Железный Совет - Чайна Мьевиль

И он улыбается.

Нет игроков лучше мару’ахмцев, а они всегда и везде играют по своим правилам. Все, кто хочет играть с ними, собираются в условленном месте. На этот раз встреча назначена в крохотном городке у слияния рек, в сутках пути от железной дороги. Горожане шокированы при виде такого количества распутников на своих улицах: хорошо одетые мужчины и женщины с изукрашенными орудиями смерти заполняют таверны. Они привозят с собой иностранные вина, которые сначала продают хозяевам заведений, а потом покупают у них назад; они растлевают местную молодежь.

Настала зима. Выпал снег. До Иуды доходит слух о том, что строители дороги сели и не движутся – ждут погоды. Он чувствует, как что-то грызет его изнутри. Дорога – как фраза, написанная на земле, и он должен расшифровать ее, но не может.

Что-то необычное прорывает тяжелые снежные облака. Это игроки Мару’ахма летят на диковинном корабле-змее, настоящей живой твари, вертлявой, пернатой, с брюхом, отливающим перламутром. Приземлившись, существо мигает своими глазами-фарами и изрыгает пассажиров на землю. На них отделанные нефритом и опалами комбинезоны, а в руках – карты; пришельцев возглавляет принцесса. До жути наигранно она воздевает руки и с сильным акцентом кричит на рагамоле:

– Давайте играть!

Местные жители устраивают сельский праздник с танцами, но развлечение выходит топорным и неуместным. Повсюду гремят кости и круглые фигуры шатаранга – в четком, как стук колес, ритме. Мягко шелестят карты.

Стань-Первым садится за стол с одним неторопливым ребисом, картежником-гермафродитом из Мару’ахма, который не спеша обыгрывает его сначала в баккара, потом в зубастый безик и покер. Щелчком пальцев хозяин приказывает Иуде принести горячий шербет, но его бравада вульгарна. Он-она только улыбается.

Распечатана колода семиугольных карт, и начинается неведомая Иуде игра. Партнеры переворачивают карты, некоторые из них отбрасывают, из других крест-накрест выкладывают на столе цепочки.

Другие игроки появляются и исчезают, делают ставки по какой-то туманной системе, проигрывают, а банк все растет, и только Стань-Первым с гермафродитом сидят за столом неизменно.

Каждая ставка причиняет хозяину Иуды физическую боль. Собирается толпа. Одним поворотом карты мару’ахмский игрок выигрывает жизнь сторожевого демона своего противника, и дух появляется в облике крошечной обезьянки. Обзывая Стань-Первым всякими дурными словами, она вцепляется ему в лацканы пиджака, и те дымятся, но обезьянка лопается, оставив после себя лишь кучку сажи. Стань-Первым приободряется и выигрывает горсть часовых камней, но в следующем раунде он-она берет тройную взятку, и игроку остается только охать. С каждым проигрышем он словно истончается. Все труднее становится угадать, что у него на уме.

Стань-Первым становится агрессивным. Он выкрикивает ставки:

– Ставлю коня, год моих мыслей, ставлю своего слугу!

Он показывает на Иуду, тот мигает и качает головой: я, мол, тебе не вещь, – но поздно, ставка уже принята, Стань-Первым делает ход и проигрывает, Иуда больше ему не принадлежит. И парень пускается в бега.

На своем тощем муле Иуда поворачивает назад, к железной дороге, по пути пересекая следы охотников и трапперов. При нем деньги, которые он украл.

Иуда проезжает сквозь пустые оболочки городов, в которых всего месяц тому назад бурлила лихорадочная жизнь путейского лагеря. Он едет вдоль ручьев, вздувшихся от таяния снега. Укрывшись среди холмов, он наблюдает за дорогой и за стремительно мчащимися поездами, что оглашают мрачным ревом окрестности и везут к еще живым городкам ловцов удачи.

На четвертый день пути Иуда обнаруживает, что ребис, которому он проигран, идет по его следу. Слухи распространяются с ошеломляющей скоростью. Поэтому Иуда снова поворачивает на юг, поближе к трясине, где зима остановила стройку, и там, в ущелье, находит бандитский город. Равнины внезапно оказались переполнены ими, неспособными к труду беглыми преступниками. К тем, кто испокон века представлял угрозу для честных людей, присоединились те, кого на большую дорогу выгнали паровозы. Они – источник беспокойства.

