Охота на охотников - Валерий Поволяев

И действительно, минут через двадцать он наткнулся на бомжат - они сидели в сухом, с полегшей травой ложке около маленького костерка и жарили колбасу, кружочками насаженную на проволоку.

- Привет, тимуровцы! - весело прокричал Левченко, спускаясь в ложок. - Над чем колдуете? Шашлык жарите?

Ребята подняли головы, узнали Левченко и вежливо улыбнулись ему. Петька, сидевший на низком дощатом ящике из-под помидоров, повел себя, как гостеприимный хозяин, чуть подвинулся, хлопнул ладонью по ящику рядом с собою.

- Садись, дядя!

- Погоди, я сейчас кое-что из машины принесу, - сказал Левченко, вместе поедим.

Он приволок два плотно набитых пакета, поставил их у костра, скомандовал:

- Налетай!

- Налетай - подешевело! - хитро блеснув черными угольками глаз, прошепелявил Петька. - У нас так говорят.

У Петьки не было двух зубов, одного вверху, другого внизу, Левченко только сейчас это заметил, но ничего не сказал. Понял только: Петьке эти зубы выбили совсем недавно - вроде в прошлый раз все зубы находились на месте.

- А суп вы давно в последний раз ели?

Петька наморщил лоб, вскинул глаза.

- Я пять месяцев назад.

- А ты? - Левченко повернулся к Витьке.

Витька уже избавился от разноцветных ботинок, на ногах у него были старые, но довольно справные кроссовки.

- Я ел суп совсем недавно, - сказал он, - буквально перед тем, как мы вас нашли в лесу. Шофера угостили.

- А Петьку чего не угостили? - поинтересовался Левченко. - Лицом, что ли, не вышел? Или манерами?

- Петьки не было, он в тот раз на Киевский вокзал ездил.

- Промышлять, что ли?

Ребята промолчали, и Левченко понял, что сказал не то, слово "промышлять" явно обидело ребят, он смущенно покашлял в кулак.

- Петьке взбрело в голову, что из Киева должна приехать его родная тетка, вот он и помчался на Киевский вокзал встречать её, - нехотя пояснил Витька.

- А откуда ты узнал, что тетка должна приехать? - повернулся Левченко к Петьке.

Тот не ответил, а Витька по-взрослому усмехнулся, вид у него сделался мудрым, он выдернул из углей один шампур и губами снял с него колбасный кружок.

- Ну чего, готов шашлык?

Витька не отозвался, молча сжевал колбасу и сказал, обращаясь к Петьке:

- Вроде бы дозрела! Вкусно!

- Ну-ка, дай мне. - Левченко протянул руку к шампуру, Витька подставил ему торец проволоки - движения у него были стремительные, чуть резкие, нервные. Левченко содрал с шампура один кусочек, сунул в рот, разжевал. Колбаса действительно была вкусной. Похвалил: - Молодец, Витек!

Витька глянул благодарно и в следующий миг пояснил гостю, откуда Петька узнал, что из Киева должна приехать его тетка:

- Во сне увидел.

- Как? - не понял Левченко и удивился наивности собственного вопроса.

- А как люди видят сны? Этого не знает никто. В том числе и Петька.

- Сам-то ты, Петро, откуда? Разве из Киева?

- Из Чечни, из города Грозного, - обыденно сообщил за Петьку Витька, - у него и отец там, - он выразительным движением перечеркнул воздух, - и мать... - Витька сделал второе перечеркивающее движение, - все там остались.

- Ясно. - Левченко сочувственно вздохнул. - И больше никого там? Ни братьев, ни сестер?

- Никого, - спокойно отозвался Петька.

- Искать пробовал?

- Пробовал. Чеченцы поймали и чуть голову не отрезали.

- А ты, Витек, откуда?

- Я из Средней Азии. Из города Душанбе. Слыхал про такой?

- Еще бы, - Левченко усмехнулся. - Я там когда-то в армии служил.

- Раньше это был очень хороший город. Виноградный. Какой сейчас - не знаю.

- Тоже никого не осталось?

- Где-то сеструха маленькая кантуется, а где точно - не знаю. Ее по дороге у нас цыгане выкрали.

- А родители... Родители куда глядели?

- Родители? - Витька стянул острыми темными зубами с шампура колбасный кружок, торопливо сжевал его, затем резко и шумно вздохнул, остужая опаленный горячей колбасой рот. - Родители? - переспросил, лицо у него странно дернулось, поплыло в сторону. - Родителей у нас нет. - О себе он неожиданно начал говорить во множественном числе, и было сокрыто в таком отношении к собственной персоне что-то шаманье, вещее и одновременно что-то боязливое, словно бы Витька опасался плохих слов, способных прицепиться к человеку. - Отец у нас ещё в Душанбе умер - его поймали на улице таджики и избили. Домой отца привезли на танке русские из двести первой дивизии. Без сознания. Пожил отец два дня и умер.

