Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

Мехмер, закончив свою пламенную речь, мельком отметил про себя медленно клонящееся к закату солнце, вопросительно задрал ряшку к императорской ложе и, не услышав оттуда каких‑то особых указаний, обеспокоенно воззрился вниз, на приготовившихся к бою двух гигантов, не без тревоги произнеся: – Приветствуем, борцы, нашего обожаемого, всеми любимого владыку!

– Во славу императора! – громогласно проревел Вард, вскинув вверх правый кулак.

Ратибор же, глядя прямо в налившиеся кровью глаза Эдиза, привычно сплюнул на песок, про себя отметив окружение правителя Ослямбии, нисколько не изменившееся по своему составу со вчерашнего дня. На Герканта и Джушукана рыжебородый витязь зыркнул лишь мимоходом, а вот восседающая чуть правее от властителя высокая горбатая фигура в чёрном, как смоль, балахоне, весьма его заинтересовала.

«Никак, это тот самый Зоривес, ученик старой ведьмы Урсулы, про которого мне Лазар вещал, – думал про себя Ратибор, внезапно столкнувшись с холодными, недоброжелательными мутноватыми очами, неприязненно сверкнувшими на него в ответ из‑под натянутого на голову объёмного мешковатого капюшона. – Про ентого ведь колдуна вифириец гундосил, будто обезьяну‑людоеда приютил. Любопытно… Урсула в муху умеет оборачиваться, а ентот, может… никого у себя и не держит? Вполне вероятно, он также перевоплощается, как и егошняя наставница, только как раз в этого, как его… в бугуза?.. Коли так и есть, то ента даже хорошо! Ибо куда мне более по нраву с подобным оборотнем схлестнуться, чем за ушлой навозной мошкой с лопатой сигать. Горилла хоть в форточку не прошмыгнёт; зад не пролезет…»

– Начинайте бой! – тем временем торопливо проверещал глашатай, сделав вид, что не заметил со стороны Ратибора проявления нового, мягко говоря, непочтения к царствующей особе и его гостям по ложе. Но похоже, как раз из‑за этого забавно засуетившийся распорядитель решил побыстрее дать отмашку о начале схватки, покудова непокорный русич не выкинул какой‑нибудь очередной, по всей видимости, дежурный для него фортель.

– Потрошитель! – вдруг раздался властный голос. В наступившей тишине Эдиз встал и, обращаясь к Варду, звонко отчеканил: – Завалишь этого наглого руса, немедля получишь свободу и столько золота, сколько сможешь унести! Слово императора! – властелин Солнечной державы высокомерно оглядел поражённые услышанным трибуны и неторопливо сел на место. Зрителей же в глубочайший шок повергло вовсе не само по себе впервые за полтора века существования Кузгара прозвучавшее из уст правителя предложение о помиловании раба‑ристальщика с прилагающимся баснословно щедрым вознаграждением, отнюдь нет. Больше всего обескураженную происходящим толпу поразило то, кого  государь, очевидно, чутка сбрендивший на волне нахлынувшей ненависти к Ратибору, собрался одарить своей милостью. Историю пленения Потрошителя многие из зевак слышали. Как и страшные россказни о том, какие бесчинства он со своей шайкой творил в рыбацких деревушках. Посему подавляющее большинство обывателей было уверено, что этот изверг никогда более не увидит белого света, окромя как через решётку клети да из кузгарских застенок. «А тут вон оно что!.. Помилование… Ну дела! Нашёл, конечно, самодержец, кого осчастливить!.. Совсем уже ку‑ку⁈» – похожие беспокойные мыслишки сумбурным вихрем крутились в головах у собравшейся на арене разношёрстной публики, и не столь важно, на каких ярусах находились вольнодумцы: на первом‑втором или на третьем‑четвёртом; редкое единодушие в данном вопросе наблюдалось у черни с аристократией.

– Ты всё слышал, рус? – между тем злобно проскрежетал воодушевлённый Вард, несколько раз ударив себя кулаками в грудь, прямо как примат какой, входя тем самым в боевой раж. – Сейчас я тебе башку откручу!

– Хлопотно ента… – лишь тихо прошелестел в ответ дюжий ратник, неспешно разминая могучие плечи, дабы разогнать застоявшуюся кровь и разогреться. Лёгкой прогулки Ратибор не ждал, настроившись на серьёзную рубку.

На арене повисло тягучее молчание. Основная часть зрителей, затаив дыхание, выжидательно вылупились на двух грозных великанов, изготовившихся к смертельному противостоянию. И симпатии большей части зевак оказались отнюдь не на стороне многолетнего чемпиона Кузгара по рукопашным боям.

