Сердце ангела - Мила Бояджиева

— Вперед! Веди меня, девочка.

Вита устремилась вперед, пропуская яркие, праздничные витрины. В белой пуховой шапочке, надвинутой до бровей, и таких же варежках, в новой шубе с прыгающими среди её распущенных волос звездочками, она казалась воплощением зимнего праздника. Многие оглядывались на длинноногую девушку, но никто не привязывался с охами, ахами и просьбами автографов. Датчане спешно готовились к рождественской ночи и, скорее всего, не узнавали Виталию Джордан.

— Куда ты несешься? Пора уже стоять у плиты. Я вычитал в старинных волшебных книгах, что индейка готовится четыре часа.

— Ах, Крис, ещё немного. Я чувствую, это где-то рядом!

Наконец, вспыхнув от радости, она воскликнула:

— Стой здесь. Ни шагу дальше. И, пожалуйста, не подсматривай.

Крис послушно остановился на углу возле продавца елок, сбывавшего последний товар. Переносной «прилавок» парня украшали шары и гирлянды блестящего «дождя». Флавин едва удержался, чтобы не пустить шары в ход, проделав незатейливый фокус. Настроение поднималось с каждой минутой: глядя на жизнерадостную Виту, он почти не сомневался, что доктор Ласкер ошибся. Крис увез Виту в Данию, рассчитывая немедля, под каким-либо предлогом сделать повторную диагностику. Но здесь, в сказочном Хельсингере, решил не искушать судьбу. Вначале он сделает то, что наметил ещё по дороге в Москву, а потом… Потом судьба будет благосклонна к их счастью. Обязательно будет! В этот день стойкий Флавин усердно осаждал свой скептицизм. Все это неспроста — не проходной эпизод, не увлечение и не флирт. Вита — величайший дар, преподнесенный ему судьбой. Они должны быть вместе, и они победят, потому что оба — избранные. Любимчики капризной Фортуны.

— Все! Быстрее к плите! Продавец любезно объяснил мне, с какой стороны надо подходить к индейке. У нас есть красное вино? — затараторила разрумянившаяся от волнения Вита, выйдя из магазина.

— Детка, разве это продуктовая лавка? — Заглянул Флавин на вывеску антикварного магазина.

— Неважно. Хозяин перевел мне рецепт из старинной датской поваренной книги. Скорее домой, а то я забуду. Там столько премудростей!

— Постой, а посыльный с грузом будет следовать за нами? Я не вижу коробки с подарками.

— Крис! Прекрати! Мне тоже хочется сделать сюрприз.

— О'кей, я отстану и даже не буду шарить в твоих карманах. Только ответь серьезно… — Крис устремил на Виту свой «магнетический» взгляд. Как ты себя чувствуешь?

— Как? И ты ещё спрашиваешь? Великолепно!

— Тогда идем обедать, нас уже, наверное, заждались в одном уютнейшем местечке.

— А индейка?

— Она подождет.

— Здесь обитают гномы, — догадалась Вита, поднимаясь по узкой деревянной лестнице в небольшую комнату, сохранившую обстановку бюргерского дома позапрошлого века. — Только они, действительно, подросли. — Рита с трудом сдерживала смех, отвечая на приветствие хозяина — добродшного толстяка в белом колпаке, с белыми седыми бакенбардами. Уж очень он напоминал персонажа мультипликационного фильма о Белоснежке.

Флавина здесь ждали. Лишь только гости заняли один из трех столов, покрытый по-старинке крахмаленной белой скатертью, в зале появился ещё один человек с не менее живописной наружностью: тонкий и костлявый, с большим горбатым носом, на кончике которого чудом держались маленькие круглые очки. Он поклонился Флавину и получив от него одобрительный кивок, сел за инструмент. При этом взлетели фалды его узкого сюртука и пряди длинных редких волос.

Первые же звуки, извлеченные музыкантом из деревянного ящика, рассыпались с нежной, дребезжащей грациозностью.

— Клавесин. Замечательно идет под заливной язык и шоколадный пудинг, небрежно заметил Флавин.

— Чудесно! Хочется быть маленькой девочкой в бархатном капоре и длинных панталонах, отделанных кружевом… А потом умчаться на санях в свой игрушечный дом, где ждет елка, подарки, праздник… И смешной носатый Щелкунчик, умеющий творить чудеса.

— Это ты про меня? Спасибо, дорогая. Все точно угадала. Доброму дядюшке Флавину хотелось тряхнуть стариной, помолодеть лет эдак на сто пятьдесят. Заметила, здесь даже нет электричества?

— Угу. Я все замечаю. И с удовольствием провела бы здесь весь вечер. Но учти, меня не очень-то порадует, если рождественский ужин, как и вчера, приготовят твои гномы. Не терпится похозяйничать самостоятельно. Давненько не приходилось мне стоять у плиты!

