Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

Однако военные в Исламабаде были убеждены, что американцам нельзя доверять, поскольку союз Соединенных Штатов с Пакистаном всегда объяснялся лишь прагматическими соображениями: сближением СССР и Индии, советским вторжением в Афганистан, интересами войны с терроризмом. Хотя Зардари, конечно, надеялся сохранить особые отношения с Вашингтоном, чего бы ему это ни стоило. Неслучайно проамериканский президент Афганистана был единственным иностранным лидером, присутствующим на его инаугурации.

Соединенные Штаты прекрасно понимали, что если гражданское правительство не удержится у власти, на смену ему вновь придут генералы, причем, в отличие от Мушаррафа, настроенные антиамерикански и опирающиеся на Мусульманскую лигу Пакистана во главе с Навазом Шарифом, радикальных националистов и фундаменталистов. В связи с этим многие называли Пакистан «пороховой бочкой» Ближнего Востока.

Тем не менее демократическая администрация США надеялась добиться успеха в отношениях с этим государством. В ноябре 2009 года Обама подписал законопроект Керри-Лугара о выделении Исламабаду помощи в размере $7,5 миллиарда. Однако условия, выдвинутые американскими конгрессменами, оказались абсолютно неприемлемы для пакистанской военной элиты, которая не собиралась отказываться от участия в политике, сворачивать ядерную программу (в Вашингтоне многие опасались, что деньги пойдут на ее развитие) и обеспечивать Соединенным Штатам доступ к пограничным территориям Пакистана. Жесткую критику вызвало положение законопроекта, согласно которому Вашингтон имеет право осуществлять «контроль над государственными структурами Пакистана, включая армейские, с тем, чтобы их действия соответствовали интересам США».

На встрече командующих крупнейшими подразделениями пакистанской армии законопроект Керри-Лугара был назван «колониальным актом», угрожающим национальной безопасности страны. Военным не пришелся по душе безапелляционный «оскорбительный» тон американских законодателей, которые обвинили их во вмешательстве в дела гражданского правительства Юсуфа Гилани и укрытии преступников, замешанных в терактах в Индии. Главнокомандующий пакистанской армии Ашфак Кияни и главный министр провинции Пенджаб, брат лидера оппозиционной Мусульманской лиги Шабаз Шариф приняли решение провести крупную кампанию в СМИ против «попыток США навязать пакистанцам свои правила игры». Ведущие пакистанские газеты объявили президента и его министров «предателями, которые продались американцам». «Кто кроме нашего сговорчивого правительства, – вопрошала пакистанская газета The Nation, – согласился бы пожертвовать национальными интересами ради $ 7 миллиардов? Подход Соединенных Штатов к Пакистану очень хорошо иллюстрирует фотография Ричарда Холбрука (специального представителя Обамы по Афганистану и Пакистану) на переговорах: он развалился в кресле и беззаботно жевал жвачку. Эти новые колонизаторы получили от Исламабада все, о чем только могли мечтать»[312]. Согласно опросам общественного мнения, осенью 2009 года около 85 % пакистанцев не одобряли сотрудничества с США.

«Пакистанские генералы, – писал The Economist, – считают, что Соединенные Штаты навязывают их государству сотрудничество на невыгодных условиях, что в очередной раз доказывает: внешнюю политику Исламабада нельзя было отдавать на откуп гражданским властям»[313].

Критики были убеждены, что гражданское правительство, которое пришло к власти благодаря поддержке Соединенных Штатов, разочаровавшихся в генерале Мушаррафе, методично отстаивает интересы своих американских покровителей. Президент Асиф Зардари, указывали оппозиционеры, долгое время жил в эмиграции в США, а премьер-министр Гилани принадлежит к семье с богатыми колониальными традициями (еще его прадед входил в элиту британской Индии).

Однако проамериканский курс правительства противоречил националистической идеологии, распространенной в пакистанском истеблишменте и силовых структурах. Контроль над Межведомственной службой разведки Пакистана (ISI) со стороны гражданских властей был минимальным. Этот институт, фактически, полностью подчинялся главнокомандующему Ашфаку Кияни, которого подозревали в связях с отставными генералами-националистами, лишившимися своих постов в силовых ведомствах во время кадровой чистки, проведенной Первезом Мушаррафом в 2001 году. Тогда в отставку были отправлены люди, связанные с джихадистскими организациями, которые вели боевые действия в Афганистане против советских войск, а затем сражались с индийцами в Кашмире. Эксперты полагали, что эти люди продолжают оказывать влияние на идеологию силовиков, не желающих налаживать отношения с американскими союзниками – Индией и Афганистаном и настаивающих на том, что в своей политике Исламабад должен ориентироваться на Китай.

