конце концов, черт с ними, с рыцарями и прочими знатными особами! Что может быть основательнее, чем простой горожанин. Как раз он-то и должен быть надежен и крепок, как какая-нибудь Восточно-Европейская платформа. А чтобы пролетающий воздушный шар с принцес... (не важно, сословие замнем для ясности) не сдуло ветром в океан, надо соорудить... надежную веревочную лестницу.

Оказалось, что поселок уже закончился. Но тропа еще вела вверх, туда, где на самой вершине проглядывали очертания то ли старинной крепости, то ли каменных развалин.

- Ты свои дни рожденья любишь?

Оля покачала головой:

- Нет. И давно уже нет, класса, наверное, с пятого. Теперь только вспоминаю, каким чудом это казалось в детстве... Сегодня ты стала совсем-совсем большая...

- А я, к сожалению, очень рано стал смотреть на дни рождения, как на источник подарков. Но зато однажды - когда мне исполнялось пять - я сумел отлично использовать это день для изменения своей судьбы.

- Да ну? Расскажи.

И Алекс в красках и лицах рассказал историю, в которой долго был стороной, страдающей от непрерывных нападок "товарищей" по средней группе детского сада. Заводилами там были братья-близнецы Самохины. На все жалобы алексовы родители отвечали рассеянно: дети как дети, остальные ведь уживаются как-то с этими Самохиными, и ты тоже давай... Пришлось пожертвовать днем рождения - приглашенные Самохины (самую чуточку поощряемые именинником) сумели устроить такой разгром в доме, что Алекса срочно перевели в другую группу, логопедическую.

Разговор перекинулся на детский сад: холодное какао, манная каша с комками. Но - утренники, новогодние елки... Алекс специально рассказывал какие-то ерундовские, незначительные истории, которые, по идее, никому не могли быть интересны, но Оля все время вставляла что-нибудь подходящее, и постепенно они так увлеклись разговором, что не заметили, как забрались на самую вершину горы.

Высокие стены, слепленные из разноцветных выпирающих булыжников, окружали небольшое поселение. Внутри было тесно и темно, дома с малюсенькими грязными окошками почти впритирку стояли друг к другу, а улицы то и дело заканчивались глухими тупиками или пропадали в черных дырах низких арок, соединявших дворы. Удивительно, но в домах жили - было слышно, как льется вода, звенят кастрюлями, капризничает ребенок.

На маленькой мощной площади с церквушкой и видом на море было даже открыто крохотное кафе. На звон колокольчика из глубины жилых комнат вышла маленькая итальянка с очень худым, усталым лицом. Она смотрела недоверчиво, видимо, зная, что в такую погоду туристы не забираются в ее владения, чтобы выпить капучино и горячего шоколада. Но потом она даже улыбнулась и заботливо прошлась тряпкой по пестрой клеенке одного их столиков - у круглого пыльного окна.

Сколько они просидели там за разговорами о разных пустяках - час, два? Время, наверное, осталось снаружи. Вдруг Оля прервалась на полуслове и сказала почему-то шопотом:

- Ой, смотри...

На выцветшей синей клеенке лежал светлый полукруг - через серое стекло пробивалось солнце. Не веря своим глазам, Оля побежала к дверям - посмотреть.

Алекс глядел, как она стоит в проеме, и смеясь, подставляет лучам ладони. Пожалуй, про меня теперь можно было бы написать песню, подумал он. С таким, примерно, названием: "Про парня, которому наконец-то бросили спасательный круг, но тут он обнаружил, что уже плывет сам".

Оля подошла с сияющим лицом; она, кажется с трудом сдерживалась, чтобы не выскочить из сумеречного помещения на свет.

- Ты знаешь, так тепло! Ну почти что жарко даже... Побежим вниз?!