Школа боя - Кирилл Казанцев

Здесь лучше не появляться на улице в темноте. Запросто можно лишиться дорогой шапки, дубленки или часов. Или просто получить "по репе"... Нравы здесь простые и безыскусные. Ты свой, местный?.. А кого знаешь?.. Ну, есть такой, есть... Слыхали... Подходи, накати "соточку"... За все хорошее... А чужой... Так чужие здесь не ходят! А если и ходят, то очень недолго...

Дома старые, ветхие, постепенно приходящие в негодность. В основном – коммуналки... Не те, киношные, послевоенные, веселые, где все желали друг другу добра... Общая кухня, постоянно скандалящие растрепанные женщины в рваных халатах, орущие благим матом дети, ругающиеся – просто матом – пьяные мужики...

Тоска и безысходность, лютая ненависть ко всему, что находится дальше собственной улицы, дальше собственного дома, "зона", туберкулез, ранняя старость и смерть – вот тот удел, что уготован местным жителям...

Впрочем, вошедшего в подъезд мужчину вся эта лирика мало волновала. Он пришел сюда не размышлять о бренности бытия... Его привело сюда вполне конкретное дело...

Не спеша, осторожно выбирая на выкрошенных ступенях место для ноги, молодой человек поднялся на третий этаж... Осмотрелся... Но номеров квартир в почти кромешной темноте было не разглядеть. Чертыхнувшись, пришелец стукнул в первую попавшуюся дверь, выбрав ту, за которой громыхала музыка. Шансон... "Не пожелаю и врагу пятнадцать строгого режима " А кто тебя туда посылал, урод?! Родина-мать?!

Наверное, стучащему повезло... И не только потому что его услышали, сделали музыку чуть тише и открыли дверь. А еще и потому, что на вопрос: "Леха Скобелин здесь живет?" – ответили утвердительно.

– А вы, наверное, мама его?.. – уточнил молодой человек у открывшей ему женщины. Неопределенного возраста, ярко и вульгарно накрашенная, пьяненькая Насколько знал мужчина, сегодня отмечали день рождения ее сожителя, Лешкиного отчима. Отмечали уже третий день...

– Че хотел?.. – качнувшись, спросила женщина.

– Мне бы мужа вашего... – парень изобразил что то похожее на доброжелательную улыбку. – На пару слов.

– Щас! – Еще раз оглядев незваного гостя с ног до головы, женщина шатко убрела туда, к музыке и звону бокалов... Дверь не закрыла, но и внутрь зайти не пригласила. Впрочем, парень и не стал бы заходить.

...Вообще-то старший никогда не осматривал своих воспитанников. Не имел такой привычки. У членов клуба была весьма непопулярна манера вмешиваться в чу жую личную жизнь. Дом, улица, школа или "фазанка" – это одно... Там они были другими... Обычными мальчишками, в меру хулиганистыми, в меру разгильдяистыми... Такими же, как все...

А вот клуб... Это уже совсем другое дело! Здесь в этих стенах, мальчишки превращались в бойцов в хищных и беспощадных ночных охотников, в защитников своего Отечества...

И сегодня старший вошел в раздевалку, где пацаны меняли свой уличный прикид на строгий форменный камуфляж, совершенно случайно. Что-то ему надо было срочно спросить у Дрына, одного из командиров групп... Наиболее приближенного и доверенного воспитанника. Вошел – и замер на пороге...

Прямо перед его глазами была худенькая костлявая мальчишеская спина, вдоль и поперек исполосованная багровыми рубцами. Следы то ли от ремня, то ли от еще чего-то такого, что не в меру ретивые родители любят использовать в "воспитательных" целях...

Старший осторожно коснулся плеча подростка:

– Кто тебя так?..

Воспитанник испуганно вздрогнул и оглянулся. Леха Скобелин, тринадцатилетний мальчишка из соседнего микрорайона...

– Да так... – он старался бодриться. – Ерунда...

– Я спрашиваю – кто тебя так? – Старший, чувствуя, как тяжелой волной нарастает внутри горячая черная злоба, позволил себе чуть повысить голос.

– Отчим... – мальчишка потупился. На глазах блеснули слезы.

– За что?

– Пьяный... День рождения у него... Что-то не понравилось... – пацан беспомощно развел руками.

– Дрын! – не оборачиваясь, позвал старший.

– Да, командир?.. – Помощник, за ходу застегивая куртку, подскочил откуда-то сбоку. Бросил короткий взгляд на спину Лехи, но ничем своего отношения к увиденному не выразил. Такое для него не было чем-то из ряда вон выходящим.

– Проведешь занятия и поверку без меня... – еле сдерживаясь, чтобы не заорать от переполнявшей его ярости, бросил тот, кого называли "командиром". – Я отлучусь... Ненадолго...

– Там двое новеньких... – осторожно напомнил Дрын.

