Не хочу в рюкзак. Повести. - Тамара Каленова (Заплавная)

Через несколько минут вернулся.

— Проходите. По дороге прямо, там вас будет ждать лейтенант Гуляев.

Лида нырнула под шлагбаум. Дорожка петляла в зарослях орешника, барбариса и кизила. Ни огонька, ни звука... Лида шла все торопливей. Хотелось скорей очутиться среди людей, узнать, здесь ли Витя...

Она уже совсем было отчаялась дойти, как за поворотом внезапно открылся довольно большой двор, огороженный высокими стругаными досками. На воротах — пятиконечная звезда.

Скрипнув воротцами, Лида вошла.

Мелкий гравий, которым была усыпана дорожка, мешал идти быстро. Запинаясь от спешки, Лида достигла деревянного домика с опрятным, недавно вымытым крыльцом.

— Разрешите обратиться, вы ко мне?

От тени дерева, падавшей прямо на крыльцо, отделился человек.

«Гришка!» — чуть не вскрикнула Лида, сделав невольный шаг вперед. Тот же голос, тот же колючий ежик вместо шевелюры, такие же упрямые родные скулы... Только почему — в военной форме? И здесь?

— Вы ко мне? — терпеливо повторил человек, и Лида с грустью поняла, что ошиблась. Нет, это не Гришка. Это, по всей видимости, тот самый лейтенант Гуляев, который должен был ее встретить.

И все-таки неожиданность встречи, напомнившей безответную и такую дорогую ей любовь, заставила на миг забыть, зачем она сюда приехала.

Лида смотрела на парня в военной форме и не слышала дважды повторенного вопроса. Все эти месяцы в школе она пыталась стать как бы матерью своим питомцам и только сейчас почувствовала, до чего трудно быть матерью, не испытав любви одного человека. И тоска по этой несостоявшейся любви обожгла ее здесь, на пограничной заставе, в тот самый момент, когда она этого меньше всего ожидала.

— Ой, что это я? — негромко, словно очнувшись, сказала она.

— Да, вы о чем-то задумались, — улыбнулся лейтенант и отвел глаза.

А Лиде хотелось, чтобы он смотрел еще. Она почувствовала, как между ними устанавливается что-то очень теплое, несмелое, чему еще нет даже и названия.

— Вы напомнили мне хорошего человека, — с неожиданной для себя откровенностью объяснила Лида. — Едва не назвала вас по имени...

— Вы что, ясновидящая? Знаете, как меня зовут? — в тон ей пошутил лейтенант. — А то я уже стал забывать свое имя. Все больше по фамилии у нас принято обращаться.

— Лейтенант Гуляев?

— Да, примерно так. Они рассмеялись.

— Вон там огонек — это наша столовая. Вы голодны?

— Нет, что вы!

— Никаких «нет»! Приказы старшего по званию не обсуждаются!

— Кажется, мне положено ответить «есть»?

— Так точно.

— Но сначала скажите, где мальчик?

— Всему свое время, — успокоил ее Гуляев. Он подвел ее к освещенному окну столовой.

— Ваш?

Лида заглянула.

В пустой столовой за длинным-длинным столом сидел Капустин и ел из железной миски.

— Витя!! — вскрикнула Лида и, невольно оттолкнув Гуляева, вбежала в столовую.

— Витя... — услышал Гуляев приглушенное уже из столовой.

Она долго тискала и тормошила Витю, который никак не мог сообразить, откуда она здесь появилась. А Лида поцеловала его, села рядом и вдруг... заплакала.

— Вот те на! — удивился незаметно вошедший Гуляев. — Слезы на заставе категорически запрещены!

Витя недоуменно моргал светлыми ресницами. Лида сквозь слезы, стараясь попасть в тон сказанного лейтенантом, улыбнулась:

— Прошу прощения, я этого не знала... И тут же, не выдержав:

— Где вы его нашли?!

— На этот раз, если мне не изменяет память, его нашли не в капусте, а под скалой. Уверяю вас, очень необщительный парень!

— Витя, — неожиданно оборвав шутливое объяснение Гуляева, сказала Лида. — Ты поел?

— Да.

— Поедем скорей в школу... Там ждут, волнуются учителя, ребята...

Витя дернул головой.

— Что? — спросила Лида.

— Не ждут! — угрюмо буркнул он.

— Ты ошибаешься, даю тебе слово, — тихо сказала Лида.

Они замолчали.

На помощь пришел лейтенант.

— Виктор, забери свое снаряжение и — сюда! В твоем распоряжении три минуты, понял? — весело скомандовал он.

Витя встал и куда-то вышел. Лида рванулась было за ним: вдруг опять пропадет? — но Гуляев удержал ее, положив на плечо широкую руку.

— Не надо.

