Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

Долгое время в Китае господствовала концепция «мирного роста», которая, по словам ее автора – экс-министра пропаганды Чжен Бицзяна, позволяла укрепить позиции страны на мировой арене, не прибегая при этом к насилию. «Стратегия «победитель-победитель», когда обе сотрудничающие стороны оказываются в выигрыше, – писал Бицзян, – с одной стороны, поможет нам преодолеть замкнутость, возникшую в результате реформ Сяопина, а с другой – избежать конфликтов с великими державами. Пекин ни за что не пойдет дорогой Германии и Японии, которые любыми средствами стремились достичь мировой гегемонии»[277]. Несколько лет назад с критикой концепции мирного роста выступили представители националистического направления, которых политологи по аналогии с американскими неоконами окрестили «неокоммами». По их словам, «только военная модернизация и укрепление Китая могут обеспечить стабильность и заставить США проявлять сдержанность». «В Поднебесной, – писал The American Thinker, – оживает менталитет Срединного Царства, другие азиаты воспринимаются здесь как существа низшего порядка, а представители Запада как варвары»[278]. «КНР должна отказаться от «мирного развития», – писал профессор Национального университета обороны Ли Мюнфу, автор памфлета «Китайская мечта», – сделать ставку на военную мощь и готовиться к «дуэли столетия» с Соединенными Штатами»[279].

«Национальная стратегия безопасности не должна быть статична, – вторил ему другой влиятельный «неокомм», эксперт Центра стратегических исследований Пекинского университета Дай Ху. – Нам необходимо отойти от неконфронтационной модели, поскольку мир давно уже вступил в эпоху «теплой войны», которая рискует перерасти в горячую»[280]. Еще более категоричен был профессор китайского Национального университета обороны генерал-майор Чжан Чаочон, который призвал КНР «не пасовать и выступить в защиту Ирана, даже если это будет означать начало третьей мировой войны»[281].

И проблема на самом деле была даже не в союзнических отношениях с ИРИ, а в паническом страхе китайцев в связи с возможностью перекрытия Ормузского пролива, через который проходит более 20 процентов нефти, поступающей в КНР. Многие эксперты указывали, что все, что предпринимала Америка, начиная с вторжения в Ливию и заканчивая конфликтом с Ираном, нацелено на ослабление глобального конкурента. Этой же цели, говорили они, служит и Транстихоокеанское партнерство – экономический союз, который, по мысли вашингтонских стратегов, должен минимизировать китайское влияние в Восточной Азии.

Как бы то ни было, американский истеблишмент начал сомневаться в превосходстве США. В начале 2011 года в обращении к нации президент Обама назвал нынешнюю ситуацию «моментом спутника». «Более полувека назад СССР обошел Америку в космосе, запустив первый искусственный спутник Земли. Американское руководство находилось в растерянности, но в итоге сумело мобилизовать нацию и взять реванш»[282], – заявил он. Сравнение с Советским Союзом нельзя было назвать случайным. Китай все чаще называли второй сверхдержавой, которая может сменить Америку в роли гегемона. Наверное, самым наглядным символом грядущего мирового порядка стала дочь президента Саша Обама с флажком КНР в руках, радостно приветствующая Ху Цзиньтао на китайском языке. «Теперь без Китая в этом мире ничего не происходит, – писала немецкая газета Der Tagesspiegel. – Эпоха однополярного мира подходит к концу, и КНР очень скоро бросит вызов Соединенным Штатам»[283].

В мировой экономике Китай постепенно перехватывал у Америки инициативу, превращаясь в главного международного банкира. «На пространстве от Венесуэлы до Вьетнама, – отмечала The Financial Times, – Китай в последнее время раздает больше кредитов, чем Всемирный банк. Для китайских товаров открываются все новые рынки, и снижается зависимость КНР от Америки. Благодаря долговому кризису китайцы увеличивают влияние даже в Европе, покупая государственные облигации Португалии и Испании, оказывая помощь портам и судоходным компаниям Греции, строя автобаны в Польше»[284].

