Кровавая плаха - Валентин Лавров

— Да, — признался Аронов, — я, конечно, знал о поездке Озолина в Ростов. Я даже провожал его на вокзал.

— Но вы кому-то рассказали, что Озолин будет покупать дорогую вещь?

— Нет, даже дома не говорил!

— Мы вынуждены снять у вас отпечатки пальцев.

Юноша покорно вздохнул и не возражал. Но и на этот раз отпечатки не совпали с теми, что имелись на портсигаре.

— Хорошо, вы можете идти, — сказал Кошко Аронову.

…Тем временем московские и петербургские ювелиры были извещены о пропаже. Если колье принесли к кому-нибудь из них, то они были бы обязаны сразу же сообщить в полицию. Но никто колье не нес, сведений об убийце не поступало.

Побывал у Кошко и супруг счастливой Веры, но он тоже не сумел внести в дело ясность.

— У меня ощущение, что мы зашли в тупик и не можем найти выхода, — признался на совещании Кошко.

Линдер, отличавшийся неистощимой изобретательностью, вдруг предложил:

— Давайте используем «детский» ход!

Такими ходами московские сыщики называли всякого рода наивные до примитивности следственные мероприятия.

Кошко улыбнулся:

— Дадим объявление: «Ищем за приличное вознаграждение колье, похищенное в двадцать девятом поезде. Желательно вместе с убийцей».

Линдер невозмутимо сказал:

— Ну и что в таком объявлении плохого? Нам терять все равно нечего. Только зайдем с другого бока. Напишем не про колье, а про серебряную вещичку…

— Понял вас, Ромуальд Викентьевич! Комбинация и впрямь почти бесперспективная, да выхода нет у нас. Любой шанс следует использовать.

И вновь отделы газетных объявлений украсились текстом, написанным в сыскном управлении: «1000 рублей тому, кто вернет или укажет местонахождение утерянного мною серебряного портсигара с золотой монограммой „К“ и золотыми изображениями: обнаженной дамы и кошки с изумрудными глазами. При указании требуется для достоверности точнейшее описание вещи и тайных примет. Вещь крайне дорога как память. Обращаться по адресу: Николо-Песковский пер., дом 14, кв. № 2. Спросить артистку Незнамову Веру Александровну».

…Во второй квартире и впрямь жизнь закрутилась богемная. Певица Незнамова под аккомпанемент рояля поет романсы, да так, что слышно чуть не за версту, под окнами народ собирается. Вечером идет веселье, раздаются тосты, смех и пение, пение.

И вот однажды довольно ранним утром, когда, впрочем, уже шла репетиция и артистка со своим аккомпаниатором доводила до совершенства популярный романс «Не искушай меня без нужды», кто-то позвонил в дверь.

Певица заголосила еще громче, а лакей, числившийся в сыскном отделении под фамилией Силантьев, а по кличке «Леший», взял под мышку салфетку и отправился открывать дверь.

В дверном проеме стоял скромного вида юноша лет восемнадцати. Он вежливо поклонился и тихо молвил:

— Я беспокою вас по объявлению.

Лакей низко наклонил лысую голову:

— Милости прошу, присаживайтесь! Я сей миг доложу госпоже.

Лакей робко приоткрыл дверь и произнес:

— Простите, Вера Александровна, здесь господин спрашивает вас.

Артистка возмутилась:

— Сколько раз просила меня не перебивать во время репетиций! Безобразие! — И, смягчив несколько тон: — Простите меня, маэстро! Я долго не задержусь. — И вновь к лакею: — Пусть войдет!

Юноша робко вошел к артистке. Та окинула его быстрым взглядом и проговорила:

— Вы — Реентович? Насчет ангажемента?

Юноша помялся и еле слышно промолвил:

— Вы ошибаетесь, я, к сожалению, не артист. Я пришел по объявлению.

Певица вся расцвела:

— Ах, — какая радость! Вы принесли мой портсигар! Юноша смешался еще больше:

— Нет, но я могу совершенно точно указать его местонахождение.

Певица погрустнела, вздохнула, надула губки:

— А я-то обрадовалась! Но вы уверены, что знаете мой портсигар?

— Его невозможно перепутать ни с каким другим! Монограмма «К», рубиновый камень между ног дамы, на обороте гравировка — «Вера». Все так?

Певица протянула пухлые руки к юноше:

— Вы мой благодетель! Я вам обязана своим счастьем. Скорее говорите, не разрывайте ожиданием мою грудь — где он?

— Ну уж нет, мадаменька! Сначала деньги — тысячу рублей, а потом все сведения.

Дама в момент превратилась в грозную фурию:

— Да как вы смеете со мной разговаривать таким тоном? Маэстро, арестуйте этого нахала!