На секунду они встретились глазами. Потом, не сговариваясь, вышли на крыльцо и остановились там, слушая ночной гул моря и глядя на бессонную вахту далекого маяка.

Лида вдруг остро почувствовала, что — в который раз! — мимо проходит хороший человек. И не удержать его, не остановить, потому что он, как корабль, где-то на горизонте, вдали, поглощенный своим ходом и скоростью. Странное, тревожное чувство сжало ее сердце.

Из темноты вынырнул Витя. Он держал в руках куртку и старенький рюкзачок.

— Я провожу вас, — сказал Гуляев.

Он пошел рядом с Лидой. Некоторое время молчали. Лейтенант прикоснулся к Лидиной руке и сказал:

— Вы появились неожиданно и так же неожиданно исчезаете. А мне хотелось бы, чтобы ваши мальчишки постоянно бегали к нам...

— Правда?

— Да. Но я знаю, что они больше не побегут.

— Почему? — снова спросила Лида, чувствуя, что задает «дежурные» вопросы. Следует сказать что-то другое, теплое, человеческое, иначе то, невидимое и непрочное, что создалось у них при встрече, пропадет...

— Не знаю... — пожал плечами Гуляев. — Мне так кажется.

Показался автобус.

— Но если все-таки случится еще один беженец на заставе, скажите хоть, куда телеграфировать? — попросил  вдруг  Гуляев.

— В школу номер один, — ответила Лида. — Воспитательнице шестого «В». А зовут меня Лидой. Лида Петрова. Так что телеграфировать можете прямо мне.

Гуляев наклонил голову в знак того, что понял.

«Вот и все», — грустно подумала Лида.

Гуляев открыл дверцу. Поднял на руки Капустина :

— Ну, Колумб, до свиданья! Приеду проведать, жди! — сказал он, и Лида поняла, что последние слова предназначались и ей.

Потом он обернулся, подхватил Лиду и помог войти в автобус.

Лида ничего не сказала — не успела.

Она прильнула к стеклу и увидела в полутьме его глаза, твердые губы. Увидела, как он машет широкой и сильной рукой, — и тут же совершенно отчетливо поняла, как ей не хочется уезжать.

Шофер включил дальний свет. Гуляев попал в ослепительную полосу. Он стоял, не жмурясь и не закрывая лица. Лида помахала ему рукой, но лейтенант не увидел.

С трудом развернувшись на узкой дороге, автобус скрылся за поворотом.

— Витя, — прогоняя мысли о Гуляеве, сказала Лида. — Иди сюда. Ложись. Дорога дальняя.

Он неохотно оторвался от окна.

Ну вот, наконец, они рядом, вдвоем. Может быть, не следует вот так, сразу, расспрашивать его? Но как хочется, по-человечески нестерпимо хочется тут же услышать его объяснение!

— Витя, ну, расскажи, как ты сюда попал? Что видел?

Витя заволновался. Темнота в автобусе — светилась только приборная доска перед шофером, — тихий, усталый голос Лиды подействовали на него. Ему не захотелось лгать.

— Здесь я был один.

— Это... интересно? — осторожно спросила Лида.

— Да! — с восторгом ответил Витя. — Я ехал на крыше до города. Потом пешком, к морю... У меня было целых три собаки! Но потом кончился хлеб, и они убежали...

— Ты к кому-нибудь шел?

— Нет. То есть да. Где-то здесь живет моя тетка.

— Ты хотел у нее остаться?

— Не знаю... Я хотел быть один!

— Почему?

— Не знаю... — ответил нерешительно Витя.

— Ты шел и думал, что ты самый сильный?.. Что ты храбрый и тебя слушаются все звери?.. Что ты ни в ком не нуждаешься?

Витя молча кивнул.

Лида сидела и думала о том, что Витя, наверно, прав по-своему: интернаты, строй, контроль... Он не оставался наедине ни на минуту. У него не было поводов рассердиться на людей. Он был тихим мальчиком, и к нему все хорошо относились. Но вот Лида невольно восстановила против него класс, и ему захотелось убежать. Так сильно захотелось, что от желания он перешел к действию. А там — свобода захватила его...

Отчего так все случилось? Может, бессознательно он тоже мечтал о «спичках»? Чтобы у него было свое, принадлежавшее только ему одному?

— Витя, вот ты пошел к морю... Но ведь наша школа стоит на самом берегу!

Он не ответил. Он крепко спал, прижавшись щекой к жестким ремням рюкзака.

Лида осторожно взяла его голову и положила себе на колени. Тело мальчика с облегчением потянулось, и он задышал ровнее и глубже.

Лида прикоснулась к его спутанным, пыльным волосам. Мальчик спал чутко и встрепенулся. Схватился за Лидину руку и, что-то пробормотав во сне, заснул вновь, уже не выпуская ее руки.

У Лиды затекли ноги. Но она не переменила положения, боясь потревожить его.

XVII