Хренодерский переполох - Татьяна Андрианова

Панас медленно поднялся из-за стола, тяжело оперся на столешницу здоровенными ручищами и вперил в старика взгляд красных от недосыпа глаз.

– Нет. Не уверен, – честно расписался в своем незнании он. – Но нам просто необходимо разобраться в том, что случилось вчера вечером. Ежели наша ведьма мертва, как она покинула свою могилу и умудрилась не только спокойно расхаживать по селу, но еще вырастила возле моего дома неимоверное количество хрена? И разве можно оставлять тело на поругание нежити, даже если ведьма умерла?

Мужчины сурово сдвинули брови. Никому не хотелось, чтобы кого-то из знакомых после смерти беспокоила нежить. Умерла так умерла – лежи себе спокойно в могиле, а дух пускай на небеса отправляется или в бездну, тут уж как кому повезет, кто насколько грешен был при жизни. Дед Налим задумчиво почесал длинную бороду. Видно было, что с головой он вполне согласен, но все равно сомневался из чувства противоречия.

– А может, не двуипостасные здесь виноваты, – молвил он, когда чересчур затянувшееся молчание постепенно переросло в напряженную паузу, грозившую вылиться в народное возмущение. Эдак селяне и на Волчью слободу вполне могли отправиться в военный поход, вооружившись вилами и лопатами.

Все понимали, что одному пытаться одолеть двуипостасных – чистой воды самоубийство. А вместе есть надежда как-нибудь сдюжить. Главное завалить, а там наверняка и запинать можно.

– Как не двуипостасные? – опешил от неожиданного заявления дедка Панас и удивленно плюхнулся на стул.

Кабацкая мебель хоть и была сработана на совесть и рассчитана выстоять в пьяной драке, все же не выдержала столь вольного с собой обращения и развалилась, так что продолжал голова уже откуда-то из-под стола:

– А кто?

– Помните, ночью нежить в село заявлялась? И зверюга у нежити была аккурат на двуипостасных похожа, да и дикая какая-то. Наверняка это нежить. Она же умертвие приманила. Хорошо хоть в село не пришла, а то полегли бы ни за грош, – авторитетно выдал Налим.

– А зачем нежити понадобилась ведьма? – недоверчиво поинтересовался кто-то из слушателей. – Они же… это… почти родня. – Мужик встретил многозначительные взгляды односельчан, испуганно икнул, поковырял носком сапога грязный пол кабака и опасливо добавил: – Очень дальняя.

На заявление о дальней родне никто возражать не стал. В конце концов, в ведьмах есть что-то то ли от демонов, то ли от нежити, это известно всем. Не зря же их хоронят за оградой кладбища, как самоубийц, и многие жрецы не только не пускают их в храм Всевышнего, но и публично предают анафеме, запрещая своей пастве под угрозой наложения строгой епитимьи даже общение с этой породой. Впрочем, без ведьм все равно никто не обходился. Как же иначе вылечить скотину, самим лечиться? Или заговорить огород на хороший урожай, а охотничий лук на меткость? Здесь одними молитвами, пожалуй, не обойдешься. С ведьмой оно надежнее будет. Просто делали все тайно. Чего жреца зря нервировать?

– Так это… – Дед Налим задумчиво почесал клюкой затылок, дабы активизировать мыслительный процесс. – Нежить, она же зловредная. Ей главное, чтобы человеку навредить, скотину извести или вообще сожрать. Вот она и отвлекает нас от себя. Наверное, вчера мы ей много крови попортили, и она решила нас с двуипостасными поссорить, а проигравших съесть.

– О-о-о! – Мужчины выдохнули разом, как единое, сильно удивленное существо.

Коварство нежити поражало своим размахом.

– Мало ей, окаянной, что поминки испортила, хрен на нас напустила, так еще и с двуипостасными поссорить хочет! – возмутились в толпе.

– Того и гляди, все огороды хреном зарастут!

– Это все из-за нежити проклятущей!

Мужчины распалялись все больше и больше. Наконец-то виновник всех бед был выявлен и объявлен во всеуслышание. Можно найти его и морду набить, чтобы знал, как простой люд обижать. О том, что Хренодерки оттого и прозывались Хренодерками, что хрена на их земле произрастало немереное количество, благополучно забыли.

– Стойте! – вклинился в грозящее перерасти в массовые беспорядки обсуждение Тарам. – Так ведь в огороде головы ведьма хрен вырастила.

Все дружно воззрились на парня, чем не только изрядно ему польстили, но и смутили. Он нервно икнул, прикидывая пути отступления. Тарам был не такой дурак, чтобы за здорово живешь подставлять лоб под плюхи, предназначенные для нежити.

