Грустное начало попаданства (СИ) - Леккор Михаил

Получилось, как на торжественном тезоимствовании в церкви, и все бывшие здесь сразу поклонились великому князю глубоко в пояс. Прохор Герасимович же виновато объяснил, что это сын умершей Феогносты Кирриловны (по-видимому какая-то местная страстотерпца или просто уважаемая женщина)

Попаданец Сергей Логинович, хоть и не раз бывал в таких неудобных ситуациях, хотя и не таких, но все равно неловких, постарался перейти к другой проблеме, близкой по тематике, спросил, глядя на оголенные шеи:

— А вы что без нашейных крестов, али не православные?

Спросил, и понял, — точно в цель! Причем цель была очень болезненной и морально сильно кровоточащей. Строители, все как один, забыв о вежливости и о почтительности, громко загалдели. Как понял Сергей, до ареста они все носили православные кресты, несмотря на то, что существующая власть смотрела на это неодобрительно. Но после ареста где еще в камерах уголовники «присмотрели» золотые нательные крестики, где следователи в пролетарском азарте не только били, но и срывали кресты, а где и уже в лагерях ГУЛАГа.

— И ведь даже директивы такой особой не существовало, — тоскливо проговорил Прохор Герасимович, — а вот поди ж ты, как басурмане какие-то стали.

Последние, до сих пор несущие дорогие для души крестики, сами отдали. Сотрудники НКВД с какого-то бодуна (со злости?) объявили, что зеки, собирающиеся в спецотряд (некая служебная фреологизма НКВД для тайны, хотя всем уже знали, что берут слуг для великого князя), должны обязательно сдать крест.

Вот и жили они и работали без крестов и даже к православной церкви не смогли причастится.

Что же, — подытожил великий князь Сергей Александрович, — работа мне ваша нравится, сам вы люди хорошие, православные, так что, бог даст, будете работать у меня.

— Христос воскресе, — вдруг отозвались все, как во время Пасхи. «Бога, что ли увидели в великом князе, тьфу-тьфу», — подумал Сергей и задал последний вопрос, очень важный и нужный:

— Как у вас с питанием, хватает ли пищи?

По внешнему виду и так было видно, что, по крайней мере, не голодают, но надо все-таки спросить, мало ли что.

Оказалось, что на месте строительства кормили очень хорошо, даже один раз в неделю давали мясо. Их давно уже так не кормили.

«Ну и ладно, — решил Сергей, — главное, не страдают»

Поспешил на первый этаж, то ли работать, то ли обедать, сегодня, почитай, почти только завтракали, правда, два раза, но полноценный обед это не заменяло.

Перед этим, однако, завернул на кухню — после нервного визита на ближнюю дачу к Вождю захотелось есть не только что-то, но и чем-то изысканным. Не стальными же или алюминиевыми обрубками все подряд рубать. Сергей еще в первый день, когда со всем знакомился и мельком смотрел, ненароком видел несколько столовых комплектов посуды — ложек, вилок, ножей и т. д., видимо, нашли еще царские ковырялки пищи, как-то случайно не обворованные и по приказу из Кремля привезенные сюда.

Для всех аборигенов этой эпохи — и из Кремля, и из НКВД — у Сергея Александровича проснулась родовая память (для самых умных и знающих — гены), а, значит, он мог спокойно справится с любыми неведомыми цацками, даже с такими, которые нормальными, то есть простыми людьми и не привидятся.

Вот тут товарищи, несомненно, ошибались. То есть факты и явления они подмечали и удивляли правильно, а вот причины видели совершенно не те. Ведь память и в XXI веке представлялась волшебной и непонятной, что же уж там в 30-е годы ХХ столетия. Вещь в себе, как говорил великий Гете.

Нет, все объяснялось просто, хотя и может быть для местных жителей еще более невероятно. Великий князь Сергей Александрович, в будущем миру Сергей Логинович, был попаданец, и как-то раз по приказу свыше, обучался по интернету штучкам — дрючкам, то есть, какие есть различные заморочки и что ими едят. Вот уж не подумал бы тогда, как эти долбанные, пардон, изысканные навыки ему пригодятся.

