Волнолом - Владимир Прягин

- В самом деле? - советник, кажется, искренне удивился. - Вот уж не думал, что стану литературным героем. И что же было в том очерке?

- Ваша поездка в провинцию с поручением. Деревня Дюррфельд, мимо которой вас вез извозчик. Остановка возле домика у развилки...

Генрих умолк, наблюдая за реакцией собеседника. Тот скривился, словно от боли, и разом опрокинул в себя остатки коньяка из фужера. Прикрыл глаза и долго сидел, не двигаясь. Потом заговорил:

- Да, у развилки. Кучер остановился. Я вылез... Очень хотелось пить... В глазах потемнело... Полуобморок, приступ... Может, с него все и началось...

- Что началось?

Но хозяин, не слушая Генриха, продолжал:

- Сегодня я проснулся посреди ночи. Меня как будто подбросило. Знаете, как бывает - просыпаешься от кошмара? Да, вот именно, только кошмар так и не развеялся. Я вдруг понял, что меня давно нет. Есть кто-то чужой, живущий вместо меня. Вор, укравший мое тело и разум. А ведь я, бывало, и раньше нечто подобное ощущал, только очень смутно, не мог даже сформулировать. И вдруг - будто обухом... Ну, как вам такое, фон Рау? Давайте, скажите прямо - советнику Его Величества пора в клинику...

- Боюсь, все еще сложнее.

- Ах, в самом деле? Так, может, будете столь любезны и просветите - почему этот бред меня донимает? И почему мне кажется, что мою жизнь забрали не где-нибудь, а в этом проклятом Дюррфельде? О котором вы сразу заговорили, едва явившись в мой дом? Хватит молчать! Отвечайте!

- Я попробую, герр барон. Только один, последний вопрос. Он деликатный, и я заранее прошу извинения. Вы хорошо помните момент знакомства с вашей супругой?

Барон сгорбился в кресле и разом как-то усох. Спросил тихо:

- Кто вы такой, фон Рау?

- Я сотрудник Третьего департамента.

- При чем тут моя жена?

- Она может быть свидетелем по важному делу. Почему она сегодня уехала?

- Сказала утром, что у нее объявилась дальняя родственница. Какая-то тетушка, живет в пригороде, и ее надо навестить. Прозвучало, как нелепая отговорка, но я даже не удивился. Меня больше занимал мой кошмар. Я ни о чем другом не мог думать. Позвонил референту Его Величества, сказался больным. Впрочем, к обеду я почти успокоился, взял себя в руки. Даже встречу с вашим ректором не отменил - и зря...

- Ректор ничего не знает, - вступился Генрих. - Я просто попросил взять меня с собой, а он согласился.

- Черт с ним, неважно... Что это за дело, по которому вы ищете Сельму?

- В двух словах не расскажешь. Важно другое. Вы ведь и сами поняли, просто боитесь себе признаться - именно с Сельмой связаны ваши нынешние кошмары. Я спрашиваю не из праздного любопытства...

Хозяин снова привстал и принялся орудовать кочергой. Движения его были неловкими, неуклюжими, как у механической куклы. Голос звучал надтреснуто:

- Договаривайте, фон Рау.

Генрих, поколебавшись, понял, что терять уже нечего - и так выболтал слишком много. Придя сюда, он не рассчитывал на игру с открытыми картами, но раз уж так получилось...

Железо надо ковать, пока горячо.

- Вы уверены, что Сельма - ваша жена?

На секунду барон застыл, будто не мог осмыслить услышанное. Потом медленно развернулся - и Генрих едва узнал его. Мертвец сбросил маску, не в силах больше притворяться живым.

Барон резко взмахнул рукой. Генрих рефлекторно отдернул голову - кочерга вонзилась в мягкую спинку кресла. Мертвяк рванул орудие на себя, вспарывая обивку. Генрих схватил его за предплечье. Барон навалился, кресло опрокинулось вместе с ними.

Наверно, со стороны это выглядело дико и мерзко. Двое хорошо одетых господ катались по полу, сцепившись, как псы. Хрипели яростно, скаля зубы. Извивались, елозя спинами по ковру.

Генриха спасло то, что он был массивнее и моложе. Подмяв противника под себя, он вывернул ему руку, заставил выпустить кочергу. Схватил за горло и сжал.

Барон обмяк - оставался еще в сознании, но уже не сопротивлялся. Силы его оставили. Теперь он просто лежал, уставившись на Генриха пустым взглядом. В камине мирно потрескивали дрова.

- Дерешься, значит? - пробормотал Генрих. - Ладно...

Полосками темной изморози он начертил на лбу у Роберта руну - вертикальную палочку с двумя косыми ветками справа. Знак 'скот', уже опробованный сегодня на ректоре. В тот раз Генрих, правда, был осторожен - знал, что навыков не хватает, и опасался навредить человеку. А вот мертвеца не жалко. К тому же, разум барона сейчас в смятении, и воздействовать будет проще.

