Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так или иначе через две недели после встречи в Дартфорде герцог подвергся публичному унижению. На церемонии в соборе Святого Павла его заставили принести длинную клятву верности короне. Он заявил, что он — «верноподданный и вассал» Генриха VI, и пообещал «быть преданным и верным своему государю и оставаться таковым до конца своих дней». «Я никогда впредь не буду поднимать мятеж или созывать твоих подданных без твоего приказа или дозволения или для своей законной защиты», — добавил он. Говоря это, Йорк возложил руку сначала на Святое Евангелие, а затем на престольный крест; наконец, он принял причастие, чтобы подтвердить, что «по милости Господа он никогда не предпримет никаких попыток из страха или по иной причине пойти против его королевского величества и не перестанет ему подчиняться»[186].
За пределами Лондона сохранялась угрожающе нестабильная обстановка. Разрозненные мятежи прокатывались по Саффолку, Кенту, Уорикширу, Линкольнширу, Норфолку и другим графствам. Очевидно, что в отсутствие сильного и решительного монарха управлять политическими процессами в обществе было невероятно сложно. Между знатными семьями Дербишира, Глостершира и Восточной Англии то и дело происходили вооруженные столкновения. Запад страны продолжало лихорадить из-за вражды Куртене и Бонвиллов. В Уорикшире появление нового лорда, Ричарда Невилла, графа Уорика, сопровождалось серьезными беспорядками, а в Йоркшире назревал глубокий конфликт между большой семьей Невиллов и издавна господствовавшими в этом графстве Перси. Этот спор к середине 1450-х годов перерос в некое подобие гражданской войны на севере страны. Разрыв стабильных отношений между английскими феодалами постепенно свел на нет возможность их объединения, как это было при Дартфорде в марте 1452 года. Тем не менее в краткосрочном периоде политическое сообщество скорее уповало на Эдмунда, герцога Сомерсета, чем на Ричарда, герцога Йоркского. Уже во второй раз за последние полтора года все попытки Йорка навязать себя королю во имя всеобщего блага оказывались тщетными.
Устранив Йорка, Сомерсет получил карт-бланш и начал активную деятельность в правительстве. Внезапно Генрих VI превратился в энергичного и решительного короля. Поддерживать закон и порядок было все еще непросто, но в других сферах дела пошли в гору. Лорда Шрусбери послали в Кент, чтобы пресечь распространение протестных настроений в графстве. Начались судебные процессы против тех, кто поддержал Йорка во время его неудачного Дартфордского восстания, включая сэра Уильяма Олдхолла, чья повседневная жизнь в убежище при Сен-Мартен-ле-Гранд сделалась еще более невыносимой. Отныне он был опозорен и объявлен вне закона и по суду лишился почти всего имущества. Пост наместника в Ирландии от Йорка перешел к Джеймсу Батлеру, молодому графу Ормунду и Уилтширу, который был близок с Йорком в 1451 году, но теперь вошел в окружение Сомерсета. Окончательно окрепнув, королевский двор объехал валлийские рубежи и восток Англии, где находились обширные земельные владения герцога Йоркского, верша правосудие и демонстрируя короля подданным.
По ту сторону пролива тоже были достигнуты некоторые успехи. В начале 1452 года правительство, по-видимому, со всей серьезностью начало предлагать королю возглавить военную кампанию и отстоять те территории в Гаскони, которые еще оставались английскими. Это не принесло никаких результатов, но в октябре 1452 года до Англии дошли вести о том, что передовые отряды, посланные во Францию под командованием Джона Тальбота, блистательного графа Шрусбери, одержали несколько громких побед. Им с легкостью удалось вернуть Бордо, над прилегающими к городу территориями тоже вновь развевался английский флаг. Это были лучшие новости из Франции за много месяцев. Парламент, встретившийся на заседании в Рединге в марте 1453 года, отреагировал, проголосовав за щедрое финансирование военных действий во Франции за счет фиксированного налога на собственность (одной десятой или одной пятнадцатой части от ее стоимости) и пошлины на экспорт шерсти, которую нужно было впредь уплачивать ежегодно до смерти короля.
В парламент также поступило прошение, касавшееся двух молодых людей — Эдмунда и Джаспера Тюдоров, — которым посреди бурь и опасностей 1450-х годов удалось вырасти в относительном спокойствии. В ноябре 1452 года, чтобы повысить статус ближайших родственников короля, обоих юных Тюдоров, которым было около двадцати, произвели в пэры. Эдмунд стал графом Ричмондом, а Джаспер — графом Пембруком. В 1453 году удалось убедить парламент признать их законнорожденными единоутробными братьями короля. Прошение, написанное на латыни, начиналось с восхваления «славной памяти» королевы Екатерины де Валуа, а затем призывало «высоко ценить и ревностно чествовать, насколько это позволяет наше ничтожество, все плоды, рожденные королевской утробой». В данном случае речь шла о «сиятельных великолепных принцах, лордах Эдмунде из Хэдэма и Джаспере из Хатфилда, родных и законных сыновьях ее светлости королевы».
Далее следовали невероятно лестные восхваления: помимо «их благороднейшего характера и утонченного нрава» в прошении отдавали должное «другим их прирожденным талантам, способностям, блестящим и героическим добродетелям и прочим заслугам достойной похвалы жизни». Несмотря на то что Тюдоры были наполовину валлийцами, наполовину французами и ни в одном из них не было ни капли английской крови, за ними и их потомками признали право владеть имуществом и носить титул. О юношах почти ничего не было известно, пока они жили и учились в аббатстве Баркинг, но с конца 1430-х — начала 1440-х годов они внезапно оказались в первых рядах английской знати, и об их благородном происхождении и родстве с королем узнали все. В ходе грубой кампании против Йорка у сэра Уильяма Олдхолла, чья жизнь была полностью разрушена, отобрали земли, и именно их в качестве новых владений получил Джаспер, граф Пембрук.
Почти тогда же вновь пришли хорошие вести. В начале весны 1453 года королева Маргарита, так долго бывшая объектом всеобщих насмешек из-за неспособности произвести на свет наследника, забеременела. Даже учитывая все опасности родов и уровень детской смертности в то время, появился реальный шанс на то, что скоро появится прямой наследник короля, который поведет Англию в новом направлении, и вопросы о престолонаследии отпадут сами собой. Королева была довольна и сразу же, как узнала о беременности, отправилась отблагодарить Деву Марию в знаменитое святилище в Уолсингеме, в графстве Норфолк. Служанке, принесшей добрые вести, Генрих подарил украшенный камнями пояс. Вся Англия ликовала. Даже жена герцога Йоркского Сесилия (между нею и королевой отношения были гораздо теплее, чем между их мужьями) была так тронута, что написала Маргарите и отметила, что ее пока не рожденное дитя — это «самое бесценное, радостное и приятнейшее из земных богатств, которое сойдет на эту землю и
