Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Хрена тебе лысого!.. – злобно прошелестел вожак бриттов.

– Лысого с хреном оставь себе… Эм!.. Надеюсь, мы сейчас не об Ельвахе, этом плешивом пройдохе гутарим? Тогда тем паче!.. Можешь вообще на шею посадить ентого облезлого пакостника… На свою шею, естественно.

– Что ты несёшь⁈ У тебя, рыжий, вместо мозга – раструхлявая трухля!

– Сказал мне дурилка пучеглазый, который стрижётся, ночную посудину на голову надевая!..

– Да ты забодал уже с этим!.. Как пиктов уроем, горилла огнезадая, я с тобой по‑другому полялякаю!

– Надеюсь, ента не пустой трёп, вонючка, ибо, Сварог свидетель, хоть и противно мне лапы марать, но окажу милость, так уж и быть: преступлю через брезгливость да накормлю твою смрадную пасть ослиным дерьмецом! Только, чур, с тебя большой половник. Ежели, конечно, не желаешь прям из стойла ладошками загрести да тут же откушать!..

– Ах ты!.. – начал взбешённо главарь «горшкоголовых», но договорить ему не дали; пикты, зычно «пролаяв» на своём наречии некий гортанный вопль, по всей видимости, служивший боевым кличем племени, дружно бросились в атаку. Очевидно, их замысел на бой не шибко отличался от «гениального» плана Калеба, который можно было бы довольно ёмко охарактеризовать как «убить всех». Давние враги хорошо знали другу друга и, похоже, люто ненавидели.

Тем временем бритты, яростно взревев в ответ, также ломанулись навстречу вражинам, в обещавшую стать жаркой зарубу.

– Выяснение отношений промеж дикарей началось! Десять на десять! Вот торопыги, боятся не успеть на свои же похороны!.. Коих, впрочем, у нас не проводится! М‑дя… Итак, бритты против пиктов: чья же возьмёт?!. – поспешно выкрикнул чуть замешкавшийся Мехмер, явно не предполагая, что варвары сцепятся между собой, не дождавшись его приветствия с представлением участников почтенной публике. – Прошу, правда, заметить, что у бритундцев в составе изменения; один из бойцов – тот самый рыжий русич, наделавший уже немало шороху за первые два дня игрищ! И вот сегодня он снова в строю, восполняет пробел в одной из дружин! Невероятное мастерство, несравненные бойцовские качества да великолепные живучесть с выносливостью демонстрирует нам этот заморский великан!..

Между тем злейшие вороги под подначивающее улюлюканье черни сшиблись в центре арены так, что, казалось, окромя кучи пыли, даже снопы искр взмыли ввысь. Пикты, вопреки ожиданиям бриттов, кардинально изменили тактику на бой и не стали метать издалека дроты; они ударили короткими копьями вблизи, в прыжке всаживая свои страшные сулицы в подставленные под броски щиты, практически пробивая дерево с железом, а после молниеносно опускаясь на колено и целя противнику, потерявшему их из виду буквально на секунду‑другую, колунами по открывшимся ногам.

Ратибор не любил драться со щитом. Не потому, что и правда думал, будто они для слабаков, как сказал чуть ранее Калебу. Конечно, не поэтому. А просто потому, что его любимым оружием был двуручный топор или меч. Щит же занимал одну руку, что уже не позволяло молодому богатырю как следует разгуляться в гуще неприятелей, обеими лапами, могучим хватом сжимая, например, любимую «старушку». Ратибор не без грусти вспомнил о так не вовремя преломившейся при осаде Мирграда рукояти секиры, впрочем, тут же отогнав заунывные мысли. Ибо не время и не место для них сейчас.

Второй же, по мнению рыжебородого витязя, недостаток щита заключался в том, что оборонявшийся им пусть на мгновение‑другое, но всё же регулярно терял из виду соперника, когда, прикрывая голову или грудь, вскидывал этот самый щит для отражения удара. А за эти драгоценнейшие доли секунды находящийся рядом опытный воин ох как много дел натворить может. Что сейчас и подтвердили противники, совершенно очевидно оказавшиеся более мастеровитыми бойцами, чем бритты, ибо банально сумели заранее перестроиться да с ходу взять инициативу в свои руки, застав врасплох тугодумных недругов обычно не характерными для «малоросликов» атакующими действиями.

Как уже упоминалось, бившие в упор копьями пикты, вынуждая неприятеля вскидывать щиты, тут же шустро полосовали лёгкими одноручными топориками по открывшимся голеням и стопам врага, и вот уж не один бритт рухнул в песок, держась за окровавленную ногу или её обрубок, голосисто завывая при этом на всю округу. После чего добить раненого аль и вовсе искалеченного соперника копьём или топором – дело техники. Похоже, у пиктов, в отличие от их недалёких оппонентов, план на бой всё же был куда более продуман.

