Пламя в тумане - Рене Ахдие

Часть Кэнсина понимала, почему сын Такэды Сингэна не захотел продолжать семейное дело и даже отправился в изгнание на десятилетия. Его клан с позором распался. Его отец был вынужден покончить с собой после раскрытия заговора и обвинения в измене императору. Император был действительно великодушен, когда позволил предателю умереть воином. Дал ему шанс умереть, чтобы его сын мог жить.

Никто не знал наверняка, где теперь был этот опальный юноша – этот ронин. Если он все еще был жив, то был бы примерно возраста Кэнсина. Возможно, старше на год или около того. Со временем из уст пьяных солдат посыпались слухи. Они пронеслись сквозь освещенные фонарями сады и распространились, как лесной пожар, за трепещущими веерами. Сын Такэды Сингэна стал бродягой. Вором. Разбойником. Развратником. Он и его исчезнувший клан стали своего рода легендой. Предупреждение всем тем, кто осмелится выступить против императора.

Как бы высоко ни поднялся человек в жизни, смерть уравнивала всех.

В результате предательства Такэды Сингэна и мощь армии, и воля народа оказались в руках императора. Возможно, именно поэтому Минамото Масару решил объединить два символа под своим знаменем. Феникс, летящий рядом с гребнем цветов горечавки. Птица, восставшая из пепла кровавой истории.

Громовой топот копыт вернул Кэнсина в реальность. Толпа зевак, сидящих на плюшевых подушках, разразилась восторженными криками, а их слуги балансировали с разноцветными шелковыми зонтиками над замысловатыми головными уборами. Ближе всех к императору сидела знать. Императрица и ее служанки находились на нижнем возвышении справа.

На травянистом поле перед ними ябусамэ[52] – элитный отряд конных лучников императорской армии – устраивали представление. Бóльшая часть императорского двора прибыла посмотреть на него. Кэнсин слышал от тех, кто часто бывал в Инако, что император нередко приглашал представителей знати и их гостей воочию увидеть мощь императорской армии.

Мастерство его лучших солдат и самураев.

Хотя Кэнсину было довольно интересно само представление, он старался держаться подальше от собравшихся мужчин в шелковых нарядах и придворных дам, размахивающих складными веерами. Быть в стороне и отдалении – чувство, которое у него часто возникало в подобной компании.

Кэнсин никогда не мог расслабиться среди всех этих придворных. И дело было не в том, что он ощущал какое-то предубеждение против них. Он знал, что эти экстравагантные демонстрации необходимы. Они позволяли посторонним взглянуть на славу империи и давали ее гражданам возможность насладиться ее величием.

Пока он продолжал смотреть представление, выражение лица Кэнсина становилось все более угрюмым.

Это были опытные наездники. Искусные лучники. Лучшее, что могла предложить империя.

Но это все равно было представление. И такая нескромность не соответствовала идеалам бусидо. Не подходила пути воина.

Оружие не предназначалось для демонстрации.

Оно предназначалось для войны. Для защиты самураем своего господина. Для защиты своей семьи.

И прежде всего для защиты императора.

Один из ябусамэ вскоре привлек внимание всех зевак. Молодой всадник сидел верхом на коне в яблоках[53]. Одна сторона его тонкого шелкового халата свисала с правого плеча, обнажая серебряную броню ёройхитатарэ[54]под ним – давая руке свободу движений. Из лука, усиленного плетением, он три раза подряд выстрелил свистящими стрелами в зазубренный столб, и все это время скакал верхом быстрее и бесстрашнее, чем любой из его товарищей. Ни разу молодой воин не потянулся к поводьям, а все время направлял скакуна коленями. Даже издалека Кэнсин мог видеть, как он едет – пятки опущены, зафиксированы на месте, положение устойчивое. Превосходные навыки верховой езды были обязательным условием для ябусамэ. Как и способность стрелять на высокой скорости с невероятной точностью.

Воин ни разу не промахнулся.

По толпе прокатился шепот восхищения. Он перешел в ровное бормотание, когда худощавый юноша, одетый в шелка редкого оттенка желтого – почти как полированное золото, – занял позицию на противоположном конце поля.

Кэнсин узнал его не сразу, но был уверен, что это наследный принц – Минамото Року. Хотя он никогда не встречался с ним раньше, Кэнсин слышал и от своего отца, и от Нобутады, что наследный принц не обладал яркой внешностью, но тем не менее занимал твердую позицию при дворе.

Теперь Кэнсин получил шанс понять почему. У юноши была благородная осанка. Отчетливое высокомерие читалось в его тонких плечах и наклоне острого подбородка. Единственным человеком в более изысканных одеждах был сам император.

Наследный принц воткнул в землю три кабураи[55]. Кэнсин сразу заметил, что свистящие наконечники стрел не похожи на затупленные, обычно используемые на тренировках. Не раздумывая, наследный принц наложил одну из стрел на тетиву своего лука. В этот самый момент лучший лучник ябусамэ – тот, кто ранее привлек всеобщее внимание, – вышел из строя и поскакал к наследному принцу.

Без намерения останавливаться.

Беспокойство охватило Кэнсина. Несколько представителей знати вскочили на ноги, на их лицах отразилась тревога. Без малейшего беспокойства наследный принц выпустил стрелу в воина на серо-белом коне. Воин увернулся, легко соскользнув с седла, пока его лошадь продолжала бешеный галоп. Он сжимал поводья, пока его ноги скользили по мягкой земле. Когда наследный принц снова выстрелил, воин вновь вскочил в седло, легко избегая попадания стрелы. Он продолжал мчаться навстречу наследному принцу, ничуть не испугавшись.

Стрелы наследника были выпущены вовремя. Точно.

Предназначались для попадания в цель.

Но всадник подъезжал все ближе и ближе к наследному принцу, отказываясь свернуть. Отказываясь уступать.

В последнюю секунду наследный принц выпустил еще одну стрелу прямо в грудь воина. Тот перехватил ее в воздухе и – быстрее, чем вспышка молнии – наложил на свой лук. И выстрелил в наследного принца.

Стрела вонзилась в грязь под идеальным углом, всего на волосок от ног принца.

Наследный принц улыбнулся.

Как только воин остановился рядом с ним, он спешился и снял шлем. Затем низко поклонился. Улыбнувшись друг другу, двое молодых людей благодарно похлопали друг друга по спине.

Немногочисленные неловкие аплодисменты сменились громкими восторженными возгласами.

Только членам императорской семьи было позволено так безнаказанно прикасаться к наследному принцу.

Кэнсин заметил сходство. Несмотря на то, что воин ябусамэ был почти на голову выше. И значительно шире в плечах.

Всадником был принц Райдэн. Жених его сестры.

* * *

– Мне было очень жаль узнать о безвременной кончине вашей сестры, Кэнсин-сама, – сказал Минамото Року, опускаясь на свое мягкое сиденье перед низким столиком в углу своих покоев.

Хоть слова наследного принца и звучали искренне, Кэнсин не почувствовал в них