Разведчик. Заброшенный в 43-й - Юрий Корчевский

– Патроны давай!

Игорь подносил сразу по две-три обоймы. И другие пушки батареи грохотали непрерывно, пока не попали под бомбовый удар «лаптежника». Сверкнул один разрыв, второй – уже ближе, а третий и вовсе пришелся по брустверу капонира. Игорь успел заметить вспышку и от сильного удара в ногу потерял сознание.

Очнулся он уже в госпитале и сначала не понял, где находится – вокруг были белые стены и потолок. Во рту ощущалась сухость, во всем теле – слабость, левое бедро дергало и ныло. Рядом кто-то стонал.

Заметив, что Игорь пришел в себя, к нему подошла медсестра.

– Пить, – прошептал он. Язык был сухой и шершавый, как наждачная бумага.

К его губам поднесли поильник, и ничего слаще и вкуснее этой воды Игорь никогда не пил. Пол-литровый поильник он осушил моментом.

– Еще!

– Нельзя тебе больше. Ты и так трое суток без сознания, да еще операция…

– Нога цела? – испугался Игорь. – Не отрезали?

– Цела! Осколком только кусок мышцы вырвало, ты крови много потерял.

У Игоря отлегло от сердца. Он хотел голову поднять, чтобы убедиться, на месте ли нога, но сил не было, голова кружилась от усталости. Но организм был молодой, и на поправку он пошел быстро. Переливание крови, уколы витаминов, нормальное питание в госпитале и отдых делали свое дело.

Через десять дней он уже стал вставать с кровати и ходить по палате, опираясь на костыль. Когда перестала кружиться голова и отступила слабость, стал выходить в коридор.

Госпиталь располагался в глубоком тылу, в полутора сотнях километров на восток от Старой Руссы.

К удивлению Игоря, в госпитале было много краснофлотцев. Одеты они были, как и все раненые, в больничные халаты и кальсоны, но в вырезе халата у каждого была видна тельняшка.

Познакомившись с некоторыми из них поближе, Игорь узнал, что все они из морской пехоты. С началом войны, когда Балтийский флот оказался заперт в Кронштадте и Невской губе, матросов с кораблей и береговых частей морфлота забрали в пехоту. Только тельняшки и бескозырки они не сдали и перед атакой меняли каски на бескозырки. В принципе, от Боровичей, где был госпиталь, до Балтики было не так уж и далеко.

Госпиталь располагался в здании бывшей школы, классы превратили в палаты. Вот там коек было много, по двадцать-тридцать в каждом. Но палата, в которой лежал Игорь, была небольшой, на три койки, стоявшие почти вплотную.

Дело постепенно шло к выписке. Игорь еще прихрамывал, но ходил уже без костылей и даже без палочки. Каждый день, если позволяла погода, он «нарезал» круги по бывшему школьному саду. А она не баловала – осень! Небо было почти постоянно затянуто тучами, часто шли моросящие дожди, дул холодный ветер. В халате и тапочках в такую погоду много не погуляешь, а другой одежды в госпитале не выдавали.

Однажды на освободившуюся койку положили раненого морпеха. Рана была тяжелая, в живот. Морячок был без сознания, уже после операции, и медсестра попросила Игоря:

– Ты приглядывай за однофамильцем. Он тоже Катков, только Сергей Ильич. Не родственник?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Игорь. – Очнется – поговорим.

Только морячок не очнулся и, не приходя в сознание, умер на третий день.

Игорь прочитал и запомнил табличку на его кровати. Имя и отчество отпечаталось в памяти сразу и накрепко, как только он услышал их от медсестры, но на табличке были еще число, месяц и год рождения. А задумал он, как только услышал об однофамильце, уйти из госпиталя, но по его документам. Перестраховаться, избежать дальнейших подозрений. Сделают запрос в госпиталь, а он умер от ран. И документы настоящие, чистые.

Волновался, конечно. Но после военно-врачебной комиссии получил справку о ранении, где после фамилии были лишь инициалы – с ней он и заявился в каптерку к сержанту.

– Выписывают меня, вот справка.

– Поздравляю!

Игоря одели в потрепанную, но чистую форму, выдали красноармейскую книжку однофамильца и сухой паек на три дня. Грузовиком, вместе с группой выписанных по выздоровлению, перевезли на пересыльный пункт. А дальше – поездом в Тихвин.

В городе осталось мало целых зданий, но запасной полк располагался на окраине города в палатках.

Поначалу Игорь не откликался на свое новое имя, но за неделю пообвык. Обычно в армии обращаются по фамилии, это только среди сослуживцев обращение по именам.

Каждый день в запасной полк приезжали «покупатели» – как называли представителей воинских частей. Особенно востребованы были технические специальности – танкисты, артиллеристы, радисты.

Наконец, к исходу недели, перед строем в две сотни человек вышел командир в черной морской форме.

– Моряки или морские пехотинцы есть?

Игорь сделал шаг вперед.

– Сдать мне красноармейские книжки, ожидать на плацу. Остальным разойтись.

В отобранной группе оказались десять человек.

Командир сходил в штаб части с документами, отметил убытие, и к обеду они уже выехали на грузовике. Солдаты в кузове гадали, куда их везут, на какой корабль или в какую береговую часть они попадут.

Когда они уже подъезжали к пригородам, один из солдат воскликнул:

– Да это Ленинград, братцы!

Из всех солдат, сидевших в кузове грузовика, в городе на Неве был только этот. Все остальные смотрели по сторонам – о блокаде города они знали. Но как же они проехали, если блокада?

Оказалось, что в январе 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов начали наступление навстречу друг другу и соединились в районе рабочих поселков № 1 и № 5 и освободили Шлиссельбург. Они очистили от немцев южное побережье Ладожского озера на ширину от восьми до одиннадцати километров, быстро были проложены автомобильная и железная дороги.

Людей из запасного полка привезли на остров Голодай – ныне остров Декабристов, который находится по соседству с Васильевским островом. Здесь, в здании средней школы, располагалась рота особого назначения. Из-за секретности РОН именовалась ротой ЭПРОН – экспедиции подводных работ, занимающейся подъемом затонувших плавсредств.

Подчинялась рота разведотделу штаба Краснознаменного Балтийского флота, а командиром ее был Иван Васильевич Прохватилов, замполитом – А. Мащенко. Именно Прохватилов, молодой выпускник Военно-морского училища, по приказу командования Балтфлота создал роту водолазов, разведчиков-диверсантов.

В 1941 году СССР, имея большие морские границы, не имел морских спецподразделений, хотя такие страны, как Англия и Италия, их уже создали.

Организовать роту было сложно. Если вентилируемое оборудование для тяжеловодолазов было, то для легководолазов оно отсутствовало. Ни гидрокостюмов, ни ласт, ни дыхательного оборудования, аквалангов. Хотя для экипажей подводных лодок была создана такая вещь, как средство спасения через торпедные аппараты.

По штату РОН имела 146 человек. Был взвод тяжеловодолазов, взвод легких водолазов и обеспечивающая группа.

Когда морские пехотинцы выгрузились из машины, командир сказал:

– Вот наш «сорокатруб».

Из всех форточек здания торчали трубы «буржуек», железных печей. В период очень тяжелых для города зим 41/42 и 42/43 годов теплоцентрали не работали – не подавалась электроэнергия. Помещения обогревались «буржуйками».

Как позже узнал Игорь, рота уже имела на своем счету ряд успешно выполненных операций. Основными ее задачами были разведка и диверсии в тылу врага. Вновь прибывших обучали обращению с гидрокостюмами ТУ-1 и дыхательными аппаратами ВИА-2. Новичков учили форсировать водные рубежи, ходить под водой по компасу, выходить из торпедных аппаратов подлодок, вести разведку, закладывать мины.

Обучение было интенсивным. Сначала теоретический курс, потом – практический, благо море в двух шагах.

Старослужащие в казарме рассказывали о взрыве пристани в Петергофе, когда удалось скрытно подвести под водой две мины и взорвать.

Командира бойцы называли Батей. Хоть и молод он был, а безрассудства не терпел, каждую операцию просчитывал.

Игорю учеба давалась легко. Он никогда не курил, «дыхалка» была отличной, что для подводных работ немаловажно. Знания хватал на лету, но о своем «немецком» благоразумно умалчивал, ведь могли поинтересоваться – откуда?

Пока шла теория, потеплело. На улице уже был май, но вода в Невской губе все еще была холодной.

Начались первые спуски под воду. Гидрокомбинезоны были скверного качества, пропускали холод, и если на мелководье было еще хоть что-то видно, то на глубине видимость – пять-шесть метров. И то опытные водолазы говорили, что это еще неплохо.

Потом осваивали погружения с водолазных ботиков. Еще в январе – феврале 1944 года объединенными усилиями Ленинградского, Волховского фронтов и Балтийского флота разгромили немецкую группу армий «Север», полностью освободили Ленинград от блокады и заняли часть Калининской области и вступили на земли Эстонии. Теперь южный берег Невской губы был очищен от немцев, но северный берег еще занимали финны, союзники Германии.