Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе - Джон Брехэм

Луна стояла высоко, и ночь была очень светлой, когда приблизительно в 23.15 мы услышали гул двигателей множества самолетов, пролетающих над нами. На высоте нескольких тысяч метров мы могли смутно разглядеть десятки «ланкастеров» или «галифаксов», набиравших высоту курсом на восток, в направлении на арсенал Германии – Рур. Сотни огромных машин, несших разрушительный груз, должны были встретиться над Северным морем, и поток самолетов растянется, казалось, в бесконечную линию, приблизительно на 160 км. Те, кто из-за ошибок в навигации окажется в стороне, станут легкой целью для вражеских истребителей.

Я посмотрел на свои часы:

– О'кей, пошли.

Стикс и я поднялись на борт нашего «бью». После того как контрольно-диспетчерский пункт разрешил взлет, мы должны были соблюдать радиомолчание вплоть до возвращения в Англию. Когда мы набрали высоту, Стикс по своему радару наблюдал за появлением признаков массы бомбардировщиков, которые должны были находиться поблизости. Вскоре он сообщил мне, что у него много контактов, все вокруг нас. Бомбардировщики были рассеяны по высоте между 3000 и 5500 м. Мы решили выровнять самолет на 3700 м, потому что по информации, полученной нами из штаба Бомбардировочного командования, противник имел тенденцию наиболее интенсивно атаковать низколетящие бомбардировщики. Мы медленно плыли над Северным морем, и я мог видеть внизу под нами луну, отражавшуюся в недружелюбных водах. Спустя 30 минут показался неясный контур голландского побережья, в районе устья Шельды. Мы были точно на курсе. Как всегда, навигация Стикса была безупречна.

Сельская местность под нами тонула в темноте, хотя в ночи, подобные этой, нам было легко ориентироваться. Реки, каналы и даже железнодорожные линии ясно просматривались. Впереди я мог видеть шарящие лучи нескольких прожекторов, но больше не было ничего, что казалось бы враждебным. Мы знали, что на земле центры управления люфтваффе уже передают на аэродромы ночных истребителей приказы о срочном взлете эскадрилий истребителей. В этот момент повсюду в Голландии, Бельгии и Западной Германии на взлетно-посадочные полосы с ревом выруливали «Мессершмиты-110» и «Юнкерсы-88», чтобы встретить своих ненавистных противников – бомбардировщиков. Только на сей раз им было неизвестно, что в потоке скрываются шесть «бьюфайтеров».

Теперь Стикс непрерывно следил за индикаторами бортового радара и «Serrate».

– Я вижу много признаков ночных истребителей, Боб. Я выбираю самый сильный сигнал. Поворот вправо на 10 градусов, и давайте посмотрим, сможем ли мы обнаружить его.

Мы теперь летели по импульсам, испускаемым немецким бортовым радаром. Технические возможности «Serrate» не позволяли нам понять, насколько далеко или близко находился самолет, пока мы не сможем засечь его своим радаром, но мы могли знать его положение в пространстве относительно нас. Вдали появились разрывы зенитных снарядов, и бомбардировщики перед нами были теперь под обстрелом.

– Жаль, Боб, но этот сигнал исчез. Но у меня есть другой. Влево 20 градусов.

Я повернул «бью» на новый курс, и неожиданно самолет стало болтать, поскольку мы попали в вихревой поток от винтов другого самолета, летевшего впереди. Я ничего не видел, но, вероятно, это был один из наших бомбардировщиков. Снова было короткое преследование, но никакого успеха. Сигнал «Serrate» исчез, но всегда были другие, указывавшие на присутствие большого числа вражеских истребителей. Казалось, что противник включал свои бортовые радары лишь на короткие промежутки.

К этому времени мы уже приближались к Руру, зенитный огонь впереди становился все более интенсивным, и бомбардировщики начали освобождаться от своего груза. Пожары и взрывы были видны за многие километры, – это Оберхаузен получал смертельные удары. Но это не был односторонний бой. Справа в небе появилась яркая вспышка, и к земле пронеслась пылающая комета. Я отметил место и выругался. Это, вероятно, был один из наших бомбардировщиков.

– Следите внимательно за приборами, Стикс. Множество гуннов вокруг.

Впереди в небе появился новый огонь; постепенно снижаясь, он врезался в землю, подняв столб пламени, отметивший могилу еще одного самолета. Обстановка накалялась.

Мы находились близко к пылающим руинам Оберхаузена, и небо над нами было заполнено разрывами зенитных снарядов и сигнальными ракетами, сброшенными «патфиндерами»,[107] чтобы указать главным силам место, где надо сбрасывать бомбы. Над городом было так много бомбардировщиков, что немецким зенитчикам было бесполезно целиться по отдельным самолетам. Они ставили стальную завесу, надеясь отбросить своих мучителей. Это было напрасно. Налет продолжался.

