Слишком много щупалец - Дмитрий Казаков

Хуан Антонио Лопес Мантойя.

Наш человек в Эквадоре.

Перед посадкой на рейс до Кито я, откровенно говоря, предвкушал двенадцать часов скуки. Трансатлантический перелет – тяжелая штука, даже с учетом всех удобств современного лайнера.

Но когда мы поднялись на борт, выяснилось, что не все так плохо.

Черноглазая стюардесса, на бейдже которой красовалось столь любимое нашим народом имя «Мария», заулыбалась, едва увидев мою в меру мужественную и безмерно привлекательную физиономию. А уж когда выяснилось, что по-испански я говорю достаточно хорошо и вообще – мужчина общительный во всех отношениях, то радости девушки не было предела.

Бартоломью только завистливо кряхтел, глядя, как я оживленно болтаю с этой смуглой изящной брюнеткой.

В общем, должен сказать одно – найти на борту самолета место, где можно без помех и посторонних советов заняться сексом, сложно. Но мы его отыскали и без угрызений совести предались утехам плоти.

Когда под тобой двенадцать или около того километров пустоты, а еще ниже океан, это основательно возбуждает. Хотя мне дополнительное возбуждение не требуется, достаточно увидеть красивую женщину, услышать ее голос, заглянуть в глаза и уловить запах…

В общем, пару раз Мария завопила так, что я испугался, как бы нас не услышали.

Наградой за мои труды стала бутылка «Мартини Росато», доставленная нам во время второй кормежки. Принесшая ее Мария игриво подмигнула мне и покатила тележку дальше, пошевеливая задком, чью упругость я оценил совсем недавно.

– Ух ты? Это что? – выпучил глаза Антон.

– Вермут. Иначе говоря – полынное вино, хотя при его приготовлении, помимо полыни, используют еще кучу всяких трав.

– А почему он розовый? Должен же быть прозрачный.

Пришлось объяснить, что если классический «Мартини Россо», сухой «Мартини Драй» и ароматизированный «Мартини Бианко» изготавливают только из белого вина, то в поданном нам напитке используют купаж белого и красного. После первого бокала я слегка воодушевился и продолжил лекцию, сообщив, что в этом пузыре имеется фиалка из Пьемонта, горечавка из Франции, гвоздика с Мадагаскара, корица из Шри-Ланки, розы из Марокко и кассия с Ямайки.

– Короче, Склифосовский, – сказал я в завершение. – Пей в оба горла и наслаждайся.

Когда мы прикончили бутылку, я обнаружил в себе достаточно бодрости духа, дабы полезть в те документы, что вручила нам Ангелика. С тяжким вздохом вытащил папку и извлек из нее толстую пачку листков.

Эту часть работы журналиста я не люблю и стараюсь ее избегать, но это не всегда получается, да и не всегда возможно.

Документы были большей частью на английском, а меньшей – на испанском языке: счета, транспортные накладные, сопроводительные листки, еще какие-то бумажки, хитро задуманные и сложные для понимания, доклады информаторов, аналитические записки…

В общем, вся та требуха, из которой черпают сведения настоящие шпионы.

Ковыряясь в ней, я заскучал, а затем и сам не заметил, как уснул. Продрых несколько часов, а когда проснулся, то внизу виднелась зеленая шкура амазонской сельвы, а впереди вставала иззубренная и грозная стена Анд. Самолет наш слегка побултыхался над вулканами, а затем открылась долина, на дне которой уютно устроилась столица Эквадора.

Я разбудил Бартоломью, чтобы он пристегнул ремни, и мы пошли на посадку.

Когда выгружались из аэроплана, черноглазая Мария подмигнула мне и пожелала удачно провести время. Я подмигнул ей в ответ и подумал: как бы на обратном пути попасть в самолет к этому же экипажу?

Хуан Антонио Лопес Мантойя объявился, когда мы прошли досмотр и выбрались в зал прилета. Не успел я оглядеться, как рядом точно из-под земли вырос коротышка в потрепанном пиджаке и с сигаретой в углу рта.

– Привет, сеньоры! Рад приветствовать вас на земле Эквадора! И вообще рад безмерно, не сомневайтесь! Готов предоставить себя в ваше распоряжение! Сеньор президент велел помогать вам, и я оправдаю его доверие! Вот вы, наверное, – длинный палец с желтым от никотина ногтем указал на меня, – сеньор Алехандро, славный остротой пера и длинным списком побед над сеньоритами. Ну а вы, – палец переместился на Антона, – сеньор Антонио, кудесник «Фотошопа», повелитель цветов и шрифтов. Меня же можете называть просто Лопес.

Он ухмыльнулся, показав острые зубы.

Болтливости этого парня хватало на целую команду диджеев с радио, но чувствовалось в нем и обаяние, и деловая хватка. В черных волосах поблескивала седина, кожа лица была дубленой, словно у носорога, и темно-красной, как кирпич. Хитро блестели глубоко посаженные темные глаза.

– Меня зовут Пат, – сказал я, протягивая ладонь. – Наш друг Антонио по-испански ни бум-бум, но он тоже рад тебя видеть.

– Я в этом уверен, – наш новый знакомый заухмылялся вновь. – Я работаю на пару местных газет и на десяток международных, так что проведу вас всюду, отыщу что угодно и сведу с нужными людьми. Сеньор президент останется доволен, не сомневайтесь.

Ясно теперь, отчего я почуял в нем родственную душу: удод удоду глаз не выклюет. А «сеньор президент» – это не иначе наш шеф, бывший для Ангелики «просто» генералом.

Кем он станет, если мы заявимся куда-нибудь в США? Господом Богом?

– Мы и не сомневаемся, – заверил я Лопеса. – Для начала нам нужно устроиться в отеле.

– О, не проблема!

Через пять минут мы втиснулись в машину Лопеса – раздолбанный джип зеленого цвета и неопределенной марки – и понеслись к городу. Некоторое время потратили на то, чтобы прорваться через обычный для латиноамериканских городов хаос дорожного движения, и оказались у входа в отель «Каса Бланка».

Ну а если по-русски, то «Белый дом».

Над столицей Эквадора сгущался вечер, далеко на востоке, в Европе и России, успевший превратиться в глухую ночь, а то и в утро дня следующего. Там наступило двадцать шестое июня, а мы все продолжали существовать в двадцать пятом, точно герои какого-нибудь «Дня сурка».

– Хороший отель, один из лучших и не самый дорогой, не сомневайтесь, – сообщил Лопес, не закрывавший рта всю дорогу. Пока ехали, я успел узнать, что он разведен, что у него двое детей и куча родичей на побережье, редактор «ПанАм Ньюс» изрядная сволочь, с боливийскими наркоторговцами проще иметь дело, чем с перуанскими полицейскими, и еще сотню вещей…

– Как скажешь, – проговорил я, испытывая легкий гул в башке, и перешел на русский. – Двинули, Антон.

– Я буду ждать вас в баре! – сообщил Лопес, выпрыгнув из джипа. – Устроим боевой совет!

И подмигнул так, словно мы собирались затеять в Эквадоре военный переворот.

Когда мы вошли в отель, выяснилось, что назвали его «Белым домом» не просто так, а с умыслом: на стенах холла висели карикатуры на американских президентов, от Франклина Рузвельта до Рональда Рейгана, а над стойкой ресепшена располагалось настенное панно с изображением их резиденции.