Наука любви и измены - Робин Данбар

Судя по всему, мозг производит такие оценки автоматически. Помимо того что это происходит мгновенно – практически с первого взгляда, – похоже, тут работают некие готовые схемы, задействованные в считывании чужих намерений и психологических состояний. Два участка мозга играют особенно важную роль в выполнении этой задачи: мозжечковые миндалины (эволюционно более древний участок, обрабатывающий эмоциональные сигналы, особенно страх) и орбитофронтальная кора (более молодой участок в передней части мозга, ответственный за анализ подкреплений, а также социальную и интенциональную оценку). Пациенты с повреждениями, вызванными кровоизлиянием в правой части орбитофронтальной коры, сталкиваются со значительными трудностями, когда пытаются оценить, вызывает ли чужое лицо доверие. То же самое наблюдается у пациентов с повреждениями миндалин, хотя в данном случае должны быть затронуты обе: если повреждена только одна миндалина, человек все еще может правильно оценивать лица на надежность или подозрительность.

Таня Сингер, Рэй Долан и их коллеги провели специальное томографическое исследование. Испытуемым показывали 120 лиц и просили определить возраст (школьный или студенческий) или надежность (вызывает этот человек доверие или нет), нажав на одну из двух кнопок (вопрос о возрасте был выбран просто как контрольный, ученых интересовала только социальная оценка – в данном случае на надежность/ненадежность). При выполнении задачи на оценку надежности (но не возраста) явно активизировались пять участков мозга, а именно: мозжечковые миндалины, орбитофронтальная кора, островок, веретенообразная извилина и верхняя височная извилина (ВВИ). Участие веретенообразной зоны неудивительно: как мы уже видели, она играет свою роль в опознавании лиц. Роль ВВИ тоже, пожалуй, не должна вызывать особенного изумления, потому что через нее проходит зрительный тракт и она, похоже, участвует в оценке движения: таким образом, ее активность может просто отражать попытки мозга реконструировать выражения лиц, показанных на фото, поскольку в реальности они появляются благодаря движению лицевых мышц. Возможно, это связано с тем, что обычной подсказкой, помогающей определить надежность или ненадежность, служит улыбка: данное исследование позволило выяснить, что счастливые лица чаще оцениваются как вызывающие доверие, чем грустные, а тем более сердитые. Впрочем, ВВИ находится между височно-теменным узлом и полюсом височной доли, а обе эти зоны, как мы видели в третьей главе, задействованы в вынесении суждений о чужом психологическом состоянии и оценке чужих намерений. Однако главным открытием стала мощная активизация мозжечковых миндалин, островка и орбитофронтальной коры. Правда, в ней такой эффект наблюдался только при вынесении положительных суждений о лице и отсутствовал при отрицательных оценках – в отличие от островка, который реагировал с точностью до наоборот (только на лица, не вызывающие доверия). В повседневной жизни островок, по-видимому, отвечает главным образом за регистрацию и обработку автономных реакций организма, формирование эмоций (например, отвращения) и мотиваций.

К числу наших инстинктивных реакций в романтической сфере, похоже, относится ревность. Вероятно, изначально она появилась для защиты брачных отношений. И, видимо, вполне работает как «предупредительный выстрел», если отношениям вдруг начинает что-то угрожать: заявляя о своих правах собственника, можно приструнить заблудшего партнера. Самцы гамадрилов до того ревнивы, что если одна из их самок просто позволит приблизиться чужому самцу, самец сразу же яростно нападает на нее и больно кусает за загривок. Поэтому самки научаются повсюду следовать за своими самцами и стараются никуда не отходить, даже нечаянно. И мы, кажется, ушли от гамадрилов не слишком далеко. Ведь в жизни на каждом шагу нас встречает агрессия – в виде этакого напористого хама, добивающегося своего всеми правдами и неправдами (поверьте, я таких навидался). И было бы странно, если бы тяга к насилию не влезла и в сферу близких человеческих отношений, не только любовных, но и дружеских.

