Отель «Толедо» - Анна Малышева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все-таки я не понимаю смысла этого звонка домой, в октябре… – сказала она, следя за тем, как Эльк отламывает куски корочки от свежего батона и, обмакнув их в паштет, отправляет в рот. – Уж очень мало Надя о себе сообщила. К чему такая загадочность, если все хорошо? А ее записка вовсе лишена смысла… Она меня пугает!
Мужчина пожал плечами:
– У нее все отлично, уверяю тебя! Судя по аукционам, с которыми она сотрудничала. Даже с Бертельсманном, кстати! Через вчерашний аукцион я на твою подругу и вышел. А почему скрывалась… Люди меняются… Иногда очень сильно. Может, боялась, что ты попросишь ее о помощи. Сейчас кризис… Дружба проверяется на зуб, как монета. Даже не хочу тебе рассказывать, скольких людей я потерял за последний год… А много лет считал их друзьями!
Эльк произнес эти слова с видимым спокойствием, но брезгливо раздул ноздри, словно в порыве отвращения. Художница кивнула:
– Конечно, времена трудные, и люди с переменой обстановки меