Наука любви и измены - Робин Данбар

Впрочем, многое зависит от того, насколько эффективно мужчины могут контролировать женскую сексуальность – или насколько уверены в том, что жены не обманывают их с другими мужчинами (то есть от понимания женских сексуальных предпочтений). В некоторых обществах мужчины просто не способны помешать внебрачным связям женщин, и в таких случаях мужчины неизбежно прекращают притворяться, будто их гложут сомнения в собственном отцовстве, а вместо этого посвящают свои силы, время и богатство воспитанию детей своих сестер (ведь подобное родство по крайней мере не вызывает сомнений). В таких обществах и происхождение, и порядок наследования определяются почти исключительно по материнской линии. Такие обычаи процветают, например, на многих островах Полинезии – что, к своей нескрываемой радости, обнаружили Флетчер Кристиан и другие участники мятежа на корабле «Баунти» в 1789 году.

Но если мужчины имеют возможность контролировать сексуальное поведение женщин, их сводит с ума сама мысль о возможности измены. У сомалийских кочевников афар мужчину, уставившегося на женщину, имеет право убить ее муж (а если женщина незамужняя – то отец или брат). В таких обществах существует представление о семейной чести, для которой и добрачный секс (во всяком случае, для девушек), и супружеская измена – настолько серьезные оскорбления, что единственно возможной карой за них является смерть. Сравнение культур показывает, что меньше всего внебрачных связей у женщин в аграрных обществах, где земля наследуется по мужской линии, где ярко выражена социальная стратификация и где мужчины ведут себя максимально агрессивно. Наоборот, больше всего таких связей в обществах с подсечно-огневым земледелием, в которых отсутствует земельная собственность; здесь преобладает многоженство, а мужчины почти не заботятся о детях.

Чтобы понять причины стойкой предрасположенности к насилию в том или ином социуме, мы проанализировали родовые исландские саги. Большинство из них было записано в начале XIII века как истории отдельных кланов. В целом их считают достаточно достоверными свидетельствами о событиях, которые произошли в жизни конкретных исландских семей или общин в течение XI и XII веков. Среди викингов некоторые мужчины вообще имели репутацию, как сказали бы сейчас, психопатов. Тогда их называли берсерками (буквально «медвежья шкура»). Все они были могучими богатырями, прославленными воинами, которые бесстрашно сражались, нанося удары не раздумывая (и, по некоторым сведениям, употребляли перед битвой природные галлюциногены). К таким героям относились с опаской в обычной жизни, но они очень ценились по время набегов на побережья окрестных стран. Скандинавские конунги нередко нанимали берсерков в свою личную дружину (фактически в качестве телохранителей). Проблема была в том, что, возвращаясь с войны, берсерки терроризировали соплеменников, зачастую злоупотребляя своей воинской славой и физической силой, чтобы отнять имущество у других членов общины, и провоцировали кровную месть, которая затем ложилась проклятием на несколько поколений. Проанализировав исландские родословные, мы выяснили, что если в каком-то роду имелся берсерк, то мужчины в этой семье гораздо реже погибали от рук убийц. Отчасти по этой причине берсерки передали следующим поколениям больше генов: не только потому, что сами плодились успешнее среднего, но и потому, что давали такую же возможность своим родственникам. Таким образом, семья не без урода оказывалась в выигрыше. Кстати, как и сам «урод». Иными словами – хорошо ли, плохо ли, нравится нам это или нет, – в средневековой Европе происходил эволюционный отбор в пользу мужского насилия, и нам до сих пор приходится расхлебывать последствия такого отбора. Мы сталкиваемся с той же проблемой, что и викинги: как контролировать его выплески?

Любопытно, что склонность к насилию мы обычно можем определить по лицу – по крайней мере, у мужчины. В одном исследовании испытуемым показывали фотографии 87 преступников, совершивших сексуальное насилие, отводя 2 секунды на просмотр каждого фото. Поскольку не все насильники отличаются жестокостью, истории преступлений этих мужчин очень сильно различались, как и склонность к зверству, «написанная» у них на лицах. Основываясь на беглом взгляде, испытуемые давали на удивление точные оценки склонности того или иного человека к насилию. Лучшими подсказками, похоже, служили явная мужественность черт лица, выраженность надбровных дуг и черты лица, свидетельствующие о физической силе. Повторю: все эти мужчины были осуждены за преступления сексуального характера, то есть для исследования были выбраны далеко не случайные люди, когда-то сидевшие в тюрьме или имевшие криминальное прошлое.