Оба громадных воина вышли на песок босиком. Из одежды на каждом из них были лишь шаровары и ничего более. Мощные мускулы тугими канатами бугрились у ставших враз непримиримыми соперников. Оба никогда не знали поражения в бою. Мнения о победителе в толпе разделились. Но в основном, несмотря на симпатии, подавляющее большинство замерших в ожидании созерцателей ставило на Потрошителя; рисковать своими кровно нажитыми грошами мало кому из них хотелось. Ведь много раз воочию видели постоянные посетители жутких игрищ, как утаскивали ногами вперёд с этой самой арены противников обезьяноподобного Варда. Русич же был известен основной массе зрителей лишь по двум вчерашним поединкам, выигранным им, как легкомысленно посчитали отдельные любители кровавых побоищ, не без немалой доли везения с его стороны.

– Да, рыжий варвар молодец, конечно, – шёпотом переговаривались некоторые из зевак. – Но сейчас он без секиры с копьём, и что от него ждать на кулаках, неизвестно. Зато прекрасно ясно, каков без оружия Вард, легендарный Потрошитель; ему убить голыми руками проще, чем многим на нужник с лопушками сбегать.

Так, правда, думали, разумеется, далеко не все. Например, принц Джушукан, довольно потирая потные ладошки, тайно поставил целое состояние на победу Ратибора. Ибо, в отличие от большинства гуляк, видел в том же Мирграде, на что способен огневолосый русич. И подобные ставки случались на арене Кузгара и не были единичными, ибо лицезреть воочию мастерство, свирепость и мощь «рыжего медведя» довелось не одному лишь брату императора; вернувшиеся из военного похода на Мирградское княжество аскеры тоже могли засвидетельствовать хоть пред самим Ахриманом, что выходить на поединок с бесшабашным русом равносильно самоубийству.

Тем временем бой начался. Скотт бросился вперёд, при этом за пару метров до Ратибора неуловимо махнув левой ступнёй по песку и с ходу, словно черпаком, запулил его внушительную горсть в лицо молодому богатырю, впрочем, заведомо ожидавшему какую‑нибудь похожую пакость. Успев прикрыть веки, дюжий ратник на бойцовском инстинкте уклонился от полетевшего следом размашистого левого крюка противника, а затем, в свою очередь, сам удачно всадил правый прямой в курчавую бороду оппонента. Того знатно тряхануло. Но Вард устоял на своих двоих, после чего тут же нырнул в ноги Ратибору, дабы попробовать обхватить их и опрокинуть навзничь огневолосого витязя. Но у скотта опять ничего не получилось, ибо русич попросту сграбастал его сверху за торс, под восхищённый вздох зрителей с лёгкостью поднял над головой и, перевернув в воздухе спиной вниз, с силой опустил хребтом о песочный пол, подняв при этом клубы пыли. Бросок вышел сколь красивый, столь и эффективный, явно выбив весь дух из соперника. По крайней мере, так сперва показалось всем тем, кто лицезрел это сногсшибательное зрелище.

Толпа восторженно зааплодировала. Однако ненадолго, ибо разъярённый неудачным началом схватки Потрошитель пусть медленно, но поднялся, сжал кулаки и по новой потопал прямо на «рыжего медведя». Глаза взбесившегося скотта налились кровавым багрянцем. Приблизившись к молодому богатырю, он сначала успешно‑таки засадил тому левым прямым в правую бровь, тут же её разбив, а после, словив короткий апперкот в ответ, опять неплохо его потрясший, коряво махнул обеими лапами, пытаясь попасть по русичу широкими косыми ударами. Ратибор легко увернулся от неуклюжих плюх, в ответной атаке мгновенно всаживая два своих боковых хука в мерзкую физиономию Варда. Тот рухнул как подкошенный. И вновь, спустя секунду, принялся вставать. Рыжегривый витязь, не спеша смахнув тыльной стороной ладони кровь, сочащуюся из глубокой сечки над правым оком, удивлённо хмыкнул, ибо впервые видел на своём веку, чтобы кто‑то смог так живо подняться после парочки его добрых зуботычин, попавших точно в цель. Надо отдать должное скотту; квадратная челюсть бывшего атамана лиходеев удар держала прекрасно. Что, впрочем, неудивительно, ведь если судить по сильно скошенному, покатому лбу, сотрясаться в голове лохматого великана было просто нечему.