Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

Маргарита шла по немноголюдной, остывающей от дневного тепла улице и чувствовала, что сейчас расплачется. И от обиды за Женечку, и от жалости к себе самой. Мимо проскрипел грузовик, обдав ее облаком горько-кислого дыма, промчался мотоциклист без шлема, обвитый тонкими руками белокурой испуганной девушки на заднем сиденье, с грохотом опустились жалюзи ближайшей лавчонки, торгующей пивом и табаком. Было слышно, как постанывают электропровода над гулкими, утопленными в мостовую рельсами.

Она брела в сиреневых сумерках к едва подсвеченной глупым уличным фонарем трамвайной остановке.

«Чертова избушка» стояла в километре от окружной дороги у самого леса. Когда Маргарита была маленькой, ей нередко казалось, что их мрачный бревенчатый дом выполз из чащи, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, и застыл подобием косматого чудища, не решаясь двинуться дальше к людям, к свету. Мрачным отшельником он стоял на опушке и прислушивался к многоголосию близкого города. Никто в Сыром Яру не мог в точности вспомнить, когда появился на свет этот деревянный схимник. Старожилы уверяли, что он стоял всегда, а в бюро технической инвентаризации странный дом значился как «сооружение, включенное в городской реестр недвижимости в 1962 году». Правда, как обычно, находилась где-то посередине. Конечно, «чертова избушка» была старше самого города. Возможно, когда-то ее построили как охотничий домик или сторожку лесника, а еще вероятнее, что одинокий сруб был делом рук амнистированного каторжанина, которому попросту некуда было ехать из лагеря. Грубовато сложенный, весь в черных лохмотьях выбивающейся из щелей пакли, с покатой черепичной крышей, щербатой, как рот старого бродяги, этот мрачный домишко достался Нонне Карловне в наследство от отца – обрусевшего немца, давным-давно сосланного в Сибирь.

Карл Иоганнович Кох впервые женился в шестьдесят лет, овдовел, потом женился опять, на матери Нонны, снова овдовел, когда дочке исполнилось пятнадцать, а через год обзавелся новой женой – амнистированной воровкой, горбатой, с плохо зашитой заячьей губой и со сломанным носом, по имени Клара. Она была моложе Карла Иоганновича на тридцать пять лет. Полжизни проведшая в лагерях, грубая и жестокая женщина мстила окружающему миру за свое физическое уродство. Она сильно пила и в припадках ярости била несчастного Коха всем, что попадалось под руку. Доставалось и Нонне. Девушка ненавидела мачеху и неоднократно жаловалась на нее местному участковому. Тому было раз плюнуть снова упечь за решетку бывшую зэчку, но старый немец всякий раз выгораживал жену, объясняя милиционеру, что «дочка просто наговаривает на новую мамку из ревности».

Союз Карла и Клары закончился как в дурашливой скороговорке: супруги что-то не поделили, и в очередном припадке ярости женщина выбила из старика дух.

Он не дожил нескольких дней до своего восьмидесятилетия.

Протрезвев и сообразив, что ей грозит новый срок, третья и последняя жена Карла Иоганновича Коха, не раздумывая, пустилась в бега.

С той поры Нонна Карловна оказалась единственным обитателем «чертовой избушки».

Маргарита добралась на трамвае до микрорайона «Кедровый», утыканного невзрачными панельными пятиэтажками, и пересела на крохотный рейсовый автобус «ЛИАЗ, курсировавший между «Кедровым» и «Северным» по окружной дороге.

Когда за пыльным окошком мелькнул указатель «23-й километр», она нажала на красную кнопку над дверью, попросив водителя остановиться. Отсюда до дома по проселочной дороге – километр пешком: маршрут, который Маргарита проделывает чуть ли не ежедневно всю свою жизнь, и в жару, и в лютую стужу. Даже четырехлетний Антон давно привык к тому, что путь в садик – это когда долго-долго идешь с мамой или с бабушкой пешком вдоль леса, потом долго-долго ждешь автобуса, потом долго смотришь в окно, пока дядя водитель не объявит в микрофон: «Поселок «Северный», конечная остановка!»

Усталое солнце заваливалось за верхушки сосен и грозило вот-вот исчезнуть в молчаливой, бездонной чаще. Воздух сделался по-вечернему сырым и прохладным. Где-то совсем рядом, в лесу, дробно стучал дятел, а над дорогой звонко гудел осиный рой.

Еще издалека Маргарита увидела темно-синюю «Ауди» Коржа, втиснутую в узкое пространство между домом и кособокой дощатой пристройкой, служившей одновременно летней кухней, кладовкой и верандой. Она прибавила шаг, соображая, что бы такого скоренько приготовить на ужин. Мама, скорее всего, покормила Антона остатками борща, или, что вернее, просто позволила ему налопаться кукурузных хлопьев, которые Маргарита обычно дает сынишке на завтрак с молоком и сдобной булочкой. Она вспомнила, что в холодильнике есть антрекоты. Их можно быстро пожарить, а к ним нарезать в большую тарелку овощной салат…

…Неожиданно прямо перед ней на тропе выросла косматая фигура. Маргарита вздрогнула и едва не оступилась в пыльной траве. Всклокоченный бородатый мужчина в черной бандане, грязной, мешковатой ветровке и широких брезентовых брюках, заправленных в короткие кирзовые сапоги, преградил ей путь.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула она. – Антиох! Опять напугал до полусмерти! Ты чего здесь бродишь как привидение?.. – Маргарита вдруг осеклась, вспомнив, что буквально двадцать минут назад, увидев на лестнице Юрика, воскликнула то же самое.

– По грибочки ходил… – живо ответил Антиох звонким голоском, никак не сочетавшимся с его мрачной внешностью.

«По грибы? На ночь глядя?» – мысленно удивилась Маргарита, а вслух спросила, грустно улыбаясь:

– И где твои подберезовики? В карманах, что ли?

– Нет, не в карманах, – бородач хитро прищурился и постучал себя указательным пальцем по лбу, – вот здесь…

– В голове, – понимающе кивнула девушка. – Я так и думала.

– Я окончательно убедился в своей правоте, – ничуть не смущаясь, продолжал Антиох. – Мы, люди, часто похожи на грибочки. Мы прячемся от грибника, маскируемся листочками и травинками, зарываемся в мох, укрываемся в ложбинках. Вот почему без труда, без усилий, без мудрости и сноровки, без терпения и зоркого глаза хорошего человека не найти. На виду только поганки.

– Ну, это не новость, Антиох, – улыбнулась Маргарита. – Стоило ли за ней полдня по лесу скитаться?

– Бывает, не только дня – целой жизни мало, – философски заметил бородач и вдруг погрустнел. – А ведь так важно отличить съедобный грибочек от ядовитого.

– Если есть сомнения – лучше выбросить, – посоветовала Маргарита. – Я всегда так делаю.

– Вот-вот, – печально согласился Антиох. – Чуть что – выбрасываем гриб из лукошка без сожаления.

– Это лучше, чем отравиться потом. – Девушку позабавила игра в метафоры. Она бы охотно поболтала с этим чудаком, но в другой раз. А сейчас ее ждут, она устала. – Ты сам недавно убедился, Антиох, что отравление грибами – страшное дело.