Железный Совет - Чайна Мьевиль

Здесь же раскинулся целый палаточный город. Мулы, переделанные в амфибий, возят телеги. Иуда идет по насыпи. Там и сям из земли поднимаются обрубки свай, а за ними шевелит своими пальцами трясина. Насосы воют, осушая каналы, которые превращаются в грязевые коридоры, а им, в свою очередь, предстоит стать ложем для камней. Здесь трудятся бригады кактов, чьи могучие мускулы так и переливаются под колючей кожей.

Повсюду полно переделанных. На обычных людей – вольнонаемных работников, аристократов тяжелого труда, – они даже не глядят.

Ни один переделанный не похож на другого. Двух одинаковых Иуда не видел за всю свою жизнь. Их тела таковы, что трудно себе даже представить. На дорожном полотне трудится человек, передняя часть туловища которого сплошь покрыта тощими руками, взятыми у живых или у трупов. Рядом с ним прикован высокий человек; он стоически претерпевает мучения – в его грудь вшита живая лиса, которая бьется там в непреходящем ужасе.

А вот человек-краб, закованный в металлический панцирь, из-под которого валит дым. Или женщина – ибо и они попадаются среди переделанных, – превращенная в подобие водосточного желоба, к которому, словно после раздумий, добавили органические части. А вот мужчина – или тоже женщина? – чья плоть колышется в воде, выбрасывая чернильные пятна, точно осьминог. Люди с лицами в неожиданных местах, с телами из металла и резиновых трубок, с паровыми механизмами и лапами животных. У одного вместо рук – поршни во всю длину тела, служащие для ходьбы, у другого – обезьяньи лапы ниже пояса.

Переделанные таскают и возят тяжести, их надсмотрщики нередко пускают в ход кнуты. Дорожное полотно тянется сквозь чащу, ему не видно конца.

– Мой копьерукий друг, – говорит старик, приветствуя Иуду. – Мой копьерукий друг, я рад снова тебя видеть. Ты к нам насовсем? – (Иуда кивает.) – Я рад, сынок. Так лучше. Как поживает твой клан?

Иуда поднимает на него холодный взгляд, но не замечает никакого злорадства. Вопрос старика не подначка.

– Его больше нет, – отвечает Иуда, переживая свою неудачу.

Старик кивает и поджимает губы.

– Покажешь нам их жилища? – спрашивает он. – Надо будет снести. Нельзя сохранять места, куда они могут вернуться. Ведь здесь встанет город. Да, да. Мы стоим на подпочве поселения, которое назовут Большим Узлом или Большой Развилкой – я еще не решил. Деревню копьеруков я мог бы превратить в музей под открытым небом, чтобы с Паровой площади туда отправлялись пешие экскурсии. Но я предпочитаю разорить ее совсем. Ты мне покажешь, как ее найти? Если ее оставить, наверняка найдется копьерук, который пожелает вернуться; дети подрастут и захотят найти места, где они когда-то играли.

– Покажу.

– Молодец. Я понимаю тебя и восхищаюсь тобой. Тебе пришлось кое-что пережить, и я тебя за это уважаю. Ты нашел то, что искал? Я помню наш первый разговор. Ну, когда я пытался нанять тебя? Мне было кое-что от тебя нужно, ведь тебе кое-что было нужно от этой трясины, от копьеруков, так? Ты нашел это?

– Да.

Старик улыбается и протягивает руку, Иуда вкладывает в нее пачку свернутых карт, записей, материалов о болотных жителях. Старик молчит о том, что информация запоздала. Он просматривает листы и не говорит, что сведения недостаточны, что Иуда плохо выполнил свою часть договора. Еще один человек входит в палатку и торопливо рассказывает о каком-то споре, о просроченной дате. Старик кивает.

– У нас столько проблем, – говорит он. – Десятники недовольны городским магистратом. В городе просто не понимают, что мы тут делаем; присылают переделанных, которые ни на что не годятся. Забитые сваи ломаются. Сдерживающие стены вспучиваются, настилы рушатся. – Старик улыбается. – Ничего удивительного. Ну что ж, добро пожаловать назад. Остаешься у меня на жалованье? Или вернешься назад в город? Оставайся. Мы еще поговорим. А сейчас мне надо идти. Мы и так долго здесь проторчали: равнина позади, пожиратели ржавчины нас догнали. Они уже за деревьями.

Он прав. Иуда встречает их, пройдя совсем немного назад по полотну дороги, которое чем дальше, тем ухоженнее. В покоренной земле есть своя красота. Дорога, по обе стороны которой колышется трясина, – настоящее чудо.

За поворотом Иуда видит новых рабочих. Им уже не надо бороться с деревьями – бригада, выравнивающая болотистую почву под полотно, позаботилась об этом. Рабочие движутся в неповторимом рваном ритме созидания.

