i c9f346a077dd1b7f - Unknown

- Боюсь, я пренебрег возможностью передать мой новый адрес комитету

выпускников.

Кингсли потрепал Кристиана по щеке.

- Приятно видеть тебя снова. Выглядишь ужасно.

Его старый друг от души рассмеялся и повернулся вокруг своей оси.

- Что? Тебе не нравится?

Кингсли покачал головой с отвращением.

- Да ты примкнул к Божьей армии. Как ты мог? Я принимаю это как личное

оскорбление.

- Отцы в школе Святого Игнатия ставят своей целью превратить одного студента

из каждого класса в иезуита. Радуйся, что это был я, а не ты.

- Им бы не удалось взять меня живым, mon frère*(брат/монах).

140

Принц. Тиффани Райз.

Какое-то время они смотрели друг на друга, затем снова рассмеялись. Годы

между ними, и такие разные пути, что они выбрали, исчезли в одно мгновение.

- Не могу поверить, что смотрю на Кингсли Буассонё. Честно говоря, я думал,

что увижу тебя снова только на небесах.

- Там меня точно не будет.

Кингсли сверкнул своей дьявольской улыбкой.

- А ты ни капли не изменился. В отличие от меня. Это не справедливо. Я

постарел на тридцать лет за тридцать лет. Почему ты нет?

- Я француз.

- Конечно. Я уже и забыл. Я видел Стернса... отца Стернса несколько лет назад.

Он сохранился даже лучше, чем ты.

Кристиан благодушно улыбнулся. Кинг понимал, что тот пытался подцепить его,

упоминая о Сорене. Священники никогда не прекращали свои игры разума. Не то,

чтобы он возражал. Это было одним из их лучших качеств.

- Думаю, он продал душу дьяволу за такое лицо, как у него. Ты можешь увидеть

его сегодня, если тебе угодно. Он здесь со мной.

Глаза Кристиана округлились.

- В самом деле? Вы двое по-прежнему…

- Семья. Моя сестра умерла, да. Но мы с ним по-прежнему близки. Были трудные

времена... в течение нескольких лет.

Они двинулись в сторону Эрмитажа.

- Ты уехал сразу после того, как... все произошло. Куда ты отправился?

- Во Францию, - просто сказал Кингсли, и стал ждать. Кристиан больше ничего

не сказал. Со вздохом, Кингсли продолжил. - Я вступил во Французский Иностранный

Легион. Определенно не Божья армия.

- Я слышал о Легионе. Меня абсолютно не удивляет, что ты оказался именно там.

Интересную униформу вы, легионеры, носите.

Он одарил Кинга беглым оценивающим взглядом.

- Видел бы ты меня, когда я не пытаюсь слиться с толпой.

Для поездки в школу Святого Игнатия, Кингсли отказался от своей обычной

одежды: сапог для верховой езды и костюма Викторианской или Регентской эпохи

черного или серого цвета. Он оставил вышитые шелковые жилеты, милитари жакеты и

141

Принц. Тиффани Райз.

свои шейные платки в шкафу. Сегодня он надел простой костюм от Армани - черный и

однобортный. Один из его сотрудников сказал ему, что он выглядел бледно и не

опасно в таком виде — как раз то, что нужно.

- Я оставил Легион много лет назад ради Манхэттена.

- До меня дошли слухи, что ты стал бизнесменом. Стоит ли мне спрашивать,

какого рода этот бизнес?

Кингсли хлопнул Кристиана по плечу.

- Non.

Смеясь, Кристиан открыл дверь Эрмитажа. Кингсли остановился на пороге,

вдруг не желая входить внутрь. Так много воспоминаний... все из них яркие, но не все

из них хорошие.

- Ты можешь зайти. На самом деле здесь нет призраков. Отец Генри говорил так,

только чтобы отпугнуть младших мальчиков. Опасная местность… ох, Кинг. Прости

меня.

Кингсли шагул в Эрмитаж, не желая, чтобы прошлое возымело над ним еще

больше власти, чем уже есть.

- Кристиан, прошло тридцать лет. Я могу вынести упоминание о ней и ее смерти.

Поверь мне. Согласись, мы вряд ли бы остались друзьями с этим блондинистым

монстром?

- Не могу поверить, что вы двое были друзьями даже тогда.

Кристиан махнул рукой на стул, и Кингсли уселся на него с благодарностью. Он

скучал по своим сапогам для верховой езды, по их эластичной коже и поддержке. Эти

туфли... ему нужно будет дать задание одному из своих помощников сжечь их в ту же

минуту, как только он вернется в таунхаус.

- Не то, чтобы я дурно отзывался о другом иезуите, но он сложный человек.

Трудно себе представить, как с ним вообще можно дружить.

