Разведчик. Заброшенный в 43-й - Юрий Корчевский

Остаток дня Игорь занимался делом. Он загнал машину поглубже в лес, разбортировал запасное колесо, достал камеру и накачал ее. Решил: как войдет в реку, уложит на нее мешок с документами. Подальше от воды, все целее будет.

Как только стемнело, Игорь разулся. Сапоги, едва наберут воды, становятся тяжелыми и начинают тянуть ко дну. Пистолет сунул в карман брюк, ремень с кобурой бросил у машины.

К опушке шел медленно, босой ногой постоянно щупал землю впереди себя. Если попадались сухие ветки, отбрасывал их в сторону. Наступишь на такую, хрустнет и привлечет внимание.

На опушке леса залег, дождался полной темноты. Погода благоприятствовала. Полнолуние, луна за низкими тучами скрыта, небольшой ветерок. В полнолуние обычно скверная погода – дожди, ветер, а в сырой местности – туман.

Ползти было неудобно. Одной рукой Игорь подтягивался сам, другой тащил за собой автомобильную камеру с мешком документов. Да еще приходилось время от времени шарить перед собой в поисках мин.

Видимо, на этом участке никаких прорывов или поисков наших разведчиков давно не было, поскольку никто из немцев не пускал осветительных ракет, и пулеметчики не вели беспокоящий огонь, опасаясь нарваться на ответ.

Позади Игоря, буквально в двадцати шагах от него, чавкая по грязи сапогами, прошел солдат.

Игорь был уже весь мокрый и грязный. А, плевать, отмыться можно, лишь бы до своих добраться. Выбраться с немецкого берега – это полдела, а ведь еще к нашим надо проникнуть. Какой-нибудь новобранец с перепугу даст очередь, и поминай как звали!

Когда Игорь в поиск с разведчиками ходил, начальник разведки или командир разведвзвода лично провожали его на передовую. Командир пехотинцев извещен был, что разведчики на участке его роты на чужую территорию пойдут и там же возвращаться будут. А здесь его никто не ждет, пулю схлопотать можно запросто.

На коленях он беззвучно, без всплеска вошел в воду и, толкая перед собой камеру, поплыл к другому берегу. Речка была неширокой, и как она называется, Игорь даже не знал. Но все реки к югу от озера Ильмень впадали в озера, а вытекала только одна река – Волхов, но она была на северной части, где стоит Великий Новгород.

Озеро велико, и Игорь вряд ли его переплыл бы, все-таки 35 километров в ширину.

Берег появился неожиданно – ноги коснулись ила. Игорь попытался встать и тут же увяз по колено. Сколько мог, он продвигался на четвереньках. Чертыхнулся, задев осоку, и тут же с берега послышался голос постового:

– Стой, кто идет? Пароль!

Голос был негромким, но над водой звуки разносятся далеко. Постовой явно не хотел, чтобы его услышали немцы на другой стороне реки – так бывает, когда ждут своих разведчиков из поиска.

– Свой я, помоги.

– Держи, – и рядом с Игорем в воду упала веревка. Он ухватился за нее свободной рукой, а во второй намертво зажал мешок. Веревку потащили, а вместе с нею – и Игоря. И вот он уже на твердой земле.

– Вставай, тут уже можно. Иди на голос.

Игорь двинулся в ту сторону, откуда доносился голос.

За деревом стоял боец с трехлинейкой.

– Стоять! Ты кто?

– Разведка. Только вышел не на своем участке фронта.

– Разберутся. Это что у тебя?

– Мешок с документами.

Постовой подошел, пощупал. А когда разглядел вблизи форму, в которой был одет Игорь, отпрыгнул в сторону и выставил вперед винтовку с примкнутым штыком:

– На тебе же форма фашистская!

– Я к немцам в тыл в своей форме идти должен?! – возмутился Игорь. – Да ты никак сдурел!

– Вот проткну, как соломенное чучело! – пригрозил часовой.

– Под трибунал пойдешь! – жестко сказал Игорь.

– Поворачивайся, шагай! Да не балуй, стрелять буду.

– Я босиком, сапоги сбросил. Не подгоняй, не видно ни черта!

Они шли по узкой кромке, потом свернули в тыл.

– Товарищ сержант, я туточки перебежчика с той стороны задержал, говорит – разведка. Мешок при нем, вроде с документами.

– Молодец, Осадчий. Возвращайся на пост.

С Игорем сержант разговаривать не стал.

– Идем в штаб полка, пусть отцы-командиры решают, что с тобой делать.

Сержант привел Игоря к землянке ПНШ по разведке, доложил.

Лейтенант не спал.

Игорь разговор слышал, стоял рядом со входом.

– Человека привел – в немецкой форме. Утверждает, что разведчик.

– Я думал, наша группа вернулась. Ладно, заводи.

Игорь вошел.

Лейтенант посмотрел на его босые ноги:

– Вплавь через Полисть добирался?