Ратибор, мучительно размышлявший до сечи, как ему прикрыть копчик от своих же союзников (ибо опасался, и не без основания, подлого удара в спину), с началом рубилова пришёл к выводу, что по ходу боя его вряд ли будут пытаться насадить сзади на вострое лезвие; явно же, что первоочередная задача «горшкоголовых» – выиграть сражение с пиктами. Ну а ковырнуть его со стороны хребта, скорее всего, попытаются лишь в конце, когда исход битвы будет уже ясен. При условии, конечно, что этот самый исход будет благоприятен для бриттов. Посему «рыжий медведь» перестал озираться, с головой окунувшись в завертевшуюся мясорубку.

Щита у него, как уже отмечалось, не имелось, соответственно, обзору ничто не мешало, потому дюжий ратник прекрасно видел все действия сиганувшего на него размалёванного боевым окрасом малорослика. Подпрыгнувший перед ним северянин, занёсший для удара копьё, увернуться уже никак не мог; мгновением ранее прилетевший навстречу нож молодого богатыря по рукоять вонзился низкорослому воину в грудь, сбив того на пески. Тут же подхватив выроненное им копьецо, Ратибор метко швырнул дрот в находящегося саженях в трёх пикта, только что зарубившего истерично вопящего Рилана, а затем развернулся к ещё одному безбородому оппоненту, заходящему сбоку. Коренастый дикарь подпрыгнул на замахе ровно так же, как и его первый соплеменник, но Ратибор снова оказался проворнее, со всей дури всадив черноголовому в живот лезвие своей двуручной секиры, перерубая врага практически пополам. Далее, по старой схеме, подкинув мыском ноги с песочка выпавшее из руки пикта копьё, рыжебородый витязь тотчас метнул его в очередного неприятеля, стоявшего над безжизненным телом убитого им миг назад Иттана, опять с безошибочной точностью поразив намеченную цель. При этом Ратибор не забыл выдернуть свой нож из туловища первого соперника и, живо обтерев его о набедренную повязку мертвеца, убрал тесак в ножны, после чего быстро осмотрелся.

Тем временем скоротечная сеча близилась к завершению. Рыжеволосый исполин, убивший четверых противников, выправил ход битвы, поначалу складывавшейся очень неудачно для бриттов; тех уцелела всего парочка. Калеб и Монти, сумев одолеть на двоих одного оппонента, стояли теперь спина к спине и отчаянно отмахивались от окружившей их оставшейся пятёрки врагов. Пикты же неторопливо, шаг за шагом затягивали смертоносную петлю, напоминая голодного удава, обвившего несчастную жертву и не спеша сжимающего могучие кольца своего тела. Вот синхронно осели с копьём в сердце Монти и судорожно вцепившийся в лезвие меча, торчащее между его рёбер, один из пиктов; непримиримые соперники единовременно сразили друг друга, оставив Калеба отдуваться одного против четверых, уже откровенно глумящихся над ним ворогов. Похоже, пикты решили позабавиться да немного увлеклись, неверно прикинув количество убитых с обеих сторон.

Но вот, самый татуированный и возрастной из низкорослых бойцов, по всей видимости, возглавлявший ватагу приземистых крепышей, почуяв неладное, обернулся, осматривая поле сечи. Зрачки его расширились от изумления, когда вожак увидел Ратибора, в гигантском прыжке летящего на него. Главарь пиктов уже ничего не успевал сделать; лезвие двуручной секиры с глухим чавкающим хлопком опустилось ему на темечко и, добро разбрызгивая кровь, вильнуло чуть в сторону, по косой дуге срезав атаману полчерепа. Но ещё до того, как тело вождя рухнуло на песок, один из его соплеменников развернулся и, верно оценив, что произошло, тут же, практически в упор метнул свой дрот. Короткое копьё неуловимой молнией понеслось к лицу Ратибора, и каким чудом дюжий ратник успел отклонить голову в сторону, не знает, наверно, и он сам. Рыжебородый воин даже не успел подумать, что надо делать; натренированное молодое тело, подчиняясь звериной интуиции, продемонстрировало завидную, просто‑таки невероятную реакцию; лезвие сулицы, срезав рыжую прядь волос, лишь слегка царапнуло висок чудом успевшему увернуться могучему великану, после чего копьё умчалось далеко прочь, в конце концов угодив в специально для этого развешанные, ограждающие трибуны сети, вызвав при том нешуточный переполох у сидящих рядом зрителей. Впрочем, испуганные вскрики тут же сменились вздохами облегчения, а затем и восхищёнными стенаниями; как русич умудрился уклониться от броска в упор, никто так и не понял.