– А ты ее видел? – ехидно поинтересовался Налим.

– Да! – гордо подбоченился Тарам, твердо решивший стоять на своем, но на всякий случай попятился, чем несколько смазал эффект.

Он действительно видел Светлолику с косой наперевес и втайне гордился, что пережил эту встречу без особых последствий.

– Ты ее слышал? – уважительно поинтересовались из толпы те, кто ночью появился у дома головы слишком поздно, чтобы слышать все подробности происшедшего.

– Да! – еще больше возгордился парень, он ведь даже слова ее Панасу передал.

– А ты ее это… – нерешительно замялись в толпе, подбирая слова, – того… осязал?

– Да! – машинально подтвердил парень, хотя на этот раз точно соврал.

– Да что вы его слушаете?! – хитро прищурился Налим. – Это же парнишка, у него еще молоко на губах не обсохло. Нежити заморочить ему голову – все равно что спину о дерево почесать.

– Точно! – Панас хлопнул себя по лбу и взвыл от боли.

Силы все-таки нужно рассчитывать. С такими ручищами голова вполне мог грести в лодке без весел.

– Это же наверняка нежить была, – добавил он, почесывая пострадавший лоб с явственно проступившим на нем отпечатком собственной пятерни. – Ишь, хитрая бестия! Мы за ней там по лесу гонялись, а она – шасть в село и давай пакостить. Ну, погоди! – погрозил Панас пудовым кулаком в сторону двери. – Уж я до тебя доберусь! Быстро отучу к честным людям приставать. Вот окачу освященной водой с головы до ног, тогда забегает…

Не откладывая дела в долгий ящик, Панас рванул в сторону храма, крепко зажав в вытянутой руке свою кружку с остатками пива, как факелоносец древко факела. Остальные посетители кабака кинулись следом, полностью игнорируя вопли протеста кабатчика и тот факт, что дверь до их стремительного ухода открывалась вовнутрь. Владелец «Пьяного поросенка», лишившись всех емкостей для разлива пива, заметно приуныл и тут же получил весомый шлепок полотенцем от супруги.

– Что же это ты, дурень старый, делаешь? Не успела отвернуться, так у тебя всю посуду дружки твои растащили! Что же мы теперь делать станем? В доме-то ни одной мало-мальски нормальной кружки не осталось. На ярмарку, что ли, теперь за ними отправляться? Это же разорение сплошное! Надо было кружки цепью к бочке приковать, и нехай хлебали бы по очереди. А то на них посуды не напасешься!

Супруга кабатчика – женщина весомых габаритов – своим гневом способна была повергнуть в нервный трепет не только собственного мужа, но и средних размеров медведя, а уж вооруженная скалкой вполне могла заставить дракона если не пуститься в бегство, то отступить точно. Когда она сурово сдвинула брови, муж ощутимо вздрогнул и попытался умилостивить грозную половину, одновременно пятясь в сторону кухни. Женщина снисходительно слушала жалкий лепет супруга ровно до того момента, когда мужчина благополучно исчез за массивной дверью, затем с чувством выполненного долга вытерла руки о домотканый передник, крикнула дочке, чтобы помогала, и принялась за уборку. А то пришли… наследили сапожищами…

Сам кабатчик некоторое время чутко прислушивался к звукам, доносящимся из-за двери, где привычно отодвигалась мебель, ножки столов и стульев шаркали по полу, солома сметалась в кучу, а на ее место женщины щедро сыпали новую. Если неаккуратные посетители вдруг прольют пиво, оттирать пятна с деревянного некрашеного пола гораздо труднее, чем просто смести грязную подстилку. Мужчина вздохнул с облегчением, взгляд его испуганной мышью заметался по полкам, ища среди кухонного скарба более-менее подходящий для святой воды сосуд. Он просто не мог допустить, чтобы все мужское население Хренодерок участвовало в охоте, а он нет. Что он потом внукам скажет, когда придет время рассказывать многочисленным потомкам поучительную быль о сегодняшних приключениях? Жена не пустила? На счастье подкаблучника, у супруги имелась мерная кружка, которой та отмеряла необходимое количество продуктов, когда готовила. Эта замечательная кружка являлась фамильной реликвией, бережно хранившейся в семье и передававшейся по женской линии от матери к старшей дочери. Оно и понятно, стекло – очень дорогой материал, и емкость даже с отбитым краешком стоила для обычного человека дороговато. Кабатчик осторожно снял драгоценную кружку с полки, боязливо перекрестился в сторону двери, вознес краткую молитву Всевышнему и святым, покровительствующим путешественникам. А следом тихо покинул свой родной кабак, бесшумно прикрыв тяжелую деревянную дверь, чтобы супруга не услышала.