В годы большевисткого подполья - Петр Михайлович Никифоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так расширялся круг моих связей с молодежью.
Андрей в беседах со мной приобрел кое-какие сведения. Его уже не удовлетворяли разговоры о политике «вообще», он требовал подробностей о революции и о революционерах. Получалось, что чем строже предостерегал его отец от политических разговоров, тем сильнее он стремился к ним.
Однажды я предложил Андрею пригласить несколько наиболее серьезных ребят собраться ночью на горе Митридат и там подробнее поговорить о политике.
Он привел пять человек. Я им рассказал о революции 1905 года: о расстреле рабочих 9 января, о борьбе матросов Черноморского и Балтийского флотов, о всеобщей забастовке и о манифесте царя. В первой беседе я еще ничего не говорил о большевистской партии и о Ленине.
Когда я кончил, ребята долго молчали. Молчал и я.
Потом сразу заговорили все:
— Почему революционеры с нами не ведут бесед?.. Ведь, наверно, в Керчи тоже есть революционеры?
Ребята меня революционером не считали. В их представлении революционер — обязательно студент, а я был такой же рабочий, как и они.
Все же с вопросами о революции, о рабочем движении стали обращаться ко мне. Я отвечал, продолжая, из осторожности, скрывать, что я — революционер-большевик.
Так вокруг меня образовалась группа молодежи. Мы как бы случайно сходились, коротко беседовали и расходились. В течение апреля мои связи с молодежью укрепились настолько, что можно было перейти к регулярным беседам на политические темы.
Мы часто собирались в степи, за городом; я рассказывал яркие эпизоды революционных восстаний. Картины баррикадных боев в Москве и в других городах разжигали воображение моих слушателей.
Однажды во время обеденного перерыва на землечерпалке я рассказал, как рабочие дружными забастовками добиваются сокращения рабочего дня. Данило, сжав кулаки, громко проговорил:
— Эх, наших бы тряхнуть да тоже рабочего денечка сбавить!
— Ну, наших не скоро раскачаешь, — ответил Андрей. — Один мой батя чего стоит.
— Чего там батя! — не унимался Данило. — Не батям, а нам надо действовать!
Подсевшие к нам старики на этот раз промолчали. Однако брошенная Данилой мысль возбудила ребят, и они к этой теме стали все чаще возвращаться.
Так, опыт показал, что избранный мною путь работы с молодежью правилен и что я смело могу опираться на молодежь, а через нее действовать и на всю рабочую массу.
Из молодых рабочих я отобрал наиболее надежных и устойчивых и с согласия комитета ввел их в партийный кружок.
Молодежь землечерпалки «Виктор Шумский» целиком была вовлечена если не в кружки, то в политические беседы.
Однажды после работы мы с Андреем и Данилой стали обдумывать, как нам заняться с молодежью других судов.
— Надо всех собрать после работы на берегу и переговорить с ними, — предложил Данило.
— Это не годится, — отозвался Андрей. — Собери всех, а они сегодня же и разнесут по всему городу.
— Правда, нельзя так, — поддержал я Андрея. — Попасть в лапы к жандармам всегда успеем. Не будем спешить, надо втягивать постепенно, поодиночке, выбирая не болтливых, а устойчивых. Соберем сначала небольшой кружок, а там будем понемногу расширять…
Решили на первых порах выбрать по одному человеку от каждой землечерпалки и шаланды и составить из них особый кружок, с которым начну заниматься. Ответственным организатором кружка поставили Андрея, что весьма его обрадовало.
Так среди рабочих города Керчи мы начали развертывать политическую работу.
ЯВОЧНЫМ ПОРЯДКОМ
В апреле Керченский комитет РСДРП решил организовать предмайскую ночную массовку. Мне было предложено привести как можно больше портовых и караванных рабочих. Я поручил Андрею и Даниле созвать на массовку всю нашу молодежь. Часть молодежи была выделена в патрули — охранять массовку от внезапного налета полиции.
Массовка была многолюдной. Одних только портовых рабочих было более ста человек. Собравшиеся задавали много вопросов. На массовку проникли эсеры; завязалась дискуссия. Эсеры призывали к индивидуальному террору, расхваливали свою партию и ее программу. Однако овладеть массовкой им не удалось.
Массовка кончилась под утро. Полиция знала, что где-то за городом происходит собрание рабочих, но двинуться в степь, в непроглядную тьму, боялась. Полицейские решили дожидаться возвращения участников массовки на окраине города. Но наши ребята провели людей кружными путями к противоположному концу города. Свыше трехсот участников с песнями спустились с горы на центральные улицы. Постовые полицейские тревожно свистели. Обманутый отряд полиции бегом помчался наперерез демонстрации, но никого уже не застал: сеть темных переулков поглотила демонстрантов, и все они благополучно разошлись по домам.
Массовка кончилась под утро.
Массовка и ночная демонстрация с песнями произвели на рабочих и особенно на молодежь огромное впечатление. Несколько дней обсуждалось это небывалое событие. Многие пожилые рабочие, увлеченные на массовку молодежью, переживали внутренний перелом; было видно, что массовка значительно подорвала их консерватизм. Они стали внимательно прислушиваться к политическим разговорам.
Наша связь с рабочими всех судов значительно упрочилась. Мы решили постепенно готовить портовиков и команды землечерпалок к борьбе за сокращение рабочего дня. Наш план сводился к следующему: рабочие судов каравана явочным порядком сокращают рабочий день с одиннадцати с половиной до девяти часов. В назначенный день, как только рабочие будут достаточно подготовлены к этому, они выйдут на работу не в шесть часов утра, а в семь; полчаса отводится на обед, а работу кончат не в пять с половиной, а в четыре с половиной часа вечера. Накануне назначенного дня, перед окончанием работ, на бортах всех судов и на дымовых трубах крупными буквами мелом будет написано, в котором часу на следующий день приступать к работе и когда кончать. Мы собрали ребят из обоих наших кружков и познакомили их с этим планом. План они одобрили. Для руководства кампанией избрали комитет из пяти человек под председательством Андрея. В комитет вошел и Данило.
Когда я доложил партийному комитету о плане проведения борьбы за сокращение рабочего дня, меньшевики меня не поддержали. Они заявили, что это авантюра, а не метод борьбы, что рабочих надо сначала научить «политическим азам», а потом вовлекать в движение. Я ответил членам комитета, что эту кампанию мы все равно будем проводить, что тактика организованных выступлений имеет большое воспитательное значение. Меня поддержали двое рабочих-меньшевиков, Авив и Павел. После этого комитет вынужден был согласиться с нашим