В комнату влетели вооруженные браунингами агенты. Они надели на гостя наручники, усадили в пролетку и повезли в сыскное отделение.

Юноша ронял слезы и причитал:

— Зачем я клюнул на эту приманку?! Какой я дурак…

Прохожие с любопытством показывали пальцами на пролетку:

— Смотрите, жулика арестовали! Всех их пора передавить. Всю Москву заполонили.

Перед Кошко сидел робкий, заикающийся от страха темноволосый юноша. На руках у него позвякивали наручники, хотя смысл в них был лишь психологический — «для острастки!»

— Если хочешь увидать своих маму и папу, говори только правду! — Кошко грозно посмотрел допрашиваемому в глаза. — Фамилия, где живешь, чем занимаешься? Быстро!

— Зовут меня Семеном Шмигайло, живу на Маросейке в доме купчихи Васильевой. Работаю в часовой мастерской на Рождественке.

— Как же ты, Семен, влип в такую грязную историю? Ведь на этом портсигаре человеческая кровь. Придется тебе идти на каторгу.

Шмигайло аж подскочил:

— Какая каторга?! Только за то, что хотел заработать честным путем деньги? Я прочитал объявление. Такой портсигар я по правде видел. Отчего не сделать даме приятное? Вот я и пошел…

— Не врешь? Где ты его видел?

— У моего хозяина часовщика Федорова. На моих глазах в мастерскую зашел какой-то солдат. Он предложил хозяину портсигар. Мне очень понравились на нем картинки. Я еще подумал: «Были бы у меня двадцать пять рублей, обязательно купил бы такой и научился курить». Я долго рассматривал его, открывал. Хозяин купил портсигар. А дня через два хозяин куда-то его отнес. И больше этой вещички я не видел.

За Федоровым были посланы два агента, а отпечатки пальцев Шмигайло легли в картотеку полицейских.

Два агента ввели в кабинет детину громадного роста, с широким разворотом плеч и сонно-туповатым выражением лица.

Кошко начал с места в карьер:

— Этот портсигар вам знаком?

— Да, конечно. Недели две назад я купил его у неизвестного лица. Пришел в мою мастерскую солдат и сказал: «Нашел на улице, хочу двадцать пять рублей». Я и купил.

— А потом?

— Дня три спустя на Лубянке какой-то господин увидал, что я положил мимо кармана портсигар. Он поднял его и протянул мне. Я поблагодарил, мы разговорились. Господин, которого я видел первый раз в жизни, сказал, что портсигар ему нравится. И предложил мне за него пятьдесят рублей. Я согласился.

Кошко вздохнул. Ни рассказ, ни этот светловолосый человек подозрений не вызывали. Исключительно ради пополнения картотеки сыщик небрежно, как бы вскользь, произнес:

— Мы начали составлять дактилоскопическую картотеку. Вы, как человек, занимающий видное положение, должны быть заинтересованы в том, чтобы иметь свою карточку…

Федоров удивленно посмотрел на Кошко. Он понятия не имел о дактилоскопии и не возражал.

— Ирошников, — произнес Кошко, — помогите господину Федорову.

Отпечатки были быстро сняты, Кошко поклонился посетителю и выразил сожаление, что пришлось его беспокоить.

После ухода часовщика прошло минут пять. Вдруг Ирошников влетел в кабинет Кошко. Захлебываясь от волнения, выпалил:

— Где Федоров? Это его отпечатки на портсигаре!..

Часы показывали половину двенадцатого ночи. Были в наличии лишь трое дежурных полицейских. Во главе с полноватым, не быстрым на ногу Ирошниковым они бросились на улицу.

Путь держали на Рождественку. Федоров жил в том же доме, в котором находилась его мастерская.

Они вломились в квартиру, переполошив молоденькую беременную жену часовщика.

— Василий уехал в полицию и еще не возвращался. — Женщина стояла в одной ночной рубашке, прижимая руки к груди.

Устроили засаду. Часы отсчитывали ночное время. В половине пятого раздался осторожный стук в дверь. Ирошников попросил женщину:

— Спросите «кто» и откройте.

Она так и сделала. Едва дверь раскрылась и вошел Федоров, как на него навалились сыщики. Надели наручники. Федоров усмехнулся: «Перехитрили! Я с вечера наблюдал за входной дверью: придете или нет? Когда вы успели прошмыгнуть?»

Жена рыдала, и ее всхлипывания долго достигали слуха удалявшихся сыщиков.

Первый допрос Федорова продолжался два часа. Шок от ареста прошел. Подозреваемый недоверчиво ухмылялся, когда Кошко пытался объяснить сущность определения личности по отпечаткам пальцев.