Несмотря на то что мы ужасаемся подобному поведению и осуждаем его, считая самих себя цивилизованными людьми, агрессия и насилие никогда не исчезают совсем, они таятся где-то рядом, готовые, чуть что, поднять свою уродливую голову. Особенно это касается любовных отношений. Мартин Дейли и Марго Уилсон проанализировали общую картину супружеских убийств и выяснили, что в 80 % случаев, когда мужья убивали жен, это происходило по причине действительной или мнимой неверности жены или угрозы ухода с ее стороны. Убийство представляет собой крайнюю форму более общего феномена – принуждения. Насилие и принуждение часто становятся первой реакцией мужчины и на угрозу неверности, и на угрозу ухода жены – особенно в патриархальных обществах, где мужчина имеет абсолютную власть над женщиной. В не столь отдаленном прошлом абориген из австралийского племени уолбири мог совершенно безнаказанно побить жену, а то и заколоть копьем – и не за угрозу ухода, а за малейшую жалобу или за пренебрежение обязанностями! И ему ничего за это не грозило: ни штраф, ни даже публичное осуждение. Столь явное потакание супружеским убийствам процветало не только в традиционных племенах. В англосаксонском праве – которое вплоть до настоящего времени применяется в Великобритании и США – убийство жены, совершившей супружескую измену, считается настолько простительным, что за него полагается менее суровое наказание, чем за любое другое убийство. То же самое относится и к римскому праву, применяемому, например, во Франции (где есть характерный термин crime passionnel — «преступление, совершенное под воздействием страсти»).

Во многих обществах мужчины прибегают к ограничению физической свободы женщин, чтобы снизить риск супружеской измены. Такая мера варьируется от заточения женщин в гаремы до принятых в данной культуре ограничений на перемещение. Например, в старину на Сардинии женщинам запрещалось покидать пределы своей деревни: их пугали тем, что там, вдали от дома, на нечистой земле, им угрожает малярия или дурной глаз, хотя мужчины спокойно уходили со стадами на дальние пастбища. Страх перед малярией, безусловно, оказывался действенным, особенно для беременных женщин, однако трудно не заметить, что смысл подобных запретов состоял в другом: оградить женщин от встреч с посторонними мужчинами. В старину в Китае девочкам из высших сословий туго бинтовали ноги, что с годами приводило к полной деформации ступни. Хотя на поверхности лежит внешняя цель такого изуверства – маленькие ножки (мужчины во всех странах и культурах считают большие ступни у женщин серьезным недостатком), – вследствие такой жестокой деформации женщина лишалась способности нормально ходить: она могла только ковылять, прихрамывая на обе ноги, а пройти больше нескольких сотен метров не могла вообще. Короче говоря, этот обычай не давал женщинам «сбиться с пути»[19]. В некоторых наиболее строгих современных обществах, исповедующих ислам, женщинам не разрешается выходить из дома иначе как в сопровождении родственника-мужчины. Но даже в этом случае они обязаны надевать особую верхнюю одежду – паранджу, чадру или никаб, – которая скрывает от посторонних лицо и тело. Разумеется, такие ограничения есть не только у мусульман. Можно вспомнить намбудири – наиболее ортодоксальных и богатых представителей индуистской касты брахманов (жрецов-землевладельцев) в штате Керала на юге Индии. Еще в 1960-е годы женщинам касты разрешалось появляться на публике, только если они с головы до пят закутывались в покрывало и брали зонтик, чтобы прятать лицо. Невеста не могла присутствовать на собственной свадьбе: на церемонии ее заменяла девушка из низшей касты найяр, а сама она, оставаясь невидимой, наблюдала за торжеством из укрытия. Однако ограничения женской свободы практикуются не только в традиционных обществах. Из исследованной Марго Уилсон и Мартином Дейли обширной выборки в 12 300 канадских женщин 6 % сообщили о том, что мужья активно мешают им видеться с другими мужчинами либо всячески пытаются ограничить их круг общения.

Подобные запреты являются не чем иным, как свидетельством подозрительности мужчин, не доверяющих ни другим мужчинам, ни собственным женщинам, – подозрительности, за которой отчетливо просматривается древний призрак неуверенности в собственном отцовстве. Если предоставить женщинам излишнюю свободу, в том числе и сексуальную, то их партнеры рискуют стать рогоносцами и в итоге воспитывать не своих, а чужих детей.

Впрочем, многое зависит от того, насколько эффективно мужчины могут контролировать женскую сексуальность – или насколько уверены в том, что жены не обманывают их с другими мужчинами (то есть от понимания женских сексуальных предпочтений). В некоторых обществах мужчины просто не способны помешать внебрачным связям женщин, и в таких случаях мужчины неизбежно прекращают притворяться, будто их гложут сомнения в собственном отцовстве, а вместо этого посвящают свои силы, время и богатство воспитанию детей своих сестер (ведь подобное родство по крайней мере не вызывает сомнений). В таких обществах и происхождение, и порядок наследования определяются почти исключительно по материнской линии. Такие обычаи процветают, например, на многих островах Полинезии – что, к своей нескрываемой радости, обнаружили Флетчер Кристиан и другие участники мятежа на корабле «Баунти» в 1789 году.