Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

– Совершенно верно, – улыбнулся он в ответ. – Но у меня есть шахтерский кураж. И пока он не иссяк, мне грех жаловаться на судьбу.

– На судьбу вообще грех жаловаться, – рассудительно заметила Михеева и тут же, почти по-детски, поинтересовалась: – А вы в нее верите?

– В судьбу? – переспросил он и едва заметно усмехнулся: – Я верю в холодный ум. Верю в то, что удача – награда за умение думать, а напасти – расплата за глупость. Словом, все в руках человека. Точнее – в его голове.

– Не слишком ли много вы ждете от человеческой головы? – улыбнулась Татьяна. – Впрочем… – она небрежно откинулась на сиденье, – в целом я с вами согласна. Просто мне кажется, кроме холодного ума нам требуется еще чуточку горячего везения. – Адвокатесса рассмеялась. – Я говорю о способности оказываться в нужное время в нужном месте.

«Ты даже сама не представляешь, насколько права, – хмыкнул про себя Максим. – Ты уже оказалась в таком месте совсем недавно. Судьба, в которую ты веришь, бросила тебя мне под колеса! Вот только кому из нас больше повезло?»

Михеева наклонилась к водителю:

– Жора, нам еще долго ехать?

– Минут десять, если не будет затора на Каширке, – буркнул тот.

– Я испытываю неловкость, – вкрадчиво произнес Максим, – оттого, что злоупотребляю вашим временем.

Михеева пожала плечами.

– Я сама вам предложила… Главное – правильно организовать и спланировать свое время. Тогда можно успеть многое.

Машина зарулила во двор унылой двенадцатиэтажной хрущевки, облепленной со всех сторон гаражами-«ракушками».

– Это здесь, – сообщил Максим и ткнул пальцем в окно. – Последний подъезд.

– Встать негде, – пожаловался Жора, притормозив рядом с прогнившей «Таврией». – Любая машина, которая появится во дворе, перекроет мне выезд.

– Жди нас на углу, – скомандовала Михеева и распахнула дверцу.

Максим отметил про себя это случайно-неслучайное «нас» и усмехнулся.

В лифте он окончательно понял, что близок к победе над этой невзрачной, но самодостаточной женщиной.

Вместе с ними в кабинку зашел здоровенный мужик с тяжелой матерчатой сумкой, Татьяна посторонилась и непроизвольно прижалась к Максиму. Он ощутил ее дыхание у себя на шее. А еще почувствовал, что женщина вздрогнула и замерла, словно попала в жаркие объятия.

«Если бы у адвокатессы была грудь… – мысленно вздохнул он, непроизвольно взяв ее за локоть. – Было бы даже приятно так стоять».

Татьяна уставилась на свое отражение в зеркале, заморгала и, стушевавшись, опустила глаза. Запах ее духов – сладковато-мыльный, неяркий – показался Максиму знакомым. Кажется, так пахла одна девица… как ее?.. уже и не вспомнить…

Мужик вышел на седьмом этаже. Татьяна отступила на шаг и неуверенным движением поправила волосы. Ее щеки заливал румянец.

«Краснеешь, как восьмиклассница! – мысленно воскликнул Максим и нажал кнопку с цифрой «10». – Думаю, у тебя за всю жизнь был только один мужчина. И тот – вожатый из пионерлагеря!»

Едва он успел вставить ключ в замок, дверь отворилась сама, и на пороге возник мужчина лет тридцати с рыжими короткими волосами, тяжелым подбородком и подозрительными карими глазками.

– Господин Танкован? – поинтересовался он.

Максим кивнул. Мужчина вопросительно уставился на Михееву.

– Я – член московской коллегии адвокатов, – быстро представилась она. – Моя фамилия…

– Уже адвоката нанял, – усмехнулся рыжий. – Не рановато?

– Мы помогаем нашим клиентам вне зависимости от того, предъявлено им обвинение или нет, – спокойно объяснила Татьяна. – А также присутствуем при даче свидетельских показаний во избежание недоразумений или неправомерных действий со стороны сотрудников милиции.

– Во как! – насмешливо покачал головой мужчина. – Неправомерных действий, значит? Его другу, – он кивнул на Максима, – отрезали яйца, и боюсь, ему плевать, недоразумение это или нет…

– Что вы сказали? – Танкован побледнел. – Руслану… отрезали…

– Яйца! – смачно повторил рыжий, буравя взглядом Татьяну. – Отчекрыжили достоинство под самый корешок опасной бритвой. И мы почти уверены, что из-за женщины.

– Нам можно войти? – с раздражением спросила Михеева.

Мужчина отступил в прихожую.

– Не только мона, но и нуна. – Он цокнул языком. – Присутствуйте! Во избежание недоразумений.

В квартире, кроме рыжего оперативника, который оказался тем самым Блатовым, что разговаривал с Максимом по телефону, находились еще двое сотрудников в штатском, по всей вероятности, следователь и криминалист, а также усталого вида пожилой мужчина в безупречно отутюженном милицейском кителе с погонами капитана – местный участковый. Удерживая под мышкой коричневую кожаную папку, он ежеминутно доставал из кармана платок и вытирал мокрый лоб.

Девятнадцатиметровая, скудно обставленная комната выходила единственным окном со стеклянной балконной дверью во двор. Пыльные светло-зеленые шторы пропускали достаточно света, но в помещении, тем не менее, горели все осветительные приборы: потолочная трехламповая люстра из фальшивого хрусталя и торшер на тонкой ножке, воткнутый в узкое пространство между полотняным шкафом и одной из кроватей. Горчичного цвета обои на стенах местами отклеились и напоминали высунутые собачьи языки.

Максим испуганно обвел глазами комнату: вещи разбросаны по полу, стулья перевернуты, постель смята. Содержимое его походного чемодана кто-то бесцеремонно вытряхнул на стол, и там образовалась внушительная горка вывернутых наизнанку свитеров, мятых брюк, пузырьков, футляров и картонных коробок. На скомканной, сваленной в кучу одежде белели кусочки порванной фотографии. Ими словно специально посыпали сверху Максимовы вещи, как голову – пеплом. Танкован подошел ближе и похолодел. В этих остроугольных бумажных кусочках он узнал снимок, присланный пару лет назад Маргаритой.

– Паспорт с собой? – обратился к нему следователь – толстый румяный коротышка лет тридцати пяти с бледным, веснушчатым лицом и пухлыми розовыми губками. – Мне предстоит задать вам несколько вопросов.

– Для начала потрудитесь объяснить, что здесь произошло. – Татьяна встала у стола, сложив на груди руки.

Следователь невозмутимо поднял с пола упавший стул, поставил его на место, спокойно сел и разложил на коленях бумаги.

– Сегодня утром… – медленно произнес он, листая исписанные мелким почерком страницы, будто ища в них подсказку, – в этой квартире… совершено нападение на гражданина… Кушева Руслана Булатовича… разбойное… или хулиганское… еще предстоит выяснить. – Он вдруг замолчал, найдя нужную страницу, и углубился в чтение.