Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе - Джон Брехэм

Я получил вызов на совещание в штаб Истребительного командования в Стенморе.[101] Штабной офицер сказал, что по телефону не может сообщить мне тему совещания, оставив меня в недоумении. На следующее утро я с Бастером Рейнольдсом вылетел на одном из «бью» нашей эскадрильи. В Нортхольте[102] нас ждал штабной автомобиль, быстро домчавший нас в Бентли-Прайри, обширную старую усадьбу, служившую штабом и мозговым центром Истребительного командования. Бастера и меня проводили в один из конференц-залов, где мы предстали перед множеством старших офицеров и двумя гражданскими, в одном из которых я узнал сотрудника научно-исследовательского учреждения средств связи из Деффорда, около Малверна. Мне сразу сказали, что моя эскадрилья отобрана для новых операций, получивших обозначение «Serrate».

Специальное подразделение Королевских ВВС, имевшее самолеты с секретной электронной аппаратурой, тратило все свое время, пытаясь перехватить и определить частоты вражеских радиостанций и радаров. Время от времени оно предпринимало опасные полеты над вражеской территорией или около нее, чтобы получить ценную информацию. Казалось, они смогли определить частоту бортовых радаров, используемых немецкими ночными истребителями. Используя их данные, ученые из института средств связи разработали устройство, которое, если его использовать вместе с нашим бортовым радаром, позволяло нам засекать местоположение немецких ночных истребителей всякий раз, когда они включали свои радары. Истребительное командование решило оснастить «бью» из 141-й эскадрильи этими «черными ящиками»[103] и послать их с потоками бомбардировщиков. Нашей задачей было сбить или отогнать возможно большее число немецких ночных истребителей, которые начинали наносить тяжелые удары нашим бомбардировщикам. Я предложил одновременно оборудовать и другие эскадрильи приборами «Serrate», чтобы мы могли направить большее число самолетов для сражения с немецкими ночными истребителями. Однако на совещании было решено, что, поскольку мы еще не так много знаем об этом «черном ящике», его будет использовать только моя эскадрилья. Преданнак не был идеальным местом для подобных вылетов, эскадрилья должна была находиться ближе к центру событий, поэтому в конце апреля мы должны будем перелететь в Уиттеринг, где самолеты оснастят «черными ящиками».

Затем мы обсудили, что делать с нашими собственными бортовыми радарами. Все понимали, что мы не можем позволить себе рисковать потерять над вражеской территорией наши новейшие РЛС, и потому мои «бью» должны будут использовать модель «Mk.4». Немногие самолеты, оснащенные радарами «Mk.7», будут заменены более ранними модификациями. После замечательных новостей относительно этих операций я воспринял это лишь как незначительное препятствие. Теперь эскадрилья должна была оказаться в самой гуще событий, и если бы мы смогли уберечь от врага всего несколько наших бомбардировщиков, то это принесло бы нам большое удовлетворение.

После совещания я буквально не находил себе места от волнения и едва мог дождаться дня, когда мы отправимся в Уиттеринг. Но не имел права рассказать об этом никому, кроме двух моих командиров звеньев – Дэвису и Винну, – поскольку операция была совершенно секретная. Вернувшись в Преданнак поздним вечером, я пригласил их обоих и сообщил о сути совещания, предупредив их, что они должны сохранять молчание, пока мы через две недели не прибудем на наш новый аэродром. Тогда в происходящее могла быть посвящена и остальная часть эскадрильи.

В течение двух последних недель в Преданнаке я выполнил еще один вылет под обозначением «рейнджер». Я взял Блэкберна в качестве штурмана и Бастера пассажиром. В ту светлую лунную ночь мы снова вели поиск авто– или железнодорожного транспорта на полуострове Бретань. Единственным движущимся объектом, который мы смогли увидеть во время этого патрулирования, был грузовик на шоссе юго-восточнее Бреста. Одна короткая очередь из наших пушек – и он врезался в придорожную канаву, превратившись в дымящиеся обломки. На пути домой мы увидели три торпедных катера, идущих на большой скорости в кильватерном строю. Я вывел «бью» в позицию для атаки замыкающего катера, на высоте 900 м перешел в пикирование и с дистанции 300 м открыл огонь. Раздался громкий удар, и яркая вспышка на мгновение осветила внутреннюю часть «бью». Она сопровождалась ударной волной. Первоначально я подумал, что в нас попали зенитки с торпедных катеров или же нас обстрелял незамеченный немецкий ночной истребитель. Выведя самолет из пикирования, я повернул к побережью Англии и по внутренней связи вызвал Блэкберна и Бастера, чтобы выяснить, все ли с ними в порядке. Бастер ответил:

– В нижней части фюзеляжа большая дыра.

– Хорошо, нам лучше вернуться на базу.

– Будьте настороже, Блэкберн, там может быть истребитель.

