Почти книга для почти людей - Леонид Лебедев

Еще в советское время я неоднократно слышал, сколько стоит поступление на юрфак. сколько на экономфак. И сколько стоит, чтобы какой-либо простой кавказский гражданин, не умеющий толком даже говорить, стал почтенным обладателем диплома, может, даже кандидатского. Это и была елита страны. А сейчас она куда лучше стала.

С примирением, словом, всех.

Сторонники капитализма, как и социализма, рвут горло, чтобы доказать, что он является лучшим и естественным для людей. Ощущение, что ни то, ни другое. Потому что в обоих случаях наиболее успешными массово становятся люди одного и того же типа: с минимальной совестью, беспринципные, нахрапистые и не умеющие и не знающие ничего конкретного. Как правило, эти люди профессионально совершенно беспомощны почти в любом творческом виде деятельности. Они изучают правила игры и, где остальные брезгливо или по другим причинам отворачиваются, именно они и пролезают, как глисты. И так же размножаются.

Понятно, что общество должно поддерживать старых и малых. Оно же должно поддерживать все структуры, важные для его существования, но должно ограничить размножение и процветание глистов. И с этой частью ни капитализм, ни социализм не справляются. Первое, конечно, можно было бы назвать элементами социализма, но это слово уже так залапано, что надо бы какое-то другое. А самое главное, что это вовсе не тот социализм, который мы видели, где, как в церкви, следует произносить молитвы и следовать исключительно по пути, указанному десятком человек, что решают, что хорошо и что плохо. Проблема, что ни диктатура, ни демократия не ведут ни к чему хорошему на долгом отрезке времени — везде в руководство пролезает все тот же глист. Лекарство от него так и не придумано.

Ps. А когда мне говорят «А Билл Гейтс?», то…, то я не знаю, что отвечать. Может, что стоит почитать его подробную незаказную биографию?

Когда на пути встречаешь нечто, похожее на дерьмо, что еще и припахивает дерьмом, то это оно и есть. Принцип этот я знаю давно и с дерьмом на дорожке, даже когда вокруг цветочки, редко ошибаюсь. Разве что сослепу. С человеческим дерьмом всё куда сложнее. Каждый раз думаешь: «Ну не может же быть, чтобы полное дерьмо? Ну, вот, и тогда повел себя как человек, а вот еще…»

Однако же опыт показывает, что даже легкий запашок придерьмистости надежно свидетельствует о внутреннем содержании. Встретив подобную шоколадку, не стоит ее облизывать, честное слово.

И снова

Регулярно читаю про одного интеллигентного министра финансов. И так же регулярно вспоминаю рассказы о нем своего студента-дипломника, который в свое время учился год в Станкине, как раз на факультете, где был деканом самый интеллигентный реформатор. Станкин был кузницей руководящих промышленных кадров, возглавляемый сынком Соломенцева. Гражданин, который попадал даже в факультетскую комсомольскую номенклатуру, автоматически бежал по лестнице вверх очень высоко, уже лет через пять-семь становясь директором какого-либо заводика приличных размеров, или еще того выше, каким-либо столоначальником в министерстве. Но попадали в эту комсомольскую элиту детки не совсем простые, как правило. Либо чрезвычайно общественно активные. Студента моего туда «порекомендовал» проректор другого московского института, приятель его отца. И порекомендовал его кому-то «сверху». Однако же когда к товарищу уже студенту последовало предложение вступить на какой-то комсомольский пост, он неожиданно сказал, что поступал учиться, а не заниматься всякой херней. После чего его активно скушали, сказав, что «мы тебя, сволочь, в армии сгноим». И, наполучавши двойки по истории и подобным предметам, к концу года он благополучно вылетел из Станкина. Сгноить его в армии не сгноили, поскольку отец его был военным со связями, так что пристроил его на какую-то станцию на черноморском побережье. А потом он уже поступил на мехмат.

Первые рассказы о реформаторе я услышал еще до того, как страна узнала о выдающемся экономисте, который в те времена был вовсе еще не экономист. «Хороших людей» в Станкине было много, особенно среди комсомольских лидеров. Но почему-то именно реформатор, наряду с товарищем доцентом по истории КПСС, которая и произнесла «сгноим». произвел на моего студента наибольшее впечатление. Я слышал о каком-то факультетском фонде, который реформатор куда-то, так что потом его чуть из партии не поперли. И о девочках, которых он приглашал персонально сдавать ему экзамен. Энтиллигент, словом.

