Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

приспешников короля. При этом он отличался изрядной порочностью и коварством. Надо отдать ему должное: он усердно взращивал свой образ оракула, избранного богами. Разумеется, его «избранность» была сплошным обманом. Выходки, которые он именовал древними традициями, представляли собой грубые извращения и превратные толкования этих традиций, а большинство и вовсе являлись его выдумками, основанными на капризах и ненасытной жажде власти.

Один такой каприз как нельзя лучше способствовал моему замыслу… Для постельных забав Таркан использовал не только женщин, но и мужчин, однако требовал, чтобы все они входили в его дворец с закрытыми лицами. Тем самым он показывал, что даже лица этих людей принадлежали ему и видеть их мог только он и те, кого он иногда приглашал на свои оргии.

Тошнотворно.

Но для меня очень удобно.

Перед отправкой в Васай я обзавелась вуалью. Одежда была самой уязвимой частью моего замысла. Атриус даже послал гонца в Алгу за нарядами, оставшимися от шлюх Авеса. И хотя привезенные платья были по-настоящему красивыми, они… очень сильно отличались по фасону от нарядов, какие носили шлюхи Таркана.

Не скажу, чтобы я здорово умела шить, однако в находчивости мне не откажешь. Выбрав длинное платье, я превратила его в подобие наряда, принятого во дворце Таркана. В этом мне помогли шелковые и шифоновые шарфы. Я соорудила вокруг платья подобие оборчатой пелерины, закрывавшей голову и лицо.

Увидев меня в таком наряде, Атриус громко фыркнул, словно удивленная лошадь.

– Что? Тебе не нравится?

– Ну и странные же вы, люди, – сказал он.

Мне было нечего возразить.

Оставалось надеяться, что Таркан или его гости не станут смеяться надо мной. Когда-то я видела одну из его шлюх и потому имела представление, как они выглядят, но с тех пор прошло много лет. Моя попытка воссоздать ее облик могла вызвать подозрение, и тогда обман раскроется. Если понадобится, я ускользну и проберусь в замок иным путем – более трудным и кровавым. Но будет лучше, если не понадобится.

Как только мой наряд был окончательно готов, я отправилась в город. Путь туда я хорошо помнила. Внутренний город был обнесен стеной. В одном месте имелась щель. Стоило туда пролезть, как я оказалась на оживленных улицах недалеко от Тернового дворца.

Едва меня окружили звуки и запахи Васая, я начала спотыкаться. Хорошо, что это вписывалось в мою роль. Вуаль, скрывавшая лица шлюх, была плотной, и женщины видели лишь размытые очертания, поэтому часто ходили с провожатыми. Я была одна и брела вдоль грязной кирпичной стены.

Вдруг меня обдало сильной волной гнева – на себя и свое прошлое. Пятнадцать лет обучения, пятнадцать лет усердных упражнений и преданности ордену. Я не уступала остальным сестрам, будучи такой же работящей и целеустремленной.

И тем не менее…

Несколько глотков этого соленого, густо пропитанного потом воздуха, несколько секунд городских звуков, не изменившихся за двадцать лет, – и прошлое потянуло меня назад, дернув, как за ошейник.

«Думала, что сбежала. Нет, ты всегда будешь моей. Взгляни на все эти отметины, от которых ты никогда не избавишься».

У мест есть души. Нити, соединяющие нас с разными местами, такие же живые, как и те, что проходят через людей и животных. Душа Васая была гнилой. Больной, спутанной, гноящейся. А гноем были сокрушенные мечты тех, кто здесь жил.

Все здесь осталось таким же отвратительным, как и годы назад. Бурление городской жизни было обманчивым. Да, торговцы на рынке громко расхваливали товары, а подвыпивший гуляка мог весело пошутить. Но рядом стонал или бормотал бессвязные слова кто-то, медленно умирающий от семени питоры или отсутствия новой порции зелья. С ближайшего лотка могло вкусно пахнуть едой, а из кузницы – тянуть дымом, однако к этим запахам обязательно примешивался кисло-сладкий, обжигающий ноздри запах питоры. Жертвы пагубного зелья снова и снова жгли семена на особых жаровнях, торопясь вдохнуть этот яд.

Здоровые запахи не могли заглушить общего запаха, присущего Васаю. Город пропах смертью. Он напоминал свежий труп, еще сохранявший жалкие следы уходящей из него жизни.

Я напомнила себе, что эти воспоминания не принадлежат Силине. И эта гниль не имеет ко мне никакого отношения. Все это можно оставить той маленькой девочке, с которой я рассталась давным-давно.

В горле поднялась желчь. Я выпрямилась и пошла дальше, спотыкаясь на щербатых булыжниках.

Не замедлила начаться головная боль. В людных местах у меня всегда болела голова, но сейчас это произошло быстрее. Я держалась вблизи стен, прислоняясь к ним, как настоящая шлюха, которая из-за своего наряда почти ничего не видит. Наталкиваясь на прохожих, я робко бормотала извинения и шла дальше.

Путь до Тернового дворца не занял много времени. Название придумал сам Таркан, когда захватил власть в Васае. Лет двадцать назад замок назывался Особняком роз. Я была слишком мала и не помнила, как тогда выглядело это место. Скорее всего, блестело и сверкало. Затем явился Таркан и переименовал замок в насмешку над прежней властью. Название было не случайным. Из внешних стен торчало немало копий, мечей и железных прутов – свидетельств жестокой осады замка, предшествовавшей захвату власти. Утвердившись в замке, Таркан не стал извлекать оружие из стен. Наоборот, копий и мечей стало еще больше. Слащаво-элегантные очертания Особняка роз превратились в уродливый памятник смерти. Все это торчащее железное безобразие Таркан нарек «терновником», отсюда и название Терновый дворец. Порой на одном из «шипов» этого терновника вешали какого-нибудь именитого преступника. Труп оставался висеть до тех пор, пока птицы дочиста не обклевывали кости.

У мест есть души. Душа Тернового дворца была угрюмой и пропитанной смертью. Место с тысячами жестоко обрубленных нитей.

За мраморными ступенями, что вели к входу во дворец, почти не следили. Нижние утопали в мусоре. Среди мусора валялись обмякшие тела жертв питоры, в которых едва теплилось сознание. Я поднималась медленно, преодолевая ступеньку за ступенькой. Я ощущала на себе внимание двух караульных у дверей. Они разглядывали меня с вялым любопытством, даже не пытаясь помочь.

– Чего надо? – угрюмо спросил один из них, когда я прошла всю лестницу.

Я шумно дышала из-под вуали и расправляла подол платья. Так и должна вести себя раздраженная шлюха, желающая скрыть досаду.

– А разве непонятно? – томным голосом спросила я, указав на свой наряд.

– Где твой провожатый?

– Заболел. У него жуткий понос. – В дополнение к презрительным интонациям я скривила губы. – Сами понимаете, зрелище не для его превосходительства. Но его превосходительство приказал мне непременно быть сегодня, и я не посмела ослушаться.

Караульные долго пялились на меня. Дурманящими свойствами обладали не только