Дыра объясняла ветер, гулявший в фюзеляже, но я не был уверен в причине ее появления и в течение некоторого времени бросал наш самолет из стороны в сторону, на случай если поблизости находится немецкий ночной истребитель. Спустя 45 минут наш поврежденный «бью» приземлился в Преданнаке.

Осмотр показал, что, когда я нажал на кнопку огня, чтобы обстрелять торпедный катер, в барабане одной из наших пушек взорвался 20-мм снаряд. Повреждения были не очень серьезными, но, конечно, эффектными. Пушку, казалось, разорвало на половинки, и прямо под ней в фюзеляже образовалась большая дыра.

Один раз в месяц командир сектора ПВО приглашал командира авиастанции и меня к себе в Портрит,[104] чтобы обсудить административные проблемы и вопросы боевых действий. В последние дни пребывания эскадрильи в Преданнаке мы получили такое приглашение и вылетели к нему. Это была рутинная встреча, и после ленча мы отправились обратно на наш аэродром. Выполняя перед заходом на посадку круг над Преданнаком, мы, к нашему ужасу, заметили дымящиеся обломки самолета, разбросанные около одной из стоянок 141-й. Я вызвал контрольно-диспетчерский пункт и запросил, не один ли это из моих самолетов.

– Мне жаль, сэр, но боюсь, что так и есть.

Я приземлился настолько быстро, насколько это было возможно, и отправился на место крушения. Пожарные все еще поливали из брандспойтов тлеющие обломки, которыми была усеяна большая площадь. Пилотом был Осси, которого лишь несколькими неделями ранее я отчитывал за пролет над офицерской столовой в нашем отеле. С ним был несчастный Блэкберн, участвовавший со мной во многих боях.

Мне рассказали, что пилот, который был заместителем командира звена, во время тренировочного полета в плотном строю возглавлял два других «бью». Они летали «клином», и Осси несколько раз проводил их над аэродромом на предельно малой высоте, несмотря на предупреждения с контрольно-диспетчерского пункта не делать этого. Во время одного из этих проходов он опустился слишком низко, и законцовка крыла его самолета зацепила крышу барака «ниссен».[105] На большой скорости «бью» врезался в землю. Экипажи двух других самолетов поняли, что летят слишком низко, и вышли из строя. Этот глупый инцидент, стоивший жизни экипажу, мог легко привести к более трагичным последствиям, поскольку в бараке находились люди.

Я должен был испытывать печаль о смерти пилота, но все, что я чувствовал, это гнев. После грубого нарушения летной дисциплины ему дали еще один шанс, но, как только я ослабил внимание, он снова подвел эскадрилью. Он также был ответственен за гибель прекрасного штурмана, только что награжденного медалью «За летные боевые заслуги», и едва не убил многих других людей. На следующий день в Преданнак приехала жена Блэкберна, и я сказал ей, настолько мягко, насколько это возможно, что произошел несчастный случай и что ее муж погиб мгновенно. По крайней мере, последние мои слова были правдой. К сожалению, сомневаюсь, что она мне поверила, поскольку уже встретилась с несколькими сержантами из числа друзей своего мужа. Они намекнули ей, что он погиб из-за глупости пилота. Позже она присутствовала на церемонии похорон. Тогда же я сообщил ей, что Блэкберн за храбрость только что награжден медалью «За летные боевые заслуги». В ее глазах не было слез, когда она с горечью сказала:

– Какой теперь прок от этого?

Блэкберн много значил для меня как человек, и то, как он погиб, произвело на меня такое впечатление, что я не смог сказать ничего связного в ответ на ее вопрос. Мне на помощь пришли Дикки и Док, которые сделали все, что могли, чтобы облегчить страдания бедной женщины.

Глава 21

Немногие оставшиеся дни в Преданнаке были потрачены нами на тренировочные ночные вылеты и подготовку самолетов к перебазированию. Тем временем немногие «бью» с радарами «Mk.7» были заменены самолетами с «Mk.4». Я также получил письмо от эйр-коммодора Эмбри, поздравлявшего меня с награждением второй пряжкой к кресту «За летные боевые заслуги» за успехи в наших недавних наступательных операциях. Лично я чувствовал, что эта награда принадлежала всей эскадрильи, поскольку каждый действовал прекрасно. Перед отлетом в Уиттеринг я совершил обещанный визит в институт в Деффорде, чтобы обсудить технические детали приборов «Serrate» с мистером Уильямсом, малорослым уроженцем Уэльса и блестящим ученым, оказавшим нам позже большую помощь. Наконец, в последний день апреля 141-я эскадрилья в последний раз взлетела из Преданнака, чтобы перелететь в Уиттеринг. Когда наши 16 самолетов, собравшись в группу, взяли курс на наше новое местожительство, я испытал сожаление. В Преданнаке эскадрилья омолодилась и навсегда оставила мысли о своей второсортности. Но не было никакого смысла оглядываться. Кроме того, будущее выглядело в розовом свете.