- А мать? - Проникаясь Витькиной бедой, Левченко горько поморщился.

- Мать скончалась по дороге в Россию, когда в товарном вагоне ехали.

Левченко вновь вздохнул: это сколько же горя бродит по земле! Раньше такого не было. Одни, наиболее изворотливые и вороватые, обогатились, в долларах купаются, с зелеными купюрами ходят в сортир, другие - бедуют, голодают и тихо ненавидят первых. О таких нищих детишках, как Витька с Петькой, раньше не рассказывали, делали вид, что в России беспризорной пацанвы не существует, теперь же кто-то в Государственной думе - смелый оказался - обнародовал цифру: в России беспризорных детишек - четыре миллиона.

И Петька с Витькой входят в это число, в четыре миллиона. Рот у Левченко горестно сжался. Несколько минут он сидел молча и крутил головой, будто его сильно ударили по затылку и едва не вышибли мозги.

- М-да, - наконец с досадой проговорил он, - мы можем сделать вот что, ребята, - он повысил голос, стараясь подавить в себе неуверенность, мы можем переехать ко мне, в город Калининград. У меня там дом хороший в тихом месте, почти в центре, немецкий - целый коттедж. Места много. Мы там с матерью живем вдвоем...

- Калининград - это на границе с Польшей? - Петькин взгляд сделался заинтересованным, зажегся, но тут же потух.

- Да.

- Любопытно, любопытно, - как-то по-взрослому протянул Петька.

- В коттедже есть камин. Такое вот пламя развести можно запросто, Левченко кивнул на костерок, - можно в два, в три раза больше. Камин очень хороший, большой, как печь. Печь, кстати, тоже есть. А по ночам я иногда слышу немецкую речь - это говорят бывшие хозяева.

- Не хозяева, а духи, - поправил Петька.

- Духи, - согласился Левченко.

- Только зачем нам, дядя, менять столицу нашей Родины Москву на невесть чей город Калининград? А? - Петька сощурился вопросительно, взял из Витькиных рук шампур и губами сдернул с него пару колбасных кругляшков.

- Ну как зачем? Хоть спать будете нормально, не на трубах отопления... Это раз. Еда будет нормальная, домашняя - два, в школу начнете ходить - три. Есть ещё четыре, пять, шесть... Перечислить?

- Не надо. Я их и без тебя знаю... - Голос Петьки неожиданно дрогнул, и Левченко понял, что он вспомнил житье-бытье с матерью и отцом.

- Я буду в рейсы ездить, гостинцы вам привозить, - зачастил Левченко, усиливая напор, - а вы будете ждать меня... С моей мамой. Ее зовут Ниной Алексеевной. Э? Это же здорово, ребята! В школу пойдете...

Петька молчал. Витька тоже молчал. В их паре старшим был Петька, как он решит, так и будет.

- Ну что, ребята? Устраивает вас такая жизнь? - Левченко понял уже, что никуда эти ребята не поедут, они будут бомжевать и лелеять свою независимость, пока их не убьют такие же чумазые, как и они сами, бомжата только более жестокие, более опытные.

- А вдруг твой Калининград к Германии отойдет? - спросил Петька. - У нас ведь как бывает: отдадут и ни у кого не спросят. А штамп в бумаге поставят задним числом.

- Не должен отойти, - неуверенно проговорил Левченко.

- Вот видишь, дядя, ты и сам этого не знаешь...

Еще минут десять Левченко уговаривал ребят, но все было бесполезно они не хотели ехать с ним в Калининград. И не потому, что Москва им дороже бывшего Кенигсберга, не потому, что они не верили этому славному большерукому мужику с добрыми глазами - они ему верили, он им нравился, и даже не потому, что боялись потерять свободу - потеряв, они могли довольно легко и быстро обрести её вновь, а потому, что надеялись встретить в Москве своих родных.

Ведь, как известно, все дороги в России ведут в Москву, поэтому и Витькина сестренка, когда сбежит от цыган, обязательно объявится здесь, и Петькина тетка, родная сестра его матери, адреса которой он не знает, тоже должна приехать в Москву, тетка вообще бывает здесь регулярно, приторговывает на Киевском вокзале. Вот поэтому трогаться из Москвы им нельзя.

Всякие разумные объяснения, что Москва - это не город, а страшный спрут, пожирающий людей, что тут даже соседи не встречаются годами, поэтому шансы у Петьки с Витькой совершенно ничтожны, не убедили ребят.

Уехал Левченко один.

Отойдя от костерка метров на десять, обернулся, прокричал ребятам:

- Вы, мужики, подумайте, если можно... Пошурупьте малость мозгами над моим предложением. А я вернусь, и мы продолжим наш разговор. Ладно?

Витька приподнялся над костром, махнул рукой - ладно, мол, потом снова присел и его не стало видно.

Наконец Ольга Николаевна разрешила Каукалову и его напарнику выйти из дома. Из этого милостивого разрешения следовало: опасность миновала.