В таверне Иуда нанимает стрелка по имени Масляный Билл, чью правую руку, в прошлом инструмент для обслуживания моторов, оружейных дел мастер превратил в латунный ствол с раструбом, чтобы увеличить площадь поражения. Пистолетчик против того, чтобы Иуда бежал: он отработает полученные от хозяина деньги, стоит только игроку-андрогину нагнать их. Решающая схватка происходит в замерзшей зимней пыли. Как только обитатели разбойничьей деревни разбегаются в стороны, игрок выпускает стайку кинжальных голубей, которые бросаются на Билла и принимаются рвать его когтями. Но тот с невиданной для Иуды скоростью – часовой и пружинный механизмы перезаряжают его орудийную руку – стреляет, и птицы разорваны в клочья: перья еще кружатся в воздухе, а мару’ахмец уже лежит мертвый в луже крови.

Дальше Иуда бежит с Масляным Биллом. Он не делает големов, стараясь стряхнуть воспоминания о копьеруках и железной дороге. Но в разбойнике он ощущает ту же жажду приблизиться к ней, что и в себе самом. Однако страсть бандита не столь сложна, как его собственная, и потому Иуде она кажется более чистой. В глубине души, под пленкой внешнего спокойствия, он знает, что должен понять железку.

Они платят в одних тавернах, грабят в других. Масляный Билл поет песни бродячих бандитов. Иуда развлекает его, делая големов – больше он ничего не умеет – из еды на столе и заставляя их танцевать. Он пытается ритмично дышать, подражая копьерукам.

На равнине в каждом доме свои законы, и если у хозяев хватает сил, то пришельцев заставляют их соблюдать. Правосудие Нью-Кробюзона сюда не дотягивается. Нью-Кробюзону еще не нужны эти места, город не направляет сюда милицию: право блюсти закон и наказывать его нарушителей он передал ТЖТ, Яни Правли и его монопольной железной дороге. Здесь единственный закон – воля жандармов ТЖТ, но они либеральны до беспощадности и сторожат лишь несколько рудников и торговых точек.

В соответствии со своей репутацией Билл всегда нападает первым, и потому он убивает снова и снова. Каждый раз, когда это происходит, жертвой становится какая-нибудь мразь вроде задиристого пьянчуги, пугающего всех подряд своими заколдованными шевелящимися татуировками, и все же наказание кажется Иуде чрезмерным. Иуда разглядывает труп, догола раздетый беспризорниками.

Тварь, зарождение которой Иуда чувствует в себе давно, сгусток беспокойства, начинает помахивать хвостом. Его компаньон ему не нравится.

Однако Иуда не расстается с Масляным Биллом, да и сам становится похож на бандита в своем пыльнике, а однажды даже меняет своего мула на краденую лошадь – ведь в одиночку Билл никогда не уйдет от дороги прочь. Они бродят по замерзшим холмам. Билл то и дело выводит их к рельсам.

– Смотри сюда, видишь вон там старые такие вагоны, они везут припасы для рабочих, прямо в болото. А те, другие, которые мы видели, для зевак из Нью-Кробюзона, которые приезжают посмотреть на дикий край, а вон тот, другой, с пулеметом позади паровоза, – на нем рабочим привозят жалованье.

И Билл улыбается. Иуде становится любопытно. Попытки ограбить железную дорогу бывали и раньше. Энергичные и смелые налеты устраивали бродяги на лошадях и в экипажах, а также беспределы, снабдившие себя лишними парами ног. Такие, мчась со скоростью поезда, на ходу убивали стрелков, брали вагоны на абордаж и скрывались с деньгами.

План Масляного Билла может и сработать. Он простой, без изысков, а еще Масляный Билл не испытывает ни страха, ни почтения к железке. Другие пытались подпилить опоры моста, чтобы поймать поезд в ловушку: Билл хочет взорвать мост, пока поезд едет по нему. Он хочет объявить военные действия. Тупая простота плана поражает Иуду почти до восторга.

– Мост у прохода Серебряная Кишка, – говорит Масляный Билл, чертя по грязи. – Чертова штука, больше ста ярдов в длину. Мы спрячемся под ним и, как только поезд въедет на мост, подожжем фитиль и смоемся. Этот кусок дерьма наверняка такого не выдержит и завалится.

Суть плана в том, что после взрыва поезд перевернется и рухнет на промерзшие скалы, пролетев футов сто, и хотя много денег пойдет псу под хвост: что-то сгорит, двери вагонов заклинит при падении, часть банкнот будет испачкана кровью паровозной бригады и пассажиров, – но самородок-другой наверняка вывалится. Еще часть банкнот разнесет по ущелью ветром, а тут придет Масляный Билл да и соберет все, что сможет найти.

Дальше этого амбиции Масляного Билла не идут. Вор поталантливее наверняка постарался бы забрать из сундуков все монеты до единой и никогда не стал бы затевать бессмысленную бойню. Масляному Биллу все равно, что большая часть денег останется лежать в разбитом поезде, ему бы свою долю урвать, так что беззаботная жестокость его плана может сработать.