Дорожная карта шоураннера - Нейл Ландау

Д.Ш.: Когда я начал писать пилотную серию, мне еще не было ясно, каким должен быть главный герой – хотя ясно стало довольно быстро. Я искренне считаю, что персонаж силен ровно настолько, насколько трудны стоящие перед ним задачи. То есть детектив, который раскрывает очевидное убийство, не совсем детектив. Мне было важно не только придумывать невероятно трудные медицинские загадки, но и создать персонажей, которые тоже ставят перед ним непростые задачи. Да, я считаю, что Хаус затмил собой некоторых из них. Они должны были быть по-настоящему умными, интересными и ставить сложные задачи, потому что мы оцениваем Хауса по его суждениям и отношениям, которые он строит. Другим персонажам надо ставить перед ним задачи, достойные его. Они все были, надеюсь, очень специфическими. Нужно делать именно так.

Н.Л.: То есть он заставляет их проявлять разнообразные качества?

Д.Ш.: Я не уверен, что все было настолько просчитано: «этот человек проявляет такое качество, тот – другое…» – но нельзя отрицать, что команда ставила перед ним сложные задачи «снизу». Как окружающие реагировали на Хауса? Как сопротивлялись или не сопротивлялись? Его лучший друг… те же вопросы: как он сопротивляется или не сопротивляется ему, но с другой точки зрения. Это, можно сказать, его совесть. А тот, кто решится с этим человеком дружить, тоже ставит перед ним нелегкие задачи. У Уилсона (Роберт Шон Леонард) тоже есть свои демоны – их не могло не быть. У него не такие очевидные проблемы, но в чем-то он должен был быть таким же сложным персонажем, как Хаус. В каком-то смысле самые трудные задачи перед Хаусом ставила его начальница Кадди (Лиза Эдельстейн). Когда вы создаете персонажа вроде Хауса, который упрям, как паровой каток, и делает совершенно неуместные и неподобающие вещи, каким должен быть его начальник?

Если начальник просто запретит ему работать, он не будет ничего делать. А если он переезжает своим «катком» и начальника, то он превращается в полковника Клинка (из «Героев Хогана»): для комедии положений это просто замечательный персонаж, но вот в часовом драматическом сериале он смотрится странно. Мы очень рано приняли решение, которое одновременно интересно и способствует поддержанию драмы в долгосрочной перспективе: Кадди противостоит Хаусу, но вместе с тем понимает, чего он стоит, так что по большей части старается направить его в нужную сторону. Она не всегда что-то ему запрещает, но не всегда ему и сходит все с рук. Он действует в обход ее, когда необходимо, но она удивляет нас, когда разрешает ему что-то делать. Кроме того, она должна выигрывать некоторые сражения, но, очевидно, не все.

Н.Л.: Планировали ли вы изначально медленно разгорающиеся любовные отношения?

Д.Ш.: Они были прописаны уже в пилотной серии. По-моему, Уилсон там умничает по поводу тонкой грани между любовью и ненавистью. Впрочем, даже если бы этой ремарки не было, когда я увидел, как работают вместе Хью Лори и Лиза Эдельстейн, сразу заметил серьезное сексуальное напряжение, с которым все равно пришлось бы что-то делать. Это было весело.

Н.Л.: Как вы вообще выстраиваете повествование? Начинаете с персонажа, или с темы, которой будет посвящена серия, или с медицинской загадки?

Д.Ш.: Строгого правила не было, но я попытался его ввести. Это строгое правило звучит так: «Мне нужно и то, и другое». Работаем и над персонажем, и над темой, которая объединяется с пациентом недели. Кто этот пациент? Кстати, возвращаясь к теме команды: в Хаусе интересно то, как он реагирует на людей, что видит в них. Прав он или не прав? Что это говорит о данном человеке? Что это говорит о нем самом? Те же вопросы относятся и к пациенту недели. Приходит человек и говорит, что никогда не лжет. Каково мнение Хауса о таком заявлении? Каково его мнение о лжи? Очевидно, он ответит, что все лгут. Хорошо это или плохо? Считает ли Хаус, что этот человек лжет? Почему он лжет? Это патология? Или медицинская проблема? Идею персонажа я требовал сразу, как и хорошую медицинскую историю. Мне нужно и то, и другое. Иногда сценарист приходил ко мне и приносил только интересную медицинскую историю. Я говорил: «Хорошо, но нужен еще и хороший персонаж». А иногда наоборот, приносят отличного персонажа и совсем немного медицины. После этого еще нужно как-то поместить историю в определенный момент сюжетной арки. Я хотел, чтобы тема в сериях была, но не очевидная.

