Счастье и тайна - Виктория Холт

— Как вы можете судить об этом после такого короткого знакомства? — спросила я, потому что была полна решимости сделать так, чтобы она относилась ко мне, как к равной, и не собиралась рассыпаться перед ней в любезностях, как она, казалось, ожидала.

— Мои глаза также хорошо видят, как и в двадцать лет. А опыта у меня теперь гораздо больше, чем тогда. К тому же Саймон рассказывал мне, что вы, слава Богу, были удивительно спокойны в столь тяжелое для вас время. Я уверена, что вас нельзя причислить к тем глупцам, которые считают: просто не надо говорить о том или об этом. Вещи существуют независимо от того, говорим мы о них или нет. Так зачем же притворяться, что они исчезнут, если перестать о них упоминать? Мне кажется, скрывая правду и делая тайну из очевидных событий, мы тем самым только продлеваем им жизнь. Вы согласны?

— Я думаю, бывают случаи, когда так оно и есть.

— Я была рада, когда узнала, что вы вышли замуж за Габриела. Ему всегда не хватало твердости, как, впрочем, и многим членам нашей семьи. Стержня в характере нет — вот в чем дело!

Я посмотрела на ее прямую фигуру и позволила себе небольшую шутку:

— Вы явно не страдаете этим недостатком.

Ей понравилось мое замечание.

— А как вы находите Ревелз? — спросила она.

— Я просто очарована этим домом.

— А! Это удивительное место. Таких осталось в Англии не так уж и много. Вот почему так важно, чтобы он был в хороших руках. Мой отец прекрасно с этим справлялся. Вы знаете, ведь были Рокуэллы, которые чуть не разорили его. Дом… усадьба — такая, как эта — нуждается в постоянной заботе и внимании, чтобы поддерживать ее в хорошем состоянии. Мэтью мог бы и получше со всем этим справляться. У землевладельца с его положением должно быть чувство собственного достоинства. Но у него всегда была на уме какая-нибудь очередная женщина. Это никуда не годится. А что касается Габриела… Он был человеком приятным, но слабым. Вот почему я с радостью услышала, что он женился на молодой женщине с сильным характером.

Принесли чай, и горничная, ожидая, спросила:

— Наливать чай, мадам?

— Нет-нет, Досон. Оставь нас.

Досон ушла, и она обратилась ко мне:

— Вы не могли бы взять на себя обязанность разлить чай? Я страдаю ревматизмом, и сегодня у меня не гнутся суставы.

Я поднялась и подошла к столу, на котором стоял поднос. Там был серебряный чайник над спиртовкой. Чайник для заварки, кувшинчик для сливок и сахарница — все сверкало начищенным серебром. К чаю были поданы сандвичи с огурцом, тонко нарезанный хлеб с маслом, булка с тмином и разнообразные маленькие булочки.

У меня было ощущение, что меня собираются подвергнуть еще одному испытанию, чтобы убедиться, смогу ли я прилично выполнить эти важные светские обязанности. Нет, подумала я, она действительно несносная женщина; и все-таки, вопреки ее и своим чувствам, она мне чем-то нравилась.

Я лишь немного покраснела, но не выказала больше никаких признаков смущения. Я спросила, что она хочет к чаю, налила ей сливок и положила сахару ровно столько, сколько нужно, принесла ей чай и поставила на мраморный с золотом столик возле ее кресла.

— Благодарю, — снисходительно произнесла она.

Затем я предложила ей сандвичи, хлеб с маслом, и она великодушно воспользовалась предложенным. Я вернулась к своему месту у подноса с чаем.

— Надеюсь, вы скоро приедете ко мне еще раз, — заметила она, и я поняла, что мы испытывали друг к другу сходные чувства. Она приготовилась к тому, чтобы отнестись ко мне критически, но в чем-то мы были достойны друг друга.

Я подумала: «Может быть, лет через семьдесят я стану такой же старой леди».

Она ела с изяществом и с аппетитом, при этом разговаривая со мной так, будто ей хотелось рассказать мне очень многое, и она боялась, что она не успеет управиться с этим и наполовину. Ей хотелось услышать что-нибудь и от меня, и я рассказала, как мы познакомились с Габриелом, спасая собаку.

— Значит, когда вы узнали, кто он и откуда, это приятно поразило вас?

— Узнала, кто он и откуда?..

— Ну, что он в будущем баронет, очень выгодный жених и что в свое время Ревелз будет принадлежать ему?

Ну вот, опять начинается — она предполагает, что я вышла замуж за Габриела из-за денег и его положения. Тут уж я не могла сдержать негодования.

— Ничего подобного, — запальчиво воскликнула я. — Мы с Габриелом решили пожениться, когда многого не знали о положении друг друга в обществе.

— Тогда вы меня удивляете, — сказала она. — Я считала вас разумной молодой женщиной.

— Надеюсь, что глупой трудно назвать, но я никогда не придерживалась мнения, что выходить замуж из-за денег — это очень разумно. Выйти замуж за человека, с которым ты несовместима, — это уже ужасно, даже если бы этот человек и был богат.

Она засмеялась. И было видно, что она наслаждалась нашим разговором. В глубине души она уже понимала, что я ей нравлюсь. Но что меня немного шокировало, так это то, что я бы точно так же ей нравилась, даже если бы была охотницей за приданым. Ей нравилось во мне то, что она называла силой характера. Как же им всем в этой семье нравилось это качество! Габриел так искал его и нашел — во мне. Саймон предполагал, что я вышла замуж за Габриела из-за его денег! Интересно, он тоже не стал бы думать обо мне хуже, если бы это было правдой? Этим людям нравились хитрые и ловкие — «разумные», как они это называли. Неважно, если ты груб, лишь бы не был глупцом — и вот тогда-то уже тобой можно было восхищаться.

— Значит, это была любовь… — сказала она.

— Конечно, любовь! — ответила я вызывающе.

— Да, все это останется неразгаданной тайной…

— Возможно, вы ее разгадаете… — И неожиданно для себя я добавила: — Я надеюсь.

— Вы сами справитесь, если поставите себе такую цель.

— Вы думаете? Но ведь существуют неразгаданные тайны, хотя многие люди отдавали все свое время и энергию, чтобы отыскать правду.

— Возможно, они недостаточно старались. А вы сейчас носите наследника. Если у вас родится мальчик, то конец надеждам Рут относительно Люка, — заключила она торжествующе. — Из Люка выйдет еще один Мэтью, — продолжала она. — Он так похож на своего деда!

Мы немного помолчали, и вдруг я поймала себя на том, что рассказываю ей, как я видела комнату для занятий в Ревелз, где на буфете и на столе нацарапаны ее инициалы, и как тетя Сара водила меня туда и вспоминала со мной былые дни.

Она заинтересовалась, и ей тоже захотелось поговорить о прошлом.

— Сколько лет я уже не бывала в детских комнатах! Хотя раз в год — на Рождество — я езжу в Ревелз, но по дому я хожу редко. Теперь мне трудно дается каждая поездка. Вы знаете, я ведь старшая из нас троих, я на два года старше Мэтью. А в те дни все они ох как танцевали под мою дудку!..