Ложная слепота - Питер Уоттс

Сарасти исчез.

— Добро пожаловать в общую картину, — вполголоса пробормотала Бейтс.

Остальные уже расходились. Я глянул на нее.

— Ты знаешь, что я…

— Мы очень далеко забрались, Сири. Невозможно ждать решений твоего начальства четырнадцать месяцев, и ты это знаешь.

Она подпрыгнула с места, пронеслась сквозь голограммы в невесомость центра вертушки, но там остановилась, будто отвлекшись на внезапное озарение, — ухватилась за спинной хребет и развернулась ко мне лицом.

— Тебе не стоит себя недооценивать, — проговорила она. — Как и Сарасти. Ты наблюдатель, верно? Могу держать пари, там, внизу, будет что понаблюдать.

— Спасибо, — отозвался я.

Но я уже знал, зачем Сарасти отправил меня на «Роршах», и наблюдение было не главной причиной. Трое ценных работников — под огнем. Подсадная утка уменьшала шансы каждого из них пострадать до одной четвертой.

И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком.

— Мы, должно быть, на протяжении почти всей эволюционной истории оставались раздроблены, — сказала мне как-то Джеймс, в те дни, когда мы только знакомились, и постучала себя по виску. — Там внутри места много; мозг современного человека может исполнять десятки мыслительных процессов, не переполняясь. А параллельная многозадачность имеет очевидное преимущество в плане выживания.

Я кивнул.

— Десять голов лучше одной.

— Наша интеграция могла произойти совсем недавно. Некоторые эксперты считают, что мы в определенных обстоятельствах и сейчас можем вернуться к множественным личностям.

— Само собой. Ты — живой пример.

Она покачала головой.

— Я не о физическом разделении. Конечно, мы — почти произведение искусства, но теоретически хирургия вообще не нужна. Достаточно просто стресса, если он будет сильным. И если случится в раннем детстве.

— Шутишь.

— Ну, это в теории, — призналась Джеймс и мутировала в Сашу: — Хрена с два «в теории». Отдельные случаи фиксировались еще полвека назад.

— Правда? — я устоял перед искушением задействовать накладки; рассеянный взгляд мог меня выдать. — Не знал.

— Ну, не то чтобы об этом сейчас было принято вспоминать. В те времена с многоядерниками поступали просто по-варварски — считали это «расстройством» и лечили, будто болезнь какую. То есть оставляли одно из ядер, а остальных кончали. Естественно, убийством это не называли. Говорили «интеграция» и прочая хрень. Вот такие были люди: создавали других людей, подставляли их под пытки и мучения, а потом, когда в них отпадала нужда, — убивали.

Обычно таким тоном при первом знакомстве не разговаривают. Джеймс аккуратно выпихнула Сашу с водительского места, и беседа понемногу вошла в пристойное русло.

Но мне не приходилось слышать, чтобы кто-то из Банды называл друг друга «альтер эго» — ни тогда, ни теперь. В устах Шпинделя это слово прозвучало почти безобидно. Я удивился, с чего они так оскорбились, а теперь сидел в пустой палатке, убивая минуты в одиночестве перед вылетом, и никто не видел, как у меня остекленели глаза после подключения к КонСенсусу.

Слово «альтер» несло на себе столетний груз, сообщил он мне. Саша не ошибалась — было время, когда комплекс многоядерной личности считался «расстройством», болезнью, и его никогда не вызывали намеренно. Специалисты тех лет считали, что множественные личности рождаются спонтанно в невообразимых адских котлах насилия — осколки самостей, принесенные в жертву, чтобы сносить изнасилования и побои, пока дитя прячется в неведомом приюте среди мозговых извилин. Одновременно стратегия выживания и ритуальное самоубийство: бессильные души рвутся на клочья, возлагая на алтарь трепещущие куски себя в тщетной надежде умилостивить мстительных, ненасытных богов — Маму и Папу.

Все это оказалось сущим вымыслом; во всяком случае, никакого подтверждения так и не нашлось. Тогдашние специалисты были, по сути, шаманами, исполняющими импровизированный танец с бубном: петлистые извивы свободных бесед, полные наводящих вопросов и невербальных символов, возня в помойке изблеванного детства. Иногда — доза лития или галоперидола, если бубен с погремушкой окажутся бессильны. Технология картографирования разума только начиналась; до технологии его коррекции оставались еще годы. Так что психотерапевты и психиатры докапывались до своих жертв и придумывали названия тому, что не понимали, ведя диспуты над алтарями Фрейда, Кляйна да древних астрологов, и старались изо всех сил делать вид, что они тоже — Наука.

В конечном итоге большая наука размазала их по асфальту. Расстройство множественной личности стало полузабытой фантазией еще до появления синаптической корректуры. Но оборот «альтер эго» остался с тех времен, и значение его не изменилось. Среди тех, кто помнил историю, это выражение становилось кодовым выражением для «предательства» и «человеческого жертвоприношения». Оно значило «пушечное мясо».

Представив себе топологию сосуществующих душ Банды четырех, я понимал, почему Саша предалась этому мифу. И понимал, почему Сьюзен позволила ей такое поведение. В конце концов, ничего невозможного в самом понятии не было — это доказывало самое существование Банды. А когда тебя отшелушили от ранее появившейся сущности, вызвали из небытия прямо во взрослую жизнь — осколок личности, лишенный даже полноценного собственного тела, — можно понять и простить некоторую озлобленность. Да-да, вы все равны, все одинаковы. Да-да, ни одна из личностей не превосходит другую. Но фамилия-то есть у одной Сьюзен.

Лучше направить эту злобу на старые обиды, реальные или вымышленные; по крайней мере, это конструктивнее, чем срывать злобу на тех, кто делит с тобой единую плоть.

И еще одно я понял в тот момент, когда вокруг меня сияли диаграммы, документировавшие непреклонный рост левиафана в глубине. Не только почему Саше так не по душе было это слово, но и почему Исаак Шпиндель — бессознательно, само собой, — его произнес.

С точки зрения Земли, все мы на борту «Тезея» были альтеры.

Сарасти остался на борту. Для него сменщика не предусмотрели.

А в челнок набились мы, все остальные, в переделанных скафандрах, так обвешанных радиационной защитой, что они походили на старинные водолазные костюмы. Здесь следовало соблюдать тщательный баланс; избыток защиты был не лучше, чем ее отсутствие, ведь он расщеплял первичные частицы на вторичные корпускулярные, столь же смертоносные, только более многочисленные. Иногда придется терпеть невысокий уровень излучения. Единственной альтернативой оставалось замотаться в свинец, как мумии.