Королевский дуб - Энн Риверс Сиддонс

— Будем считать, что день закончен? — спросил Картер, как будто прочитав мои мысли. — Очередь выстроилась уже до бассейна, и мы только часам к четырем доберемся до барбекю. А встать пришлось слишком рано.

— Да, поехали домой, — согласилась я.

По дороге к Пэмбертону в „ягуаре" я молчала, совершенно разбитая от усталости, осадка от недавней встречи и странного, мучительного ужаса, который опустился на меня, как огромный орел, там, на Биг Сильвер. Я чувствовала себя опустошенной, слабой и раздавленной, опять на грани слез, хотя, как я полагала, их уже не осталось.

Картер взял мою руку:

— Пэмбертон, когда его слишком много, иногда становится избыточным. Это действует на нервы, не говоря уже о Пэт, когда она напивается, и о Томе — почти всегда шокирующем. Не принимайте слишком близко к сердцу. Ни один из них ничего не имел в виду, говоря с вами. Вот что я вам скажу: давайте заберем Хилари, поедем по домам и как следует выспимся, а потом я приеду и привезу самую большую пиццу, какую только можно найти. И мы будем смотреть „Убийство. Она сообщила". Как вам нравится такое предложение?

Я с благодарностью пожала его руку, а под ресницами стали собираться слабые слезы.

— Ничто и никогда мне не нравилось больше, чем это, — выдохнула я.

Глава 4

Если я и хотела отыскать что-либо банальное в Пэмбертоне, то нашла это на моей работе в колледже.

Все в ней, начиная с комнатки с бетонными стенами, выкрашенными в бежевый цвет, потрепанной электрической пишущей машинки, тепловатой, в пластиковой упаковке пищи быстрого приготовления в кафе-закусочной и заканчивая редактированием информационного бюллетеня выпускников, было монотонным и усыпляющим.

Но это меня ничуть не заботило. Колледж представлял собой первую ступеньку к безопасности нашего с Хилари мира. Сама обыденность окружающего уже приносила успокоение.

Как бы я ни нервничала по поводу выполнения обязанностей на первой в моей жизни работе, я поняла с самого начала, что могу справиться с ней. Бюро по общественным связям в небольшом пригородном колледже на Юге, поросшем дикими злаками, частенько находит, что никаких связей-то и нет, так как нет самой общественности. Поэтому у меня было достаточно времени в ту осень, чтобы в течение долгого рабочего дня основательно познакомиться со всеми обитателями колледжа.

Моя начальница, угрожающих размеров, тяжело ступающая незамужняя дама на двадцать пять лет старше меня и с лицом, как сказала Тиш, похожим на перчатку бейсболиста, настаивала на том, чтобы я перезнакомилась со всеми в колледже.

— Связи с общественностью — это прежде всего связь с людьми, — часто повторяла мисс Дебора Фейн. — Если вы подружитесь с ними и станете понимать их проблемы, то вы никогда не будете испытывать недостатка в новостях. Первое правило для работников Бюро: надо хорошо относиться к вашим источникам информации и хранить их.

— У нее это звучит, как „Отдел городских новостей газеты „Вашингтон пост", — сказала я Тиш однажды после недели, проведенной в этой должности. — Все, от уборщицы до президента Симса, могут стать „источником информации".

— Мисс Дебора вела еженедельную рубрику в газете „Олбани геральд" в течение многих лет, — усмехнулась Тиш. — „Деббиз Дикси" называлась, если память мне не изменяет. Доморощенная мудрость и советы по разведению цветов. Пользовалась очень большим успехом в этом районе у дам определенного возраста, как говорят французы. Чарли называл ее столбец „Дебби готовит похлебку",[37] но при ней он так, конечно, не высказывался. Однако ты должна быть с Деборой осторожна. Она время от времени все еще делает рубрику для Бо Тернера в „Стандарте", и там часто звучат довольно мерзкие выпады против людей, которых мисс Фейн недолюбливает. Все, разумеется, написано сладким, как сахарин, стилем, полным праведного сожаления и так далее. По существу, мелочное маленькое злоупотребление такой же мелочной маленькой властью.

— Тиш, неужели ты думаешь, что что-то написанное обо мне мисс Деборой Фейн в газете небольшого городка сможет превысить боль, которую причинил мне Крис?

— А я думаю не о тебе!

И тогда я стала более осторожна в разговорах с мисс Фейн и старалась не жаловаться, когда она заставляла переписывать буквально каждую статью, подготовленную мной для бюллетеня, по два-три раза.

Кошмары Хилари ослабевали, и она в какой-то мере вновь впала в прежнее болезненное молчание. Я сделала бы что угодно, лишь бы уберечь дочку от новой боли.

Мисс Фейн настаивала, чтобы я познакомилась с профессорами, преподавателями и другими сотрудниками Пэмбертонского колледжа. Я выполнила ее требование и нашла, что в основном это были милые люди. Очень немногие из них смогли бы завоевать академическую крепость в „Айви лиг"[38] или даже в Эмори, но они были чрезвычайно приятны и без труда могли выражать свои мысли („И еще намного образованней, чем лошадники на той стороне Пэмбертона", — заметил Чарли).

Меня с готовностью, приветливо приняли в свою среду. Никто из нас, как я предполагаю, не питал особых иллюзий по поводу своей карьеры и способностей, и никто не зарабатывал большие деньги. Ланч в этой компании напоминал круиз по цене со скидкой: неплохо, если вы не жалеете о том, что не едете первым классом.

В течение долгого времени после того дня в „Королевском дубе" я не видела Тома Дэбни. Я очень старалась избегать встреч с ним.

За несколько недель до возвращения „зимних жителей" с их слугами и лошадьми Пэмбертон загудел, переполненный энергией и замыслами, как бы собирая силы для осеннего и зимнего сезонов. На нашей стороне города торговцы выкрасили заново витрины, установили новые тенты, отполировали бронзовые вывески и обновили измученные за лето цветочные ящики на окнах. В витринах антикварных лавок появились новые товары, а магазины на Пальметто-стрит выставили обувь Мод Фрайзон, сумочки и шарфы от Гермеса и различные сорта шоколада фирмы „Годива". Всевозможные виды шерстяных тканей и твида „Кларион" смотрелись как отважные знамена в изматывающей жаре сентября. Кожа, как свеженалитая черная патока, как старое виски в бочке, блестела за зеркальными стеклами. Фирмы, поставляющие провизию, и рестораны выставили в своих окнах сложные меню, а в маленьких магазинчиках изысканной пищи в дальнем конце Пальметто появились высушенные солнцем томаты и дары моря. Аругула[39] возвратилась на рынки продуктов.

Большие коттеджи и клубы кишели рабочими, которые красили, подстригали, высаживали и проветривали. Длинные нарядно окрашенные фургоны и трейлеры с грохотом въезжали каждый день на пыльные стоянки конюшен. Они были нагружены блестящим, толкающимся грузом, таким ценным, что фунт веса стоил фунт золота.