Не хочу в рюкзак. Повести. - Тамара Каленова (Заплавная)

Ирфан, обнаружив пропажу, хладнокровно переложил ремень с кровати Семена на свою и заснул.

Семен, поняв, что произошло, встал и дрожащими от стыда и страха руками взял ремень у следующего, поцарапал его ногтем — для заметки и спрятал под подушку.

Все это видела Лида. С побледневшими от горечи щеками, она замерла на пороге, прижалась к косяку, не в силах что-либо сделать, что-то сказать... А в палате, слабо освещенной через окно дворовыми фонарями, ее любимые мальчишки таились, стараясь обмануть друг друга.

— Цепная реакция... — прошептала Лида. — Неужели никто не оборвет ее?!

В это время у входной двери кто-то зазвонил, и Лида торопливо спустилась вниз.

На следующий день сразу после зарядки к Лиде подошел Витя Капустин.

— Лидия Афиногеновна, а у меня потерялся ремень. Что делать?

Лида долгим взглядом посмотрела в лицо светловолосого, в крупных веснушчатых пятнах мальчика. Так вот кто оборвал цепную реакцию!.. Ни Юрка, к которому, несмотря на его постоянные каверзы, Лида питала устойчивую симпатию, никто другой... Именно Капустин. Тихий, неприметный мальчик Витя. Как же она была благодарна ему за его правдивость!

Лиде захотелось поделиться своим открытием со всем классом. Не раздумывая, она собрала ребят и объявила:

— Пионерское собрание!

— Ну вот еще... — загудели ребята; они хотели идти удить рыбу. — А зачем?

— В свое время узнаете! — твердо стояла на своем Лида. — Марш в беседку!

Она почти никогда не пользовалась беседкой, этим излюбленным для многих воспитателей способом удержать ребят вместе, около себя, да еще на свежем воздухе. Обычно шестой «В» гулял живописной толпой по берегу.

Нынче же Лида специально завела всех в беседку и рассадила по скамейкам.

— Ребята, мне горько... — откровенно призналась она. — Вот вы меня слушаетесь... Мне с вами довольно легко. Вы не выкидываете таких фокусов, как, например, пятый «Б», где была ужасная драка. Но, ребята, я ведь верю вам, всем вашим словам и поступкам, а когда вы остаетесь одни, вы становитесь другими. Почему это? А, Юра?..

Косовский не ожидал прямого вопроса. Но он по привычке встал и выразительно пожал плечами.

— Сиди. Ты знаешь, прекрасно все знаешь! — с силой сказала Лида.

И обратилась ко всему классу:

— Вы когда-нибудь видели горный обвал?

— Не-а!

— В кино...

— У-у! Страшно!..

— А как он начинается? — спросила Лида.— А, Юра?

Косовский, ничего не понимая, неуверенно объяснил:

— Ну... камень полетел... Зацепил... За ним еще.

— Верно! Вот я и говорю, ты все хорошо знаешь! Ну, так почему ты не вспомнил о горном обвале, когда втихомолку брал ремень у Ирфана?

Ирфан вскочил:

— Так это ты, гад?! Но Лида продолжала:

— А ты, Ирфан, был вторым камнем... У кого ты стянул ремень? Ну, говори!

Буркнув что-то нечленораздельное, Ирфан сел. Семен дернул его за рукав и насмешливо прошипел:

— Ты сам гад, а не Юрка!

— Возможно, вы перессоритесь, — продолжала Лида. — Но совершенно зря. Да, да! Вы стоите друг друга. Ирфан взял у Семена...

Мальчишки повскакали с мест, разглядывая друг друга странными глазами: «Так это был ты?!» Казалось, они впервые видят друг друга.

— Я бы не говорила с вами так долго, а наказала бы — и все! Но я хочу поделиться с вами неожиданной радостью. Среди вас все же нашелся человек, который удержал обвал, порвал нехорошую цепную реакцию. Витя Капустин не стал брать чужого.

Лида ожидала взрыва одобрения, удивления, чего угодно! Но только не этого!

— Э-э, Капуста! — разочарованно свистнул Семен. — Да он просто струсил!

— Трус! — раздалось с другого конца.

— Подлиза! — пискнул девчоночий голосок.

— Неправда! — едва не закричала Лида. — Ребята, ну, что это вы?! Девочки?..

Но на лице шестого «В» было начертано общее презрение к Капустину. За что? — этого Лида не понимала.

— Жестокие... — прошептала она, чувствуя, что так хорошо начатая обвинительная речь против нечестности и обмана вдруг распалась и что это собрание — не собрание, а неожиданное мучение.

«Жестокие» перешептывались. Косились на Капустина, покрасневшего, забитого, и тянулись к Косовскому.

— Ну, хорошо, — через силу выдавила Лида. — Идите в школу...

Ребята охотно оставили ее одну.