Толпа ползет навстречу. С частым стуком ложатся на землю шпалы, что-то трещит, как будто рвется материя, – это сползают с вагона-платформы металлические рельсы, люди и переделанные подхватывают их клещами и обманчиво-легким движением укладывают на место; тут же подходят здоровяки с молотами и слаженно, точно музыканты в оркестре, забивают костыли. А позади всех что-то огромное и шумное выпускает пар и следит за каждым их движением, непрестанно подталкивая вперед. Это поезд прячется в глубине мангровой рощи.

Много месяцев прошло с тех пор, как Иуда встретил старика впервые. Яни Правли. Безумный Яни, Железный Мастер. Встреча произошла в офисе ТЖТ, во время найма персонала, куда все остальные молодые люди явились в накрахмаленных рубашках и подтяжках.

Там были студенты университета, сыновья клерков, ищущие приключений богачи и мечтающие разбогатеть юноши вроде Иуды, уставшие от рутины подмастерья из Собачьего болота и Звонаря, чье воображение воспламенили истории для детей и книги о путешествиях.

– Много десятилетий я желал этого, – сказал Правли.

Он говорил убедительно. Добровольцы с уважением относились к этому человеку, втрое старше их самих. Богатство не подавило в нем личности.

– Дважды я ходил на запад разведывать маршрут, – продолжал он. – И оба раза, как ни печально, вынужден был вернуться. Туда мы и поведем наш путь. Там наша главная задача. Сейчас, на юге, мы лишь разминаемся. Это только начало.

Тысячи миль железнодорожного полотна, через горы, леса и болота. Иуду впечатлила страсть Правли. Даже его богатство, вложенное в такое дело, могло истощиться.

Правли ощупал Иуду, словно врач, простукал ему грудную клетку. Он лично раздавал должности, формировал бригады.

– Будешь доставлять сведения с болот. Там придется непросто. Надо знать, чего нам ожидать.

Вот как попал туда Иуда.

Первый рейс из Нью-Кробюзона. Команда из инженеров, жандармов, ученых и оборванных разведчиков, с дружеским снисхождением взиравших на длинноволосого Иуду. Их путь начался в двух-трех милях к западу от Нью-Кробюзона, под усиленной охраной. Врытый в землю город посреди равнины, бесконечные ряды запасных вагонов, веер железнодорожных путей.

Склады, способные вместить корабль, горы гравия, тес из Строевого леса. Толпы людей и кактов; хепри, беспокойно вертящие жукообразными головами; баржи с отверстиями в днищах, полные водяных; представители более редких рас. Кругом колыхались целые сады разнообразных конечностей. Повсюду заключались сделки, подписывались контракты, назначались встречи. Переделанных загоняли и грузили на зарешеченные платформы, точно скот. Железная дорога уходила вдаль, в ничейные земли за краем Строевого леса, пролегая через скалы, взорванные при помощи пороха.

Весна подходила к концу. Дирижабли летали туда и сюда над головами: с них изучали местность для прокладки маршрута. Иуда разглядывал пустошь из окна вагона.

Поезд был битком набит новонабранными: вольнонаемные рабочие разместились на деревянных скамьях, переделанные ехали в зарешеченных вагонах. Иуда сидел вместе с другими топографами и слушал стук колес. Простые коротенькие поезда, ходившие в пределах Нью-Кробюзона, разогнавшись, сразу начинали тормозить перед следующей станцией. Им не хватало времени набрать хороший ход и уж тем более удержать его, а потому этот звук, стук идущего на полном ходу поезда, был Иуде внове.

Они миновали деревню: странное и уродливое зрелище. Запасные пути подходили к ней вплотную. Иуда разглядел старые мазанки бок о бок с наскоро сляпанными деревянными домами. За последний год поселение увеличилось по крайней мере втрое.

– Лихорадка какая-то, – сказал один землемер. – Долго так не протянется. Через пару лет они тут взвоют. Каждый дерьмовый городишко, мимо которого мы проходим, платит Правли деньги, или же какие-нибудь гангстеры из Нью-Кробюзона прибирают его к рукам и тоже дают на лапу. А все ради того, чтобы через город прошли рельсы. Не все выдержат такую гонку. Некоторые города скоро умрут.

– Или будут убиты, – отозвался другой, и все засмеялись. – Они начали строиться еще до того, как мы разведали землю. На западе есть местечко, называется Целебное, так его, видите ли, построили люди из Трансконтинентального железнодорожного треста самого Правли. С ним самим и маршрут разрабатывали от Толстоморска до Миршока, город из ничего построили. С нуля. Он на полпути отсюда, перед болотной развилкой. Но только в тресте открылись махинации, один Джаббер знает какие, и Железный Прав с теми людьми теперь не разговаривает. Поэтому мы меняем маршрут, и никакая дорога в Целебное не придет. – Землемеры рассмеялись. – А город уже стоит. Новехонький, современный. И совершенно пустой. Самый молодой город-призрак в Рохаги.