– Завтра, все завтра... – Командир чувствовал, что если он задержится здесь хоть на секунду, то просто сорвется и разнесет все.

Застегнув меховую куртку под горло и низко, по брови, натянув черную вязаную шапочку, командир вышел в ночь.

Адрес Лехи он знал на память. Как и адреса всех своих питомцев. Одна из составляющих безопасности всего дела... А дорога до дома Скобелина не заняла много времени...

– ...Че хотел?.. – Из квартиры на площадку вышел мужик. Высокий, мордастый, пьяный... Но в меру пьяный. Не шатается и не падает, речь внятная. Надо понимать так, что весьма крепок телесно. Оно и к лучшему... – Ты хто?! – Вышедший, лениво почесывая волосатую и густо татуированную грудь под несвежей рубахой, пытался разглядеть лицо пришедшего к нему незнакомца. Впрочем, без особого успеха – вышел из освещенной комнаты на темную лестничную площадку.

– Слышь, ты за что Леху избил? – тихо спросил командир.

– Че?! – вскинулся мужик. – Ты хто такой, тля?! Ты че, пришел сюда права качать?!

– Я спрашиваю... – сейчас старший шипел, как рассерженная змея. – Ты за что Леху избил?

– Мой сын! – подбоченился мужик. – Че хочу – то и делаю! Как хочу – так и воспитываю! Чтобы человеком стал! Поал, ты?!

– Слушай сюда... Во-первых, ты ему не отец. А во-вторых... Если ты еще когда-нибудь, хоть разочек, хоть пальцем!.. – Старший уже еле сдерживался. – То я...

– Да че ты сделаешь?! – растопырил покрытые узорами татуировок пальцы отчим Скобелина. – Ты хто? Нихто, во! И вааще, пшел на фуй отсюдова!

Бум! Звонкий щелчок... Старший больше не мог сдерживаться – он ударил. Ударил головой, лбом в переносицу противника. Как бы ни был здоров "воспитатель", но от этого отработанного, хорошо "поставленного" удара он тут же "поплыл"... Тем более что затылком крепенько приложился к находящейся за его спиной стене. Глаза его разъехались в стороны, он зашатался... Но не упал.

Старший удержал его в вертикальном положении, нанося короткие сильные удары снизу вверх. Левой, правой, опять левой... Печень, селезенка, снова печень... Солнечное сплетение... Челюсть...

Старший работал бесстрастно и деловито, подобно машине. Согнутые в локтях руки резко ходили вперед-назад в очень хорошем темпе, и сейчас командир был чем-то похож на старый, еще довоенный, локомотив. Такой же мощный и неуязвимый, готовый смести все, возникающее на его пути...

Судя по всему, в квартире было довольно много людей, но никто из них не поспешил на помощь гостеприимному хозяину. Негромкие хлопки ударов и жалобное похрюкивание обрабатываемого отчима не были слышны, растворялись в звуках, издаваемых магнитофоном...

Наконец-то старший счел возможным остановиться. Придержав норовившего сползти на пол "воспитателя" левой рукой, он правой несколько раз легонько хлопнул его по щекам. Дождавшись, пока в глазах появилось более или менее осмысленное выражение, тихо сказал:

– Если ты, мразь, еще раз... Леху... хоть пальцем... Я вернусь, понял? И тогда лучше сам вешайся, скотина!

В качестве завершающего воспитательный процесс штриха старший крепко приложил отчима своего воспитанника затылком к кирпичной стене. После чего разжал руки, позволив обмякшему телу безвольно сползти на холодный бетонный пол.

С удовлетворением оглядев дело рук своих, старший поправил шапочку и направился к лестнице, напоследок бросив вполголоса:

– С днем рождения, пидор...

Уже на первом этаже, открывая дверь подъезда, старший услышал истошный женский вопль:

– Убили! Ой, Мишку уби-или!..

Старший невольно усмехнулся. Зря они так... Никого не убили. Просто произвели некоторую коррекцию внешности и личности одного отвязного индивидуума... Надо полагать, этот урок пойдет ему на пользу...

Подняв воротник курточки, старший не спеша пошел в сторону дороги. И уже через несколько секунд бесследно растворился в метели.

5

– ...Здравствуйте...

Если это и была тетушка Бергмана, то годы никоим образом не отразились на ее внешности. Наоборот, судя по всему, она еще и помолодела, причем изрядно помолодела...

– Привет! – Открывшая дверь вертлявая полненькая блондинка лет двадцати окинула Василия откровенно оценивающим взглядом. Вроде бы уже в следующую минуту собиралась если уж не выйти за него замуж, то хотя бы упасть в его постель. И теперь соображала, а стоит ли игра свеч... Ну, не ждет ли ее разочарование... – Ты к кому?..

– А мне бы хозяйку квартиры... – неопределенно, не называя ни имени, ни фамилии, попросил Василий.