— Вот что, милый, готовите вы, надо сказать, неплохо с таким-то продуктами, но кормите ужасно.

Шеф-повар в удивлении замер в странного гостя. Вроде бы, число ложек равняется числу людей, руками никто не ест. Что еще нужно?

— Я так не могу, — объяснил гость, — одной и той же ложкой кушать салат, суп, кашу, это, несомненно, дико. Так что, por favor, будьте любезны, к моему столу всегда подавать наборы ложек, вилок, ножей сообразно персон. При этом мнениегостей, особенно из советского высшего света не слушать. Если будет кочевряжится, список подавать мне для подачи а канцелярию товарища Сталина.

Главный кухонный работник молча согласился. Мнение великого князя работнику НКВД было фиолетово, но оно совпадало с распоряжением Кремля, а, значит, требовало безусловного выполнения.

Сергей Александрович удовлетворенно кивнул. Ее теория будущего века обязательно требовала текущей практики. Ибо, теория суха мой друг, а древо жизни пышно зеленеет (Гете).

Сегодня Алена, ха-ха, Михайловна будет очень трудно кушать!

Глава 19

Сержант госбезопасности А. Кормилицына за два года службы в НКВД никогда не оказывалась в столь сложной ситуации. Даже когда к ней приставал гомосексуалист Ежов, к сожалению, являвшийся еще и ее наркомом, и оба не знали, что делать — ни он, не она. Но чтобы так ее грубо опустить!

Она сидела и тупо смотрела на набор блестящих столовых приборов — шесть ложек, вилок и ножей, шесть дворянских недоразумений, еще не воткнутых в ее нежное тело, но явно просящихся это сделать.

— Ваше высочество, — позволила она себе аристократическую фривольность, ведь в комнате больше как бы никого не было, кроме официантки Анны и ведущих свою работу «слухачей», а для них формально секретов не было, — ЧТО ЭТО?

Набор столовых принадлежностей, — спокойно ответил Сергей Александрович, — я, как вы уже обозначили, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ и мне не должно кушать, как простонародье, одной ложкой. Спасибо, Анна, — поблагодарил он официантку и застонал, понюхав ароматную уху.

— Да, но я то не великая княгиня и даже не дворянка, можно я буду есть, как все? — жалобно попросила она снисхождения, понимая, что сейчас ее слова звучат, как каприз и любой мужчина ответит сугубо «Нет!»

Сергей Александрович, не посрамил свою благородность и мужскую честь, строго заметив, что, как его секретарь она и так является дворянкой, пусть не столбовой, а личной. И что будучи таковой, она должна не только питаться благородно, но и одеваться, как дама света.

— Это относится ко всем! — строго заметил он официантке, нечаянно двинувшей, естественно, с шумом стул.

Та, с ужасом посмотрев на диковинные приборы и с трудом представляя, как она с их помощью станет есть, в раз усохла на аршин.

— Скажи, Анна, — уже непосредственно обращаясь к ней, спросил великий князь, — а работники кухни, попробовав уху, как оценили ее?

— Работники-то — задумалась он смущенно, — вкусная, говорят, ой! — покраснела она, как маков цвет.

«Вот и угадай теперь, отчего она засмущалась так сильно, то ли от того, что повара испробовали господское блюдо, то ли просто обворовали казну. Рыба им-то не была предназначена», — озадачено подумал Сергей. Официантку же приободрил:

— Ничего Анна, товарищ Сталин не зря говорит, что в стране жизнь улучшается. Скоро волжская вкусная рыба будет и на каждом столе трудящихся СССР.

— Да товарищ… — она не подобрать имя существительное, и сказала, как есть, что ложилось на языке: — великий князь!

Алена, не выдержав, прыснула. Ладно хоть во рту ничего не держала. Обрызгала бы весь сто и не безызвестного его высочества.

Сергею это очень не понравилось. Он попросил Анечку принести второе и, когда она вышла, ядовито спросил:

— Ну, госпожасекретарь великого князя, что скажите? Не знаю, как дворянство, но спеси у вас набрано достаточно, больше чем у меня! Не стыдно, ваше благородие?

Алена смущено потупилась, но горячо возразила:

— Я не благородие!