Древние понимали 'скот', прежде всего, как символ богатства, движимого имущества. Но этот оттенок смысла тоже не помешает - ведь имуществом можно распоряжаться по своему усмотрению.

- Понял, мертвяк? Скотина остается скотиной. Ее дело - повиноваться...

Заметив, что от волнения становится разговорчивым, он замолк. Сконцентрировался, глядя на руну. Чернильные брызги под его взглядом замерцали сильнее, въедаясь в кожу. Генрих накрыл их ладонью, сильно прижал.

- Слушай меня, барон. Сейчас ты встанешь и вернешься наверх. Проспишь до утра. Завтра весь день проведешь в постели. И следующие два дня. Ты болен. Серьезно болен. На службу тебе нельзя. Просто лежи, ни о чем не думай. Потом...

Генрих запнулся. За три дня, в любом случае, что-то должно решиться. Либо он остановит Сельму, либо Сельма остановит его. Если второе - то ему, Генриху, уже будет все равно.

- Потом живи, как хочешь, Роберт фон Вальдхорн. Если сумеешь.

Ладонь жгло холодом, рука онемела. Искры метались перед глазами, во рту появился металлический привкус. Чувствуя, что больше не выдержит, Генрих отдернул руку и тяжело поднялся. Его шатало. Казалось, он только что пробежал марафон.

Повесил кочергу на крюк у камина, поставил кресло на ножки. Оглянулся на мертвяка - тот тоже принял вертикальное положение и теперь безучастно ждал.

- Прощайте, барон.

Выйдя из дома, Генрих побрел по улице вдоль ограды. Зачем-то свернул к реке. Долго смотрел на королевский замок, сияющий огнями на другом берегу. Луна висела над правой башней.

Подумалось - хорошо, что барон еще утром отпросился со службы. Его болезнь не свяжут с визитом Генриха. Плохо, однако, что не удалось узнать, куда уехала Сельма. Не к тетке же, в самом деле...

Ведьму не выследишь с помощью чернильного света - для этого нужен ее детальный световой профиль (вроде тех, что хранятся в архивах 'тройки'). Но завтра Генрих придумает, как еще ее можно выманить. А сейчас надо поесть и поспать. Первый день в новом мире выдался суматошным.

Глубже надвинув шапку, Генрих пошел к мосту.

ГЛАВА 4

Квартира была чужая и незнакомая - две комнаты с желтыми обоями и откровенно убогой мебелью. У стены остывала цилиндрическая чугунная печка. За грязными окнами виднелся каменный переулок и лоскут голубого неба.

Генрих бродил из угла в угол в полном недоумении. Что это за халупа? На гостиницу не похоже, на дом кого-то из знакомых - тем более. Да и нет у него привычки оставаться в гостях с ночевкой. А если бы и была - куда пропали хозяева?

Как он здесь вообще очутился?

Напился вчера до беспамятства? Вздор. Во-первых, похмелья нет, а во-вторых, он, по крайней мере, запомнил бы повод для возлияний. Да и вообще, особой тягой к спиртному Генрих прежде не отличался.

Или у него - расстройство ума? Чем еще объяснить такие провалы в памяти? Он же забыл не только, как его сюда занесло, но и как вчера выходил из дома!

Что это, если не сумасшествие?

Страх коснулся липкими пальцами. Желтые стены как будто сдвинулись, потолок опустился, стало трудно дышать. Генрих в панике выскочил в коридор, схватил полушубок. Ключ торчал в замке, но повернулся не сразу. Генрих терзал его, боясь оглянуться. Что-то надвигалось из-за спины, темное и огромное.

Замок, наконец, поддался, жалобно щелкнул. Генрих выскочил за порог, захлопнул дверь за собой. Подпер ее плечом, воткнул ключ в скважину, повернул. Показалось, что там, за дверью, раздался разочарованный вздох.

Еще с полминуты Генрих стоял, напряженно вслушиваясь. Паника отступила, и он осознал всю нелепость своего положения. Выпрямился, надел полушубок, оглядываясь украдкой. Вот был бы номер, если бы вышел кто-нибудь из соседей...

К счастью, все было тихо. Он в полутьме спустился по узкой лестнице - деревянные ступеньки скрипели, перила слегка пошатывались. Выйдя на воздух, прочел табличку с названием переулка - оно ничего ему не сказало. Добрался до ближайшего перекрестка, проводил взглядом чей-то паровой экипаж.

Час от часу не легче - он, похоже, в столице. Почему? С какой стати?

Снова подкрался страх. Генрих отогнал его мучительным усилием воли. Но сохранять выдержку с каждой минутой становилось труднее.

И еще - была в окружающих декорациях странность, которую Генрих видел, но никак не мог сформулировать. Некая деталь, выпадавшая из привычной картины мира.