… Уже стемнело, когда они вернулись на баржу. Вита с порога принюхалась, а затем рванулась к холодильнику и проверив его содержимое, успокоилась.

— К счастью, никто не прикоснулся к индейке. Ох, и закачу я сегодня пир!

— Но прежде полагается немного вздремнуть. — Флавин странно посмотрел на Виту, и она запротестовала:

— Ни за что! Я совершенно не хочу спать!

— Ну, тогда просто отдохни, мне надо не надолго отлучиться. Все таки я ещё не бросил свой цирк. — Крис ушел и Вите вдруг стало грустно.

Весь день они резвились, словно молодожены. Несомненно, так ведут себя только те, кто влюблен и хочет завоевать ответное чувство. Вите стало стыдно — она кокетничала с Крисом, получая удовольствие от его внимания, да так и не решилась сказать о своем скором отъезде. Она, не задумываясь, пользовалась его временем, добротой, фантазией, а потом испугалась, что бескорыстный маг станет просто мужчиной, заявив о своей страсти.

«Мы просто друзья, и не стоит менять роли. Не надо поддаваться очарованию момента — этому вынужденному уединению, так похожему на любовную встречу, — строго внушала себе Вита. — У каждого из нас своя судьба, а веселивший тебя весь день Флавин побежал сейчас к своей мулатке. Ведь его труппа, возможно, расположилась где-то рядом.»

Побродив по опустевшему дому, Вита прилегла в темной спальне. Громко тикали большие старинные часы, в трубе завывал ветер, на деревянном потолке метались тени от качавшегося палубного фонаря. Вите показалось, что плавучий дом поднимается в воздух и устремляется в ночное небо, полное беспокойной снежной мглы. Где-то внизу гремит оркестром иллюзион Флавина, съезжаются гости к сияющему огнями дворцу Рисконти… Кто-то надевает драгоценности, душит перчатки, затаивает дух от страстных признаний и жарко обнимается с возлюбленным… Кто-то, но не она. «Завтра, завтра я встречусь с Элоизом. Расскажу ему правду и соглашусь стать его женой», — решила Вита, погружаясь в теплую дрему.

… Дверь распахнулась. В морозной дымке, принесенной с улицы, стоял Флавин. Его глаза, в момент оценившие ситуацию, вспыхнули радостью. У кухонного стола, заваленного продуктами, стояла Вита. Она включила радио, повязала фартук и выглядела по-домашнему уютно — щека в муке, из сколотых на затылке волос выбились пряди, которые она убирала тыльной стороной вымазанных в тесте ладоней. Мгновение они молча смотрели друг на друга и Флавину показалось, что по лицу Виты метнулась радость. Старая песня «Аббы» напомнила о чем-то давно забытом. Подойдя к Вите, Крис поклонился:

— Позвольте пригласить на танец, фрекен?

— Нет! У меня грязные руки! — Вита спрятала их за спину.

— Неважно. Нам надо прорепетировать. Кажется, мы танцуем впервые. Флавин осторожно обнял за талию сопротивляющуюся Виту.

— Это так по-мужски! — Взвалить всю работу на женщину и ещё требовать развлечений! Ты пропадал весь вечер, а я осталась за повара, горничную и целую команду гномов.

— Сейчас все будет готово. Займись тортом, все остальное сделаю я. Смотри, — Крис поднял руки. — Раз, два, три! Оп-ля!

Взяв большой нож, он склонился над овощами и с увлечением почистил целую связку лука, перец. картофель, пучки ароматных кореньев и зелени.

— Боже, куда столько лука! — Всплеснула руками оторвавшаяся от плиты Вита. — Ты затеял кулинарный фокус?

— Меня просто потянуло всплакнуть. — Флавин утер рукавом слезы. — Я чересчур счастлив, детка.

— Ты самый загадочный человек из всех, кого я встречала, мистер Волшебник. — Вита высыпала лук в раковину и включила холодную воду.

… Большие напольные часы угрожающе пробили десять.

— Все, все, все! С процессом подготовки пиршества покончено. Переодевайся и к столу. Я пока подберу музыку и завершу экзекуцию несчастной птицы — Флавин вытолкал в спальню упирающуюся Виту, затем быстро и ловко, как действовал на сцене, расставил на столе бокалы и тарелки, продел пунцовые салфетки в бронзовые кольца и пристроил в подсвечнике красные свечи. Венок из плюща был водружен на дубовые стропила, а возле прибора Виты появилась перевязанная красно-белыми лентами коробка. Натянув пуловер кремовой шерсти, Крис схватился за электробритву. Но, спохватившись, выскочил за дверь с серебряным ведерком, набрал свисающих с крыши сосулек и сунул в них бутылку шампанского. Продолжая водить по щекам бритвой, перебрал компакт-диски, оказавшиеся собранием классики. Остановился на Первом концерте Чайковского, который хорошо знал по фонограмме к одному из своих номеров, и включил проигрыватель.