«Боже мой! — думала Лида. — Я — педагог? Это нелепо! Ведь я ничего не умею и не знаю! Оказывается, одного только сердца мало!»

Мысли, беспорядочные, горькие, обидные, не давали покоя. Надолго потеряно чувство уверенности. Ребята снова превратились в правильный, послушно шагающий, но, как и в первый раз, непроницаемый прямоугольник. Контакт с ними, который все эти дни ощущала Лида, вмиг исчез. И его надо теперь искать снова...

XIV

Ночью Лиду разбудил стук в окно.

— Лидуша! Вставай... — послышался встревоженный голос.

— Что случилось?!

В комнату втиснулась тетя Зина в большом брезентовом плаще.

— Богдан требует! Беги, говорит, за своей постоялкой!.. На всех этажах свет поджег...

Лида начала судорожно одеваться. Что там могло стрястись?! Только бы все были живы!..

Не слушая тетю Зину, которая совала ей в руки зонтик, Лида бросилась в школу.

Зимний дождь хлестал по лицу. Расшатанные плитки на тротуаре переворачивались под ногами и обдавали жидкой грязью. Ноги сразу промокли: Лида выскочила из дому в шлепанцах.

Добежав до спального корпуса, она увидела, что на всех этажах разбуженной школы горит свет.

В вестибюле Лида наткнулась на Марию Степановну, ходившую бесцельно и растерянно.

— У наших опять неприятность! — встретила она Лиду.

— Какая?!

— Капустин пропал. После отбоя. Сидит, наверно, где-нибудь, а мы тут с ума сходим.

— Нет, не сидит... — прошептала Лида. — Он не такой...

По лестнице спускался завуч.

— Пришли? — сухо спросил он. И тут же напустился на сторожа:

— Двери не запираете! Распустили всех!..

— Богдан Максимович, а мы с Лидией Афиногеновной... — робко выступила вперед Мария Степановна.

— Вы с Лидией Аф-финогеновной скоро мышей перестанете ловить! Только зарплату получать умеете!..

Мария Степановна вздрогнула, плечи ее опустились. Она стала сразу беззащитной, старой.

— Как вам не стыдно! — возмутилась Лида. — Мария Степановна старше вас, и у нее всегда дисциплина!..

Завуч, не удостоив Лиду взглядом, неохотно пробормотал:

— Нервы...

Пришел директор. Деловито, без паники приказал :

— Потушите иллюминацию. Нечего детей будоражить.

По всем этажам тотчас же защелкали выключатели.

— Пойдемте поищем во дворе, в подвалах... Надо осмотреть берег. А вы, Богдан Максимович, в милицию...

Спотыкаясь о камни, проваливаясь в песке, Лида и Мария Степановна шли по берегу. Время от времени Лида кричала в темноту:

— Витя-я-я! Отзови-и-ись! Ответа не было.

Мария Степановна тяжело дышала и простуженно кашляла.

— Идите домой, Мария Степановна, — сказала Лида. — Заболеете...

— Нет... Я уж с вами.

— Тогда давайте... я помогу вам.

Мария Степановна торопливо ухватилась за протянутую руку и от этой торопливости показалась еще более беззащитной. И Лида позабыла о своей неприязни к ней, простила и сухость и муштровку ребят... Сейчас рядом с ней неловко шагала по лужам, мерзла и мокла под дождем усталая, пожилая женщина.

Они обошли весь берег, были на заброшенном причале, заглянули под все перевернутые лодки. Капустина нигде не нашли. С каждым часом Лида убеждалась, что поиски бесполезны.

— Пошли обратно, — разбитым голосом сказала Мария Степановна. — Ребята говорили, что он хлеб копил...

«Копил... Значит, не вчера решился на побег». Но легче от этой мысли не стало. Наоборот. Как же так? Все это время Лида была слепа — не видела, что Капустин в мыслях уже далеко от нее, от ребят, от «санаторки»... Еще вчера можно было отвлечь его, попытаться отговорить... А тут еще собрание в беседке! Наверняка это был последний толчок.

— Да, да, вы правы! Пойдемте, — сказала Лида.

Они вылезли на крутой берег и зашлепали по асфальтированной дороге. Лида и Мария Степановна замерзли и шли, прижавшись друг к другу.

— Возьмите мою куртку, — предложила Лида.

— Нет, нет! Мне хорошо... — ответила Мария Степановна и вдруг призналась: — Завидую вам... Вы молоды, в вас есть уверенность, вы нравитесь людям...

— Вы ошибаетесь, — возразила Лида.

— А я... все давно прошло. Остался какой-то комплекс  знаний, выработался строгий голос.

А вот с душой что-то случилось... Тяжело так жить.

— Мария Степановна, голубушка! — воскликнула Лида, проникаясь к ней состраданием. — Да ведь вы не правы, все у вас есть!..