Волнолом - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо что-то придумать. Сделать себе защиту - эдакий островок в океане новой истории. Руны на коже тут не помогут - Генриху сейчас, по сути, противостоит целый мир. Требуется иное решение, понадежнее.
Думаем дальше.
Островок, заповедник... Такое место, где общие законы не действуют...
Вспомнилась почему-то статья про взрыв, прочитанная накануне в газете. Расследование, домыслы, соболезнования... Что-то там было такое... Некая мелочь, способная навести на идею...
Ха, ну конечно!
Посол Зимней Империи, которого там цитировали.
Посольство - это экстерриториальность. И не только в юридическом смысле. Дипломатическую миссию защищает изнутри светопись, причем не наша, привычная, а имперская - чуждая, диковатая и от этого еще более грозная. Вполне резонно будет предположить, что тех, кто сидит за стенами, внешние пертурбации не коснулись.
Иначе говоря, посольские - до сих пор в старом мире.
Любопытно, как они восприняли то, что сейчас творится вокруг? Строчат, наверно, донесения в поте лица - туда, за Белую Реку...
Рассказ Генриха их, надо полагать, заинтересует.
Как с ними связаться? Позвонить отсюда в посольство?
Генрих с сомнением покосился на телефон.
А если они узнают, откуда идет звонок? У них же, по слухам, шпионы всюду - от резиденции канцлера до канализационного треста. Наверняка и на коммутаторе тоже. Вот и выяснят, что квартира принадлежит конторе. Не примут ли за хитрую провокацию? Да и сама контора тоже пожелает проверить, что тут за разговоры.
Нет, лучше звонить с почтамта.
- Площадь Равноденствия, центральная почта, - сказал Генрих извозчику.
- Путать изволите, сударь. Коли центральная, то Площадь Бертрады.
- Бертрады? С каких это пор?
- Так лет пятнадцать уже, поди, а то и все двадцать будет. Как молодой король-то пришел, так и переназвали. А и правильно, я считаю. С нее, с Бертрады, все и пошло. Ну и с сынков ее, известное дело...
Новости топонимики Генрих воспринял стоически - начал уже привыкать, что в мире, рожденном по воле Сельмы, древние герои в почете.
Сам почтамт, впрочем, не изменился - монументальное здание с контрфорсами, пинаклями и высокой угловой башенкой. Генрих вошел, огляделся. Кабинок с телефонами оказалось немного, и все они были заняты. Зато внимание привлекла длинная стойка, усеянная темными искрами. Приблизившись, Генрих рассмотрел подложки для светописи.
Еще одно новшество? Высокое искусство стало ближе к народу?
- Желаете бланк? - осведомился молодой клерк. - Какой вам - приватный, административный, посольский?
- Посольский, будьте добры.
- Стандартный? Двадцать пфеннигов.
- А если вон тот, высокой важности?
- Десять марок.
'Неслабо', - подумал Генрих. Это, наверно, чтобы всякая голытьба не отвлекала заграничных господ. Ну, ему-то сейчас не до экономии.
Слева на бланке были перечислены в столбик названия стран, чьи посольства имелись в столице Девятиморья. Зимняя Империя значилась первой в списке. Взяв перо, Генрих поставил жирную галочку. Правее были пустые строчки, чтобы вписать непосредственно текст послания.
Он задумался. Читает ли контора ('двойка', 'тройка' - неважно) эти депеши? По идее, должна, но без особого рвения - вряд ли там всерьез ожидают, что шпионы и прочие изменники родины будут пользоваться официальными бланками. И все же осторожность не помешает. Надо сформулировать похитрее, в манере баснописца Эзопа.
Хотя...
Генрих усмехнулся. Правда, которую он собирается изложить, сама по себе настолько невероятна и похожа на горячечный бред, что нет смысла рядить ее в одежды иносказаний. Скорее, наоборот.
Он вывел: 'Его превосходительству чрезвычайному и полномочному послу Великой Зимней Империи лично в руки'.
Ниже: 'Ваше превосходительство! Имею честь сообщить вам наивернейшие сведения из надежных источников. Королевский советник барон фон Вальдхорн - мертвец, который дерзновенным и возмутительным образом выдает себя за живого...'
ГЛАВА 5
Генрих сделал паузу, подбирая формулировку, и застрочил снова: '...каковое обстоятельство вынуждает меня немедленно покинуть Девятиморье, ибо оставаться в стране, захваченной нежитью, решительно невозможно. Покорнейше прошу об убежище и лелею надежду, что оное будет мне предоставлено в кратчайшие сроки. Время мое уже на исходе - цепные псы режима идут по следу. В совершеннейшем почтении лично к вам и к Великой Империи пребывая, с нетерпением жду ответа. Г. ф. Р. (полное имя, по понятным причинам, указать не могу)'.