Исследование психопатов позволяет сделать предположение, что им свойственны совершенно особые поведенческие и неврологические черты. Если прибегнуть к клиническим терминам, это типично нарциссические, импульсивные натуры, склонные к манипуляции, имеющие пониженную восприимчивость к эмоциональным (например тревожным или пугающим) сигналам, начисто лишенные самокритики и абсолютно не способные к сопереживанию. На неврологическом уровне психопатология обычно ассоциируется с маленькими (ниже нормы) мозжечковыми миндалинами и их пониженной активностью. К тому же нейронная связь между миндалинами и префронтальной корой значительно слабее нормы, что говорит о пониженной способности гасить эмоциональные реакции, а также замечать признаки огорчения или страдания у других людей. Действительно, многие из перечисленных симптомов свойственны и тем, у кого в результате инсульта или несчастного случая оказывается повреждена префронтальная кора (и в особенности ее орбитофронтальный и вентромедиальный участки). Подобные же проявления случаются и у здоровых людей, в чьей личностной характеристике отмечается склонность к психопатии (то есть у людей без выраженных клинических симптомов психопатологии, но с явной к ней предрасположенностью). Связь лобных долей с миндалинами, по-видимому, позволяет нам сдерживать природную склонность впадать в слепую ярость в ответ на любой вызов. При отсутствии этого сдерживающего импульса человек превращается в пресловутого берсерка.

Кстати, есть данные о том, что даже у здоровых женщин среднего возраста высокий уровень тестостерона неблагоприятно сказывается на функции связи между мозжечковыми миндалинами и лобными долями. В связи с этим обнаружено половое различие между тем, как левая и правая миндалины связываются с орбитофронтальной корой противоположной стороны мозга (у мужчин эта связь выражена слабее), при том что характер связи с орбитофронтальной корой на той же стороне одинаков у обоих полов. Из-за этого, возможно, мужчины с чрезвычайно высоким уровнем тестостерона (к ним, вероятно, следует отнести и психопатов) просто хуже управляют своими эмоциональными реакциями на угрожающие ситуации. Миндалины играют важную роль в сознательном оценивании биологически значимых стимулов, особенно угроз, так что, возможно, это объясняет, почему мужчины в целом менее восприимчивы к угрожающим ситуациям (меньше поддаются панике) и их реже пугают неожиданные звуки.

Различия между полами сказываются и в способах выражения агрессии, присущих мужчинам и женщинам. Психолог-эволюционист Энн Кэмпбелл в книге «Женским умом» отмечает, что мужчины обычно реагируют на угрозы или вызовы, связанные с физической агрессией, а женщины больше склонны реагировать на агрессию вербальную или психологическую. Поскольку мужская реакция обычно принимает форму физического воздействия, она оказывается краткосрочной и наносит меньше психологического вреда, и мужчины, таким образом, легче разрешают конфликты с друзьями, чем женщины. А женские конфликты, как правило, выливаются в словесную стычку и чаще сопровождаются оскорблениями, поэтому психологическая боль ощущается и острее, и дольше. Оскорбления, как мы уже видели в первом разделе этой главы, становятся причиной примерно четверти всех разрывов отношений с близкими.

Разнятся у полов и причины ревности. Данные, полученные в ряде исследований, свидетельствуют, что мужчины ревнуют, если у партнерши случается интрижка на стороне, гораздо больше, чем женщины в аналогичной ситуации; возможно, поэтому они меньше склонны прощать такую измену, чем женщины. Зато женщины обычно испытывают больше беспокойства и опасений, если партнер эмоционально увлекается другой женщиной – даже если между ними не возникает сексуальных отношений. По сути, женщины всерьез тревожатся только тогда, когда происходит покушение на материальные ресурсы: ведь это означает, что партнеру придется делить свои доходы и достаток между двумя семьями. Тут снова встает проблема порога многоженства (см. четвертую главу).