Кингсли услышал незнакомую ноту в голосе Кристиана. Он не мог поначалу

определить, что это, потому что не часто слышал ее. Ноту... осведомленности.

Кингсли прищурился и решил выяснить точно, что именно тот думал, что знал.

- С ним непросто сблизиться. Но, тем не менее, как только ты это сделаешь, тебе

воздастся, - сказал Кингсли, искусно закидывая приманку Кристиану в ответ.

Кристиан поставил чайник на плиту. Кингсли оглядел Эрмитаж и увидел, что

Сорен был прав насчет ремонта. Тридцать лет назад, когда они с Сореном

использовали этот коттедж для своих тайных встреч, здесь не было ничего, кроме

грубого деревянного стола, стула и гниющей кучи дров у кишащего пауками камина.

142

Принц. Тиффани Райз.

- Я помню эту хижину, Кристиан. Это была адская дыра в наши дни. Теперь,

похоже, над этим местом поработал дизайнер с Пятой авеню. Сочетающаяся мебель?

Кожаные кресла? Бог мой, да ты роскошно живешь для священника, - съязвил он.

Кристиан широко улыбнулся.

- Не жалуюсь. Я отказался от женщин ради этой работы. По крайней мере, мне

дали неплохое жилище.

- Как давно был ремонт?

- Вскоре после того, как твой друг Стернс пожертвовал нам свой щедрый дар. Он

был заброшен. Некоторое время тут жили беженцы из Канады.

- Беженцы из Канады?

- Или беженцы из Америки, направляющиеся в Канаду. Каждый год у нас есть

такие постояльцы. Эта долина соединяет две дороги.

- Здесь смертельно опасное место. Никто не знает этого лучше, чем мы.

Кристиан кивнул.

- Несколько умерли, пересекая эту местность. Мы стараемся хоть как-то

контролировать ситуацию. Но люди проникают сюда незаметно. Целая семья спала в

этой хижине, когда мы пришли, чтобы начать перестройку.

- Уверен, отцы позаботились о них.

- Мы стараемся. Чаю?

- Да, спасибо.

Кингсли взял чашку у Кристиана, который сидел напротив него возле камина.

- Ах, вот и французский. У тебя еще есть акцент, но я соскучился по языку.

- Я никогда не потеряю акцент. Он помогает мне оплачивать счета.

Кристиан снова улыбнулся.

- Ты был прав. Я действительно не хочу знать, в каком ты бизнесе. Уверен, ты

держишь его подальше от ваших отношений с отцом Стернсом.

Кингсли приподнял бровь. Его губы дрогнули от усилий сдержать улыбку.

- Bien sûr.

Они попивали чай у камина, как два английских джентльмена, не считая того, что

один был иезуитским священником, а другой - французским грешником.

143

Принц. Тиффани Райз.

- Могу я спросить, что привело вас сюда? - спросил Кристиан, изучая Кинга

поверх края своей чашки.

- Призраки прошлого.

Кингсли перевел взгляд на холодный камин и еще раз обдумал свои слова.

Именно Кристиан сделал тот снимок, который отправили ему и Сорену. Возможно, он

что-то знал.

- Поскольку ты теперь священник, я могу верить, что все, что я скажу останется

только между нами.

Возможно, если бы он сказал немного правды, Кристиан открыл бы даже больше.

- Ты можешь сказать мне что угодно. Для меня большая честь услышать твою

исповедь.

- Только не отпускай мне мои грехи, s’il vous plaît. Я буду скучать по ним, а они -

по мне.

- Даю слово. А теперь скажи... кто же тот призрак, который привел тебя сюда

после стольких лет?

- Хотел бы я знать, mon frère. Mon père. - Кингсли подмигнул Кристиану. - Ты

помнишь фотографии, на которых были запечатлены все мы?

Кристиан нахмурился, его глаза расширились от воспоминаний.

- Да, конечно. Мне же подарили камеру на Рождество. Думал, что проведу всю

свою жизнь, делая обложки для National Geographic.

- С животными, конечно же. Не женщинами-аборигенами?

Кингсли удивленно приподнял бровь и Кристиан слегка покраснел.

- Я бы отправился туда, куда они послали меня. Да, я помню эти фотографии. Я

пытался взять такой ракурс, чтобы в кадр попали все.

- Ты сделал один снимок со мной и отцом Стернсом. После уроков. Я помогал

ему проверять контрольные работы его учеников по французскому.

- Я не помню подробностей. Мы были в библиотеке?

- В часовне.

Кингсли помнил каждую деталь того дня. Он и Сорен подрались в эрмитаже.

Сильно подрались, как они имели обыкновение делать. Юный Кинг был бурным,

страстным, и по больше части отчаянным с Сореном, так, он получал от него больше

ласки. Сорен, тогда, как и сейчас, был холоден, спокоен, рассудителен... а его