(не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко

Ходил я как-то в этот ваш хохляцкий театр. Один актер несмешно и скучно кривлялся всё действие, а потом вышли какие-то люди в перьях и начали плясать. Балаган какой-то, неудивительно, что теперь судят. Больше ни ногой туда.

Заработать не могут и живут жирно на дотациях за которые не хотят отчитываться! А приписывать сразу политику и делать из директора узника совести… Украл – отвечай! Не крал – твори!

А Цитрина то никто не трогает))) очередной передел бабла, а пипл хавает))

Бюджетные деньги необходимо считать и за них отчитываться. Взял-отчитайся, не отчитался-необессудь.

То есть аресты артистов – акция устрашения. А Террор по всему миру, организованный либералами, на основе «европейских ценностей» – это так, террористы пописать вышли.

Какое счастье что вас всего десять процентов!!! ваши 90е больше не пройдут!!!

Ну не вяжут же по рукам и ногам прямо в театре? Ну и всё. Где же давление?

Театр Шевченко давно излучает антироссийскую риторику. Начиная с названия. Патриотизм заменяют желанием заработать как можно больше. Зачем нам такой театр на деньги налогоплательщиков? И так вся страна в говне погрязла, в распутстве…

Хороший директор не означает честный человек. Хороший режиссер – тоже. Скоро за Цитрином вашим тоже придут)

Всякий актер из себя мессию корчит!

На эти 60 лямов можно было 60 детей тяжелобольных вылечить

«У нас страна большая, сложная. Много людей с разными отношениями, с разными точками зрения. Каких-то решений наших по этому поводу нет. И да, я слышал об этом деле. Ну что тут сказать: да дураки» – так сказал наш президент, и я согласен с ним!!!

Пожалуй, фейсбука на сегодня хватит.

Саша прокралась в театр с запасного выхода, где стояла машина Следственного комитета, но саму дверь почему-то никто не стерег. От запасного выхода Саша прошла через гардероб и дошла до фирменного стенда с логотипом театра, где все фотографировались для инстаграма, и тут услышала приближающиеся голоса и топот берцев. Саша спряталась в тени, за выступ оголенной кирпичной стены, надеясь, что в полумраке ее не будет видно. Увидела она странное: двое росгвардейцев в балаклавах фоткались у стены, чему-то посмеиваясь.

– Понавешают умных цитат, а потом ходят голозадые, – гыгыкнул один из них.

– И заполняют пустоту внутри себя, бля.

– Знаем мы, чем они ее заполняют… – И оба в голос заржали.

Саша дождалась, пока омоновцы отойдут, и пробралась поближе: на стене висела стеклянная инсталяция с портретом режиссера Ежи Гротовского и его же цитатой: «Почему мы занимаемся искусством? Чтобы преодолеть собственные барьеры, выйти за собственные пределы, заполнить пустоту внутри себя».

Саша стала на цыпочках прокрадываться ко входу в зал, но в атриуме рядом с буфетом опять загремели голоса, и она спряталась за фотостенд с промо спектакля, который должны были играть вечером.

– Я руковожу следственной группой и не буду получать от вас приказы! – Громыхнул голос постарше.

– Никто не говорил о приказах, – отвечал ему вкрадчивый голос. – Просто поймите, полковник: ни вы, ни я здесь не самостоятельны, и…

– Я жил при Советах, и мне хватило того, чего там ваши творили! Вы не будете мной понукать!

– Я просто пытаюсь донести, что поспешный обыск, когда вы не знаете, что именно ищете, может привести…

– Товарищ полковник, вот, нашли, – третий голос звучал приглушенно, будто из-под маски.

Саша выглянула из своего укрытия. Рядом с буфетом стояли трое: мускулистый мужчина с проплешиной и редкими волосами, в расстегнутом мундире, судя по всему, тот самый полковник, рядом с ним – парень в районе тридцати с выбритыми висками и высокой крашеной челкой, здорово смахивающий на молодого Путина, и росгвардеец. Он передал полковнику худенькую бумажную папку и потом опять направился в зал, откуда доносился неясный гомон. Саша навела на троицу камеру телефона и стала снимать.

– Я уже приношу результат! А всё почему? Потому что я здесь при исполнении. А вот чем занимаетесь здесь вы, – он ткнул пальцем в молодого человека, – я понятия не имею.

– Я тоже при исполнении. Мы столько времени разрабатывали театр Шевченко не для того, чтобы вы запороли всю работу.

– Не мешайтесь под ногами, и всё будет прекрасно, – фыркнул полковник.

Он развернулся и ушел вниз по коридору, щелкая пальцами правой руки. Молодой выдержал паузу, а потом крикнул ему вслед:

– Ваши предки, Романов, были обыкновенными кулаками. До того, как ими занялось социалистическое правосудие. А что до ваших однофамильцев – заказать поддельные сертификаты наследования знаете, сколько? Пятихатку! По свежим расценкам Белорусского вокзала. А сколько заплатили вы?

Полковник не обернулся. Парень хмыкнул и ушел в другой коридор.

В этот момент в руках у Саши завибрировал телефон: пришли уведомления в редакционный чат. С испугу она едва не выронила его, вздохнула – и как можно тише выдохнула, чтобы не выдать себя. Но ведь могли и вибрацию услышать, ведь так?.. Нет, всё спокойно.

Редактор «Медиазоны» Алина с хмурым рыжим котиком на аватарке опознала человека на фото, которое Саша скинула в чат.

Это полковник Романов, из московского главка. Его повысили после того, как он дал показания по делу о перестрелке на Рочдельской.

Лол, он правда считает, что типа из ТЕХ Романовых?)

Ну да ☺Ездит на монархические форумы и тусит с великими князьями. Однажды к себе даже на дачу в Швейцарии потомков эмигрантов приглашал, писатели там какие-то были…

И че, его признают за наследника??

Нет конечно))

Кажется, вибрация телефона какой-то звук все-таки производила, потому что один из стерегущих вход омоновцев направился в сторону фотостенда.

«Мне надо линять», – набросала Саша в чат, на цыпочках выскользнула из укрытия и юркнула в тень, отделявшую ведущий в зал коридор от буфета в фойе. Омоновец остановился напротив фотостенда, снял балаклаву и шумно выдохнул.

– Сема, ты куда собрался? – окликнули его со стороны входа.

– Пить хочу, – гаркнул Семен.

– У буфета кулер стоит! – крикнули опять.

– Хрена се, как по заказу прям, – удивился Семен. – А пива тут нигде нет?

Со стороны входа донесся глухой хохот.

– Здесь театр, бля!

– «Театр», – буркнул Семен, напяливая обратно балаклаву. – Значит, письками трясти в театре можно, а пива выпить –