Поставив точку, он удовлетворенно кивнул. Теперь любой чиновник конторы, прочтя это, моментально уверится, что автор - очередной недолеченный идиот из тех, что так любят писать в газеты и в бюрократические инстанции. Нет, в самом деле, получилось душевно - особенно 'псы режима' и все эти прилагательные в превосходной степени, торчащие в каждой фразе. Надо было, кстати, написать не 'дерзновенным', а 'дерзновеннейшим', ну да ладно.
Зато сотрудник дипмиссии, проверяющий входящую светопочту, должен сообразить, что дело серьезное, и доложить начальству. Они-то в посольстве сохранили память и знают, что воскресший барон - не фигура речи.
Все, отправляем.
Строчки мигнули, проваливаясь в чернильную полынью, и поблекли. Теперь сомневаться в правильности решения уже не имело смысла. Осталось ждать результата. Генрих прикинул - ответ либо придет сразу, либо его не будет вообще. Если первое - значит, клюнули, если второе - сочли уловкой конторы и не захотели связываться. То есть подождать нужно с четверть часа. Ну, максимум полчаса. За это время успеют принять решение - Генрих ведь ясно дал им понять, что пребывает в цейтноте.
Ему ответили через двенадцать с половиной минут.
На бланке проступили аккуратные буквы: 'Милостивый государь, с прискорбием вынуждены уведомить, что вы обратились несколько не по адресу. Учреждение, где вам наверняка окажут скорейшую и квалифицированную помощь, расположено на Кедровой аллее. Советуем не откладывать, дабы не усугублять ситуацию. Искренне ваш, старший письмоводитель В. М. Лопатин'.
'Тонко', - подумал Генрих. Каждая собака в городе знает, что на Кедровой аллее находится посольство Вест-Альбиона, а в противоположном конце - психиатрическая лечебница. Податель прошения волен сам выбирать, куда именно его посылают. А для стороннего наблюдателя все выглядит так, будто посольский клерк, озверев от скуки, решил немного похулиганить.
Но фраза 'советуем не откладывать' - явный намек на то, что Генриха поняли и ждут для беседы прямо сейчас. Надо добраться до аллеи, а там его встретят или дадут подсказку. Хочется, по крайней мере, надеяться.
Сунув исписанную бумажку в карман, Генрих снова вышел на площадь. Извозчик, который его привез, был все еще здесь - с кем-то увлеченно трепался.
- На Кедровую. И, желательно, быстро. Полмарки сверху.
Ехать было достаточно далеко, зато по прямой. Если имперские шпионы действительно так всесильны, как о них говорят, то уже успели установить, что письмо он отправил с центральной почты. А значит, нынешний маршрут Генриха для них очевиден. Тем лучше - не разминешься.
Страха он не испытывал - скорее, бодрую, веселую злость. Ощущение жизни переполняло его, будто вместе с чернильным даром вернулись утраченные эмоции. Казалось, двадцать последних лет, заполненные бессмыслицей и хандрой, стыдливо скукожились, закатились иссохшим огрызком в дальний уголок памяти, и Генрих снова стал молодым. Ожил, почти как те мертвецы.
Морозный воздух пьянил, небо синело над головой. Каменные туши домов ластились друг к другу, терлись боками. Предвечерняя позолота осыпала деревья.
Светловолосую даму, ждущую кого-то у перекрестка, он приметил издалека, что было неудивительно - в таком наряде, как у нее, трудно затеряться среди прохожих. Платье, укороченное настолько, что даже Сельма удавилась бы, наверно, от зависти; легкая шубка с фантастическим голубоватым отливом; необычно высокие, почти до колен, сапоги с меховой оторочкой на голенищах. Она стояла, нахохлившись, скрестив тонкие ножки, и не обращала внимания на спешащих мимо людей.
А еще Генрих, подъехав ближе, рассмотрел у нее в руках сиреневый шарик чертополоха.
- Стой! - гаркнул он кучеру.
Вылез на тротуар. Не придумав ничего лучше, осведомился:
- Сударыня?
- Ну наконец-то! - буркнула она недовольно. - Я тут торчу уже минут десять. Скоро зазвеню, как сосулька. Поторопиться не пробовали?
- Простите, - Генрих несколько растерялся от такого напора. - Меня не предупредили. Я думал...
- И что вы, собственно, думали? Что вам из подворотни мигнет тип в надвинутой шляпе? И, озираясь, поведет вас тайными тропами?
- Нет, но...