– В самую точку! Так речка Полисть называется?

– У тебя карты нет?

– Никак нет. Я из ГРУ. Зафронтовая разведка, младший сержант Катков. Документы при себе, только немецкие, сами понимаете.

– Кому доложить о твоем прибытии?

– Подполковнику Стрюкову, разведотдел штаба армии.

– Попробую. В мешке что?

– Документы. Больше говорить о содержимом этого мешка я не имею права.

Лейтенант принялся накручивать ручку полевого телефона.

– Резеда! Резеда! Соедините меня со штабом дивизии.

Лейтенант доложил собеседнику о прибытии зафронтового разведчика с той стороны. Ни фамилий, ни званий, ни должностей не называлось.

– Так точно, понял! – ПНШ положил трубку, зевнул. – Приедут за тобой. Ты расскажи, как и где переходил.

– На полосе роты, сержант которой привел меня сюда. Переправлялся на автомобильной камере от машины, боялся мешок с документами замочить.

– О немцах что сказать можешь?

– Берега реки заболоченные, посты редкие, через полсотни метров. Одно пулеметное гнездо, окопчик мелкий.

– На нашей стороне не лучше, да ты сам видел. Без веревки не выберешься.

– Для перехода место удобное. Немцы подтягивают резервы в Старую Руссу. А напротив вас войск мало. И мин на берегу нет – я ни одной не обнаружил. Что в глубине творится, я не знаю, я на машине ехал.

– Нам эта Старая Русса – как кость в горле. Дважды пытались взять, сколько людей положили – ужас, да все без толку.

– Германия пока сильна, сам видел.

– Неужто в самом логове был?

– Пришлось…

– И язык знаешь?

– Как русский.

– Тогда мне повезло. Сможешь перевести несколько документов?

– Если не длинные… Есть хочу очень и спать – устал.

– Прости. Я на минуточку… – Лейтенант вышел, но быстро вернулся. – Поесть тебе сейчас принесут. А пока документики глянь…

Видимо, наша разведка взяла их на той стороне у убитого или «языка». Игорь добросовестно перевел три места машинописного текста и письмо.

В землянку вошел солдат – в руке он держал котелок.

– На кухне только каша пшенная оставалась для караулов. Я туда тушенки американской добавил. И хлебушек вот, – солдат поставил на снарядный ящик котелок и положил кусок хлеба в газете.

У Игоря при виде и запахе еды в желудке сразу появился голодный спазм.

– Да ты ешь! – Лейтенант протянул ему ложку. – Выпить хочешь? Водка, ром, коньячок?

– Сто грамм не откажусь, и лучше водки.

Ему плеснули немного водки в алюминиевую кружку. Игорь поел, выпил. В желудке разлилась приятная тяжесть.

– Сейчас мы тебе сапоги подберем, идем.

В покосившемся сарае они нашли немецкие сапоги, подошедшие Игорю по размеру, портянки. Еще лейтенант, подсвечивая фонариком, нашел красноармейскую гимнастерку, порядком ношенную, но чистую.

– Немецкий френч сними, только из карманов все достань. Наши парни завтра простирнут, еще для дела пригодится. А вот брюк нет, не взыщи.

Теперь Игорь смотрелся довольно странно. Брюки и сапоги были на нем немецкие – как и ремень поясной, но при русской гимнастерке без знаков различия.

Он достал из карманов френча документы и увидел, что в солдатской книжке на имя Гюнтера Шпранца надписи чернилами расплылись. Выкинуть бы ее, да Стрюкову сдать надо.

За мелкими заботами время пролетело быстро, и как только начало светать, прибыл грузовик. Из кабины выбрался незнакомый старшина, поздоровался с лейтенантом. Похоже, они были знакомы.

– Этот? – старшина кивнул на Игоря. – В первый раз вижу…

– Я из хозяйства подполковника Стрюкова.

– Эка хватил! Так он же из другой армии! – Старшина раздосадованно покрутил головой. – Ладно, едем!

Игорь вышел в полосе Первой ударной армии Второго Прибалтийского фронта. Одно было хорошо: мир разведчиков тесен и старшина слышал о Стрюкове.

Они приехали в штаб армии, и начальник разведки долго созванивался по полевому телефону. Дозвонился с трудом.

– Теперь жди. Подполковника на месте нет, но о тебе знают, приедут.

Начальник покосился на брезентовый мешок. Любопытно ему было – что там? Однако переходить дорогу собратьям из разведки другой армии не стал. Наклонившись к мешку, он прочитал надпись:

– А-4 – это что?

– Документация.

Чесались руки у майора посмотреть содержимое этого мешка, ох чесались! Мешок макулатуры из глубокого тыла не понесут, там что-то важное, любой разведчик любопытен по натуре. Пехотинец или танкист на малозначащие детали впечатления не обратит, а разведчик анализировать начнет и зачастую выводы нужные сделает.