Последний дар любви - Елена Арсеньева

Не смущаясь, она расстегнула пуговки, скинула блузку, юбки, панталоны и, оставшись в одной рубашке, чулках и башмаках, взяла свечу и, встав на четвереньки, быстро поползла вниз по галерее, волоча за собой железный лист с привязанной к нему веревкой.

Неудачливые землекопы Гартман, Михайлов и Исаев приблизились к отверстию и угрюмо смотрели вслед. Холодом, мраком, смрадом и тишиной могилы тянуло из отверстия подкопа.

Вскоре веревка задвигалась. Это означало, что пора вытягивать нагруженный железный лист. Лист за листом вытягивались с землей; пустые втягивались обратно в подкоп. Мужчины только переглядывались, осознавая: Перовская работает третий час без отдыха!

Наконец из подкопа показались облепленные глиной черные чулки, белые, вымазанные землей ноги, и Перовская выползла из подкопа – в насквозь промокшей рубашке, с растрепанными, покрытыми глиной волосами. Лицо красное, глаза мутные. Казалось, сейчас ее хватит удар.

– Мы на девятнадцатой сажени, – восторженно сказала она, задыхаясь. – Завтра кончим! Вот, товарищи, как надо работать!

Степан Халтурин, один из террористов, был убежден, что там, в подкопе, дьявол помогал Софье Перовской. Между прочим, мужчины поручили именно ей воспламенить выстрелом из револьвера бутылку с нитроглицерином, чтобы взорвать всё и всех, в случае, если бы полиция явилась их арестовывать.

У любого из них, хотя они были прирожденными убийцами, могла бы дрогнуть рука при мысли, что он сейчас умрет. У нее не дрогнет, это все знали!

После того как московский подкоп закончили, мина была проверена, провода проложены в комнату Перовской во второй этаж, где и установили на столе спираль Румкорфа. Соединить провода должен был студент-химик Ширяев. Перовская взяла на себя самое опасное – она прошла на пути, охраняемые сторожами, устроилась в кустах и готовилась потайным фонариком дать знать Ширяеву, когда надо будет давать ток.

Стояла холодная ноябрьская ночь. Очень рано лег снег, и все кругом было бело. Перовская боялась, что в низких кустах лозняка ее легко можно будет увидеть. Она лежала, тщательно укрыв полой кофты небольшой фонарик.

Ночь была темная. Черные снеговые тучи низко нависли над землей. Далеко-далеко чуть виднелись красные и зеленые огни семафора. Прошел курьерский обычный поезд. Долго за ним гудели рельсы. Потом все стихло, и страшно медленно потянулось время ожидания.

Недалеко от Перовской прошли два человека с фонарями. Они внимательно осматривали рельсы и стучали молотками по стыкам. Потом появился солдатский патруль, и Перовская догадалась, что сейчас должен идти царский поезд.

Обычно первым проходил так называемый свитский поезд: прислуга, багаж. Террористы решили его пропустить. По следу свитского поезда мчался государев состав. Вот он-то и взлетит на воздух!

Перовская услышала быстро приближавшийся гул и увидела, как со страшной скоростью мимо нее промчался поезд из трех вагонов, окутанный белыми парами. Понятно, это свитский поезд.

Перовская лежала, приникнув к земле. Ее сердце часто и сильно билось. И снова, все нарастая, приближался жесткий металлический гул. Мимо Перовской помчались большие синие вагоны. Она встала во весь рост, высоко подняла фонарь и трижды взмахнула им…

В тот же миг оглушительный грохот раздался в нескольких саженях от нее. На нее дохнуло горячим воздухом, она упала на землю, но тотчас вскочила и, не помня себя, бросилась к месту взрыва.

Багажный вагон и восемь громадных синих вагонов сошли с рельсов и громоздились друг на друга. Оттуда слышались стоны и крики о помощи. Там бегали и суетились люди с фонарями.

Перовская вприпрыжку, словно счастливая девочка, побежала прочь. Сердце так и бухало в груди: взрыв удался!

Только наутро узнала она, что рано радовалась. По неведомой причине Александр Второй в Курске приказал поменять составы и первым пустить свой собственный поезд. Поэтому царский состав Перовская человеколюбиво пропустила мимо себя, а свитский злорадно взорвала.

Такой же неудачей завершились старания тех, кто подкладывал мину в Александровске, под Одессой. Руководил ими сам Желябов, ему приданы были в помощь проверенные товарищи – Тихонов и Окладский. Место выбрали очень удачное: насыпь сажен одиннадцать высоты, – как ахнет взрыв, так все и полетит вниз, поезд разобьется вдребезги. И вот наступил день, когда император отбыл из Симферополя.

Боевая группа приехала к оврагу, где были спрятаны провода; Окладский, специалист-минер, вынул провода из-под земли, из-под камня, сделал соединение, включил батарею. Услышали – грохочет поезд. Желябов сам привел в действие спираль Румкорфа. И ничего не произошло! Поезд промчался над тем самым местом где заложили мину, поднял за собой песочную пыль и исчез вдали. Взрыва не последовало.

Террористы ушли в полубессознательном состоянии от разочарования. Думали, может, динамит плохой? Запалы, доставленные из минного класса артиллерийского ведомства, подвели? Но этот же самый динамит и запалы сработали спустя два дня под Москвой! И тут Желябов стал припоминать: пока минировали рельсы, Иван Окладский скулил: «Ах, нехорошее мы дело затеяли. Сколько народу без всякой вины погибнет. При чем тут машинист, кочегары, поездная прислуга? Это свой брат, рабочие. Надо царя одного убить, а других-то зачем?» Однако в момент взрыва он был спокоен, деловит, даже весел. Позднее, окольными путями, удалось выяснить, что он перерезал провода, ведущие к мине, а потом сбежал из партии и поступил на службу в охранную полицию. Добраться до предателя и покарать его не было никакой возможности! Его куда-то перевели из Петербурга, заставили изменить имя и внешность.

Глава 9

Княгиня Юрьевская

Поняв, что она беременна, Екатерина была совершенно счастлива. Она к этому времени настолько любила Александра Николаевича, что жила лишь им одним. Однако император обеспокоился. Нет, не за себя, не за могущие возникнуть разговоры в семье и слухи в обществе. Почитание императора в России прочно, никто не решится осудить его. Он испугался за Екатерину.

О ней и так много говорили… Якобы она немыслимо, невообразимо развратна, причем отличалась этим чуть ли не с детства. Утверждали, будто прибегает к уловкам самых низкопробных кокоток и в своем распутстве доходит до того, что вообще не одевается в присутствии императора и даже танцует пред ним на столе нагая. И вообще, изменяет ему направо и налево. За драгоценности готова отдаться кому угодно!

Александра Николаевича поражало полное равнодушие возлюбленной к грязной болтовне. Воистину, для нее ничего не существовало, кроме любви. Но ведь теперь запятнано будет и имя их ребенка! А если роды пройдут неудачно? Если Екатерина умрет?