Был один очень большой завод, а у него был директор. Занял этот директор у одного банка какую-то несусветную сумму, а отдавать не стал, так что банк этот выжил только потому что в тот момент был еще государственным. А потом этот директор стал членкорром инженерной академии, заплатив довольно скромную сумму. А потом вдруг взял, да и умер. Но при этом он уже имел пол своего завода в собственности, организовав скупку акций работников в обмен на не выплачиваемую годами зарплату. Кстати, в банке том работала его любовница как раз в отделе кредитов на ключевом посту. А была еще и семья. Кому досталось наследство — не знаю, меня в то время уже не было в городе. Но город получил проспект его имени — выдающийся человек и большой ученый, однако, нельзя было не отметить.

Как почитаешь некоторых, кто уехал за границу, так складывается впечатление, что были они несгибаемые борцами с советским строем и сплошь страдальцы лично от ЦК КПСС. Одного такого страдальца и борца я знал. Был он… ладно, неважно кем… но плюс постоянным членом партбюро, драил студентов и преподавателей за то, что они не ходят на политсеминары и не говорят то, что обязан говорить советский человек. Защитил он докторскую о проблемах юмора, где что-то и об анекдотах написал. Эмигрировал. И пописывает, даже выступает иногда. И оказывается с его слов, что советская власть не давала ему собирать анекдоты, препятствовала его научной работе. И такая она была и сякая. Мать его за ногу: да это же он на партбюро промывал мозги тем, на кого настучали, что анекдоты рассказывают. Это он и был, кто вполне конкретно запрещал. И докторская его дерьмом была. И приличная часть общака за поступление в университет мимо его кармана не проплывала. И переехал ты, сучья лапа, почему? Да потому что возраст уже, надо спокойно, да и нашел к тому времени как свой миллион переправить. А теперь — страдалец и борец. А те, кого он чихвостил — это, оказывается, совки. А он никогда не был совком. Он всю жизнь был совковой лопатой, которая все к себе гребла.

В советские времена в армейском уставе была масса интересных пунктов. Например, в нем предусматривалось, что в случае массового отказа от пищи командиром подается рапорт по инстанциям, который доходит до министра обороны. В самом деле доходил, в чем в свое время убедились студенты юрфака РГУ. В военных лагерях их кормили картофельным концентратом, склизкой мерзостью. И когда они отказались дружно есть, то результатом было, что выбрали 5 или 6 зачинщиков, тех, у кого был партбилет, и вытурили из университета. Правда, ходили слухи, что через год-два их потихоньку, вроде, восстановили.

О другой жертве устава мне рассказал в свое время приятель из военного училища. Имелся еще пункт в уставе: умышленная порча оружия. Был у них в училище капитан, который увлекался стрельбой из винтовки, то ли перворазрядник, то ли еще выше. Надумал он улучшить свои результаты, для чего где-то изготовил новый ствол для боевой винтовки, подлиннее. Однако же винтовка не его, а училища была. Едет на соревнования — старый ствол снял, свой пришпандорил. Отстрелялся, приехал — снова поменял стволы. Но как-то расслабился и сдал винтовку с новым стволом. Принял ее майор, расписался. Капитан ушел, а майор пошел в пирамидку винтовку ставить. Торк — а она не лезет. Он еще раз — не лезет и всё. И тут же рапорт пишет, что капитан Сидоров умышленно испортил боевое оружие. Уже через десять минут этот рапорт добрался до начальника училища, который прибыл с сопровождающими и тоже попробовал вставить винтовку в пирамиду — не лезет. И тут же распорядился уволить капитана Сидорова в запас. И уволили.

А теперь плавно переходим к проблемам высшего образования. Вот таких умных, как этот капитан, нормально налаженному производству не нужно. Выпускает заводик что-то — токарь Ганс точит деталюху точно по чертежу, фрезеровщик Франц фрезерует эту деталюху точно, как ему сказано, потом еще куча франсов с гансами что-то делают, в самом конце кто-то из них сверлит дырку точно, где надо, размера, точно как должен быть. После чего прибывает эта деталюха к еще одному рабочему, который прилаживает ее на шасси, при этом дырки для винтиков в деталюхе точно совпадают с дырками в шасси и даже имеют именно тот размер, который должен быть.