Лидирующие бомбардировщики уже взяли курс домой. Пройдя по краю горящего города, мы повернули вслед за ними. Пока я видел лишь мимолетные темные тени, когда мы проходили близко от одного или двух наших бомбардировщиков, хотя мы летели через вихревые потоки воздушных винтов многих самолетов, пересекая поток, казалось, в бесплодном поиске немецких истребителей.

Затем Стикс с волнением в голосе сообщил:

– Боб, я вижу еще сигнал, плавный поворот влево.

Сманеврировав, я увидел в воздухе три горящих самолета. Я знал, что наши бомбардировщики редко сбивали немецкие ночные истребители, так что мог только предполагать, что это противник мстил нам за налет.

– Боб, я думаю, что он позади нас. Сигнал сильный.

– Вы видите что-нибудь на радаре?

– Нет, но он продолжает разворачиваться.

Это было жуткое ощущение, знать, что мы играем в смертельные прятки с невидимым противником.

– Боб, радарный контакт, 1800 м позади. Круто влево, насколько возможно.

– Вы уверены, что это не один из наших бомбардировщиков?

– Да. Это не он. Сигналы радара и «Serrate» совпадают. Продолжайте разворот, он приблизительно в 900 м и в 20 градусах слева и немного выше. Мы быстро сближаемся, и через секунду вы должны его увидеть. Он всего в 540 м, слева вверху.

– Я вижу его, я вижу его! – завопил я взволнованно.

В лунном свете я мельком увидел слева от себя самолет. В этот момент пилот выровнял машину, направляясь на юг на высоте 3000 м. Это был «Мессершмит-110». Возможно, он потерял меня на своем радаре. Я открыл огонь с дистанции 360 м и, держась позади, постепенно уменьшал упреждение, чтобы перекрестье моего электрического прицела перемещалось по его фюзеляжу. По всей длине «мессера» появились взрывы. Он загорелся и перешел в крутое пикирование. Стикс, поднявший к этому времени голову из своего «офиса», торжествующе закричал, увидев, как наш противник врезался в землю. Но времени для того, чтобы расслабиться, не было.

– Стикс, продолжайте наблюдение по своим приборам. Вокруг большое количество гадов.

Проверив наше местоположение, я отметил, что «Мессершмит-110» упал на северо-восточном берегу залива Эйсселмер.

Мы были в воздухе уже почти три часа, и топливо подходило к концу. Я решил, что на сегодня хватит. На максимальной скорости, полого снижаясь, мы направлялись домой, пересекая остров Тексел. Стикс все еще видел сигналы на приборе «Serrate», и я надеялся, что остальные мои парни также добились успеха. На случай, если какие-нибудь вражеские ночные истребители попытаются нас перехватить, я спикировал над Северным морем до 600 м, в то время как Стикс продолжал следить за своей аппаратурой.

Мы доказали, что прибор «Serrate» работоспособен. И мы, вероятно, спасли жизни одного или большего числа экипажей наших бомбардировщиков, уничтожив фашистский самолет. Мы оба были измотаны, особенно Стикс. Большую часть полета он провел, пристально глядя на свои электроннолучевые трубки. Я по собственному опыту знал, насколько это трудно. Почти в 3.30 мы связались с контрольно-диспетчерским пунктом в Уиттеринге и вскоре были на земле в окружении возбужденных товарищей из эскадрильи. Все наши самолеты, кроме двух, уже вернулись, но контрольно-диспетчерский пункт имел связь с ними обоими. Я облегченно вздохнул. Мы никого не потеряли.

Я подождал, когда приземлятся последние два экипажа, затем все мы отправились в столовую подкрепиться яичницей с беконом, а заодно обсудить вылет. Стикс и я оказались единственным успешным экипажем, но несколько других также были близки к этому и потерпели неудачу лишь потому, что в критический момент у них отказывал радар или прибор «Serrate». Однако полученный нами опыт позволял с оптимизмом смотреть в будущее. Хотя мы не знали точно, вызвало ли наше присутствие замешательство в обороне люфтваффе, но надеялись, что не только один сбитый самолет, но и само наше присутствие в потоке, возможно, помешало некоторому числу вражеских самолетов атаковать наши бомбардировщики. Шесть утомленных экипажей добрались до кроватей, когда уже наступил рассвет. Позднее днем мы узнали, что после налета не вернулись 30 наших бомбардировщиков, но утешались тем, что их могло бы быть больше, если бы не усилия 141-й эскадрильи.