«За время правления Обамы было уже как минимум два периода сближения и два периода конфронтации с Китаем, – утверждал в 2011 году директор программы китайских исследований в Центре Никсона Дрю Томпсон. – С каждым годом амплитуда колебаний будет увеличиваться, и в конце концов качели могут раскачаться так сильно, что странам не избежать военного конфликта»[285]. В январе после визита Ху Цзиньтао в Вашингтон, казалось, что разногласия преодолены и политическое сближение США с Китаем не за горами, однако уже в мае госсекретарь Хиллари Клинтон вновь заставила экспертов говорить о приближении холодной войны. В интервью журналу The Atlantic она раскритиковала китайских партнеров, которые, по ее словам, жестко подавляют всякое инакомыслие в «бесплодных попытках» остановить ход истории. «В Пекине не зря были так обеспокоены событиями арабской весны, – заявила Клинтон. – Ведь репрессивную систему КПК ждет такая же судьба, как и диктаторские режимы Ближнего Востока»[286]. «Резкое, бескомпромиссное и абсолютно неуместное заявление Клинтон, – писал профессор Гарварда Нил Фергюссон, – может окончательно испортить и без того напряженные отношения США с Пекином. Невозможно даже представить, чтобы нечто похожее позволил себе ее предшественник Генри Киссинджер, занимавший пост госсекретаря в эпоху Ричарда Никсона и подготовивший знаменитую сделку с Мао»[287].

«КОЛЬЦА АНАКОНДЫ» И «НИТЬ ЖЕМЧУЖИН»

В конце 2011 – начале 2012 г. Соединенные Штаты активно начали сколачивать в регионе антикитайскую коалицию. «Американские стратеги открыто дают понять КНР, что готовятся к военному столкновению, – писала The Independent. – Они окружают Китай военными базами и уже заключили тройственный союз с Японией и Индией, к которому в ближайшее время присоединится Австралия»[288]. Альянс четырех, говорили эксперты, может стать азиатским филиалом Лиги демократий, к созданию которой давно уже призывает неутомимый сенатор Маккейн. Хотя было очевидно, что прежде чем такой альянс окончательно оформится, страны-участницы должны будут преодолеть некоторые технические трудности и избавиться от устоявшихся стереотипов. В Вашингтоне и Токио, например, было распространено скептическое отношение к военному потенциалу Нью-Дели, и индийский флот должен был очень постараться, чтобы скоординировать свои действия с японскими и американскими ВМС. Ведь, несмотря на то что решение о совместных учениях и операциях было принято еще в 2009 году, в Индии были сильны позиции дипломатов, отстаивающих традиционный принцип «неприсоединения» к международным военным альянсам.

С другой стороны, индусы прекрасно понимали, что их китайские соседи отказываются от сдержанности во внешней политике. А это значит, что приграничные конфликты в Тибете и Кашмире с каждым годом будут лишь обостряться. И неудивительно, что правительство Манмохана Сингха ставило на Америку. «Только Вашингтон может дать Индии почувствовать себя великой державой[289], – отмечал индийский премьер. Похожие настроения царили и в японской политической элите, постепенно избавлявшейся от комплекса вины перед Китаем, который из жалкого и обиженного младшего брата превращался в ее глазах в непримиримого соперника, мечтающего о реванше. Все больше экспертов признавали: рано или поздно две азиатские державы вступят в схватку – «два тигра не уживутся в одном лесу».

Для того чтобы чувствовать себя уверенно, Америке явно было недостаточно старых баз в Японии, Гуаме и Южной Корее, и она стремилась расширить военное присутствие в регионе. Неслучайно в 2012 году начались переговоры о восстановлении базы Субик-Бей на Филиппинах, которая на протяжении всего прошлого века была главным форпостом Соединенных Штатов в регионе. В 1992 году местный парламент принял решение выдворить американцев с филиппинской земли, однако через 20 лет власти архипелага, похоже, одумались и вновь присягнули Вашингтону, согласившись разместить у себя разведывательные самолеты, военные корабли и крупные воинские контингенты США.

Как и в эпоху холодной войны, когда Америка стремилась окружить Советский Союз цепью военных баз, продвижение США в Восточной Азии сравнивали с кольцами анаконды. «Администрация Обамы пытается выстроить систему военных союзов в АТР, – писала The Washington Post, – и после успешных переговоров с Манилой надеется перетянуть на свою сторону вьетнамских и тайских генералов, раздраженных высокомерной политикой КНР»[290]. В этом смысле, безусловно, заслуживал внимания состоявшийся в августе 2011 года визит американских кораблей во Вьетнам, впервые за сорок лет посетивших порт Кам Ран Бей, в котором в свое время находилась одна из крупнейших глубоководных баз США. «Это очень символично, – писал журнал The Foreign Affairs, – что страна, конфликт с которой послужил причиной бегства США из Юго-Восточной Азии, начинает заигрывать с Вашингтоном в надежде защитить себя от притязаний китайского гиганта»[291].