До определенного момента антиамерикански настроенные силовики были убеждены, что операция против пакистанских талибов, обосновавшихся на территории племени мехсуд в Вазиристане, противоречит интересам государства. Считалось, что Межведомственная разведка может контролировать радикальных исламистов, используя их воинственные настроения против «иностранных оккупантов и марионеточного афганского правительства». В эпоху Мушаррафа в так называемой зоне племен федерального управления на границе с Афганистаном проводились лишь ограниченные военные операции, а крупное наступление армии в Вазиристане в феврале 2008 года было неожиданно прервано без объяснения причин. «Дело в том, что представители племени мехсуд занимали тогда высокие посты в армии и разведке, а генерал Мушарраф не хотел наживать себе врага в лице Талибана, – отмечал директор программы азиатских исследований американского Центра международной политики Селиг Харрисон в своей монографии «Внутренняя и внешняя политика Пакистана после 11 сентября», – к тому же, он не был заинтересован в том, чтобы вакуум власти, сложившийся в Афганистане после падения исламистского правительства, заполнили представители Северного альянса, традиционно настроенного против союза с Пакистаном»[314]. Мушарраф был убежден, что с талибами можно договориться и не раз заключал мирные соглашения с лидерами племен, населяющих Вазиристан.

В своей автобиографии «На линии огня» он отмечал, что Талибан был создан пакистанскими спецслужбами, которые «воспитали, одели и обули нищих пуштунов, дали им оружие, и навязали исламистскую идеологию»[315]. С помощью исламистов пакистанская элита рассчитывала установить в соседнем Афганистане дружественный, зависимый от Исламабада режим, и обеспечить, таким образом, надежный тыл в противостоянии с Индией. В 90-е годы афганские исламисты, финансируемые ISI, выступали даже с идеей конфедерации Пакистана и Афганистана. Как утверждал руководитель Межведомственной разведки Хамид Гул «под предлогом объединения двух исламских государств мы получили бы доступ к урановым рудникам в Афганистане и сократили бы зависимость нашей ядерной программы от зарубежных источников. К тому же, политический союз Исламабада и Кабула стал бы серьезным вызовом для Индии»[316].

Однако пакистанским спецслужбам не удалось реализовать свои замыслы. В первую очередь, потому что любое афганское правительство отказывалось идти на сближение с Пакистаном до тех пор, пока не будет урегулирован спор о государственной границе. Линия Дюранда, которая была установлена англичанами в 1893 году, разделила пуштунские племена между Афганистаном и Британской Индией. Это, противоречило афганским интересам, и в Кабуле отказывались признавать навязанную колониальными чиновниками границу. После образования пакистанского государства его отношения с соседним Афганистаном во многом зависели от пуштунского фактора. Афганцы одно время выступали даже за создание независимого Пуштунистана в пакистанской зоне племен федерального управления.

«Разыгрывая пуштунскую карту, – утверждали эксперты, – пакистанские спецслужбы создали на территории племен исламистское движение, направленное против светской власти в Кабуле, однако было очевидно, что со временем исламисты попытаются построить эмират на всей пуштунской территории, которая охватывает огромную часть Пакистана». Когда в 2008 году на смену военным, пользующимся поддержкой исламистов, к власти в Исламабаде пришло гражданское правительство, его светская идеология естественно была воспринята талибанскими боевиками в штыки. Вначале они попытались воспользоваться слабостью новых властей и в феврале 2009 года заключили с ними соглашение о перемирии. Правительство Гилани заявило, что не будет препятствовать введению законов шариата в долине Сват, а талибы, в свою очередь, пообещали прекратить боевые действия и не пытаться распространить свое влияние на другие районы Пакистана. Однако вскоре боевики нарушили соглашение, начали экспансию в зоне племен и вторглись на территории, расположенные всего в ста километрах от столицы. Летом правительственные войска выбили их из долины Сват, а в сентябре приняли решение о широкомасштабном наступлении в Южном Вазиристане.