Н.Л.: То есть сюжет А для вас – медицинская история. Насколько хороша должна быть история, чтобы стать достойной сюжета А? Когда вы придумываете редкое и таинственное заболевание, в повествовании нельзя не обойтись без неожиданных поворотов.

Д.Ш.: С этой точки зрения у нас все похоже на полицейский сериал. Без неожиданных поворотов – никуда. Нужно направиться по дороге, а потом обнаружить, что это неверная дорога. Именно такова формула нашего сериала, и я даже не собираюсь в этом раскаиваться – впрочем, иногда мы от нее отходили.

Н.Л.: Если медицинское решение слишком очевидно, то история недостойна сериала?

Д.Ш.: Заболевания, которые нас привлекали, достаточно серьезные, чтобы угрожать жизни, но при этом способные маскироваться подо все, что угодно, именно поэтому постоянно то ли в шутку, то ли всерьез упоминается волчанка. К сожалению для больных волчанкой, она, бывает, протекает очень тяжело, но при этом ее трудно диагностировать. Если в мире есть какая-нибудь безумная болезнь, от которой у вас отпадает левое ухо, то это, конечно, с виду очень занимательно и драматично, но, с другой стороны, эта болезнь сразу однозначно диагностируется, так что для нас она не подходит.

Н.Л.: Вы драматизировали ситуации или все же старались придерживаться научной, медицинской истины?

Д.Ш.: Мы очень старались не уходить далеко от науки. Мы хотели, чтобы сюжеты в большей степени посвящались персонажам, а в меньшей – медицине, но без медицинского «сердца» и «костяка» никуда не деться. Это сюжетная основа нашей истории. Перед нами была и определенная ответственность. Нас смотрят миллионы зрителей. Даже если какая-нибудь болезнь поражает всего тысячную долю населения, то все равно сериал, возможно, видят тысячи людей, страдающих этой болезнью. Не нужно ни давать им ложной надежды, ни излишне пугать. Исследования показывают, что люди получают невероятно большую долю своих медицинских познаний из телесериалов.

Н.Л.: Когда вы начинали работу, у вас уже были готовые сюжетные арки для персонажей на сезон?

Д.Ш.: Обычно мы строим арку примерно на полсезона – может быть, чуть больше или чуть меньше. В первую пару недель мы собираемся вместе и решаем, в какую сторону направить персонажей в этой половине сезона (обычно мы ограничивались именно половиной сезона). А потом, уже подбираясь к концу сюжетной арки, мы обсуждали, что делать дальше. Например, после того как Хаус и Кадди расстаются, за этим следует вопрос, куда их потом направить.

Н.Л.: Поговорим о динамике персонажей. Посмотрев все сезоны «Доктора Хауса», можно прийти к выводу, что никто не меняется. Как вы сами считаете: ваши персонажи менялись или же просто временно меняли поведение, чтобы решить конкретные задачи?

Д.Ш.: На телевидении с этим непросто. Если вы делаете на сто процентов процедурный сериал, то там все легко и беспокоиться не нужно. Но вот если сериал даже гибридный, то приходится задавать себе неудобные вопросы: «Как это подействует на него? Как он изменится?» Хью говорил, что разница между телевидением и кино в том, что в кино главный герой меняется, а все вокруг остаются прежними, а на телевидении все наоборот. Есть в этом доля истины. Мои персонажи меняются мало, и у меня есть этому несколько оправданий… хотя нет, это трудно назвать оправданиями, лучше скажу «объяснений»: 1) «никто не меняется» – это тема всего сериала, и я искренне считаю, что люди на самом деле не слишком сильно изменяются; 2) я не хотел, чтобы они менялись. Сериал о докторе Хаусе, и я не хотел, чтобы он менялся, потому что он мне нравился. Люди думают, что они хотят, чтобы Хаус изменился, но на самом деле не хотят. Они хотят, чтобы он обрел любовь и счастье, но на самом деле не хотят.

Я возвращаюсь к тому, что не верю, что люди по-настоящему меняются, и считаю, что гораздо интереснее смотреть, как кто-то стремится измениться и, может быть… может быть, даже чуть-чуть меняется, а потом, вероятно, опять становится прежним.

Но мы проявляем себя, реагируя на трудности, стоящие перед нами в данный момент. Я не считаю, что писателям пристало цитировать самих себя, но мне очень нравится фраза в одном из ранних сезонов: после того как Форман (Омар Эппс) едва не умер, Хаус сказал что-то вроде: «Когда едва удается спастись от смерти, все меняется навсегда… примерно на два месяца». Как люди реагируют на то, что не меняются, и на разочарование в себе? Нужно заходить в воду и не выскакивать сразу на берег. Не быть жалким и держаться чуть выше этого уровня.