Полет мотылька - Алексей Калугин

– Туда смотри.

Следуя взором за указательным пальцем Анатолия Викторовича, Геннадий Павлович развернулся вполоборота. Над стойкой бара висел большой телевизионный экран, которого прежде там не было. По экрану на фоне взрывов, поднимающих землю на дыбы, пригибаясь, бежали солдаты в касках и камуфляжной форме, с автоматами в руках. Анатолий Викторович надавил пальцем маленькую клавишу у основания коробочки, что стояла на столе, и Геннадий Павлович услышал грохот взрывов, стрельбу, надсадные крики бегущих солдат и еще какие-то звуки, похожие на рев летящих на бреющем полете самолетов.

– Здорово, да? На каждом столе – свой динамик. Не хочешь – не слушай.

– Я бы предпочел еще и не смотреть, – недовольно буркнул Петлин.

– А чего же тогда сел лицом к экрану? – поддел его Коптев, который сам сидел к телевизору спиной.

– Так я же не знал, что этот ящик только новости показывает! – возмущенно всплеснул руками Алекс. – Я надеялся Эм-ти-ви посмотреть!

Картинка с бегущими меж разрывами снарядов солдатами исчезла, уступив место вальяжному диктору, удобно расположившемуся за большим столом с компьютерным монитором на краю, на который он то и дело бросал задумчивые взгляды.

– Итак, очередная антитеррористическая операция, проводимая армейскими подразделениями и частями специального назначения Министерства безопасности на территории…

– Выключи, – скривился, словно от зубной боли, Алекс.

Анатолий Викторович послушно нажал на кнопку уровня звука. Диктор на экране продолжал хлопать ртом, не издавая при этом ни звука.

– Вот так он мне куда больше нравится, – счастливо улыбнулся Алекс.

– А где мы сейчас воюем? – спросил, кивнув в сторону экрана, Геннадий Павлович.

– Ну, какая разница, – с тоской посмотрел на него Юлий Никандрович.

– К тому же это не война, а антитеррористическая операция, – насмешливо заметил Анатолий Викторович. – Следовательно, поголовной мобилизации не будет. А из призывного возраста мы давно уже вышли.

– Ничего не стоит в очередной раз поднять планку призывного возраста, – возразил ему Алекс, как могло бы показаться, вполне серьезно.

– Ну, это ты, пожалуй, хватил, – покачал головой Анатолий Викторович. – Не до пятидесяти же лет.

– А почему нет? – Алекс пожал плечами с таким видом, словно и в самом деле находил идею о призыве в армию пятидесятилетних вполне жизнеспособной и, более того, готов был сам, если потребуется, встать под ружье.

В ходе этого короткого обмена репликами взгляд Геннадия Павловича скользнул по полированной поверхности стола с растекшейся лужицей пролитого пива, переместился на забранную сеткой коробку миниатюрного динамика и остановился, наконец, на кисти руки Анатолия Викторовича, что лежала рядом. Он даже не сразу сообразил, чем заинтересовала его рука Григоршина. И лишь спустя какое-то время Геннадий Павлович понял, что послужило тому причиной. На левой руке Анатолия Викторовича было пять пальцев. А на том месте, где прежде торчал чуть в сторону рудиментарный шестой палец, была наклеена почти незаметная полоска пластыря телесного цвета.

– Заметил, – тихо произнес Алекс.

Геннадий Павлович тут же перевел взгляд на него. Пожалуй, даже немного поспешно и суетливо, как будто его поймали на чем-то, что в приличном обществе делать не принято. Держа незажженную сигарету двумя пальцами возле угла рта, Алекс смотрел на Геннадия Павловича так, словно ждал от него комментариев. Не зная, что сказать, Геннадий Павлович посмотрел на Григоршина.

– Да! – не то с раздражением, не то с вызовом взмахнул растопыренной пятерней Анатолий Викторович. – Теперь у меня на каждой руке по пять пальцев! Как и у всех нормальных людей!

Едва не задав глупый вопрос, Геннадий Павлович все же вовремя успел прикусить губу. Но Анатолий Викторович легко угадал, что он хотел спросить, – не первый же год были знакомы.

– Это не несчастный случай. – Анатолий Викторович успокоился и положил руку на стол. Голос его звучал тихо и, пожалуй, даже спокойнее, чем обычно. – Я пошел в клинику и попросил ампутировать мне лишний палец.

– Раньше он тебе как будто не мешал, – сказал Геннадий Павлович.

– Так то было раньше, – невесело усмехнулся Анатолий Викторович. – Нынче иные времена настали. Теперь свое уродство лучше напоказ не выставлять.

– Толя! – Алекс с укоризной посмотрел на Анатолия Викторовича.

– Это не я придумал, – все с той же усмешкой, смахивающей на оскал, ответил Григоршин. – Это мне ректор сказал. Извините, говорит, Анатолий Викторович, но, если вы желаете и далее работать в нашем коллективе, вам следует избавиться от внешних проявлений вашего генетического отклонения от нормы. Оно, видите ли, оскорбляет чувства остальных работников академии. – Григоршин с досадой, но все же очень осторожно стукнул кончиками пальцев по столу. – Тридцать лет мой шестой палец никому не мешал, а теперь, видишь ли, чувства оскорбляет!

– Ну, и как тебе это нравится? – обратился почему-то именно к Геннадию Павловичу Алекс.

– Мне? – растерянно глянул на него Геннадий Павлович. – Почему мне это должно нравиться? Мне это совершенно не нравится!

Последнюю фразу он произнес негромко, но с возмущением, которое не собирался скрывать.

– Ребята, – с удрученным видом покачал головой Юлий Никандрович. – Вы ловите черную кошку в темной комнате.

– Но она там все же есть? – прищурившись, посмотрел на Коптева Алекс.

Юлий Никандрович сделал вид, что вопрос обращен не к нему.

– Толю никто не заставлял ампутировать палец, – продолжил он ровным голосом. – Это была его собственная инициатива. А то, что ректор у вас в академии болван, – обратился он уже персонально к Анатолию Викторовичу, – так это только его беда. Ну, может быть, еще и сотрудников, которым приходится с ним работать. Ты имел полное право послать своего ректора к чертям собачьим.

– А потом бы он меня послал, – мрачно усмехнулся Анатолий Викторович. – И значительно дальше.

Юлий Никандрович тяжело вздохнул.

– Уверяю вас, друзья мои, никаких репрессивных мер в отношении людей с генетическими отклонениями приниматься не будет. Генетическое картирование населения проводится исключительно с целью предотвращения дальнейшего распространения дефектных генов в популяции.

– Интересно, как это можно сделать, не прибегая к запретам? – щелкнув зажигалкой, Алекс закурил. – Единственный реальный способ предотвратить распространение дефектных генов – это запретить их носителям иметь детей. А для надежности было бы лучше всех их стерилизовать. – Алекс криво усмехнулся и, положив локоть на спинку стула, откинулся назад. – Уверен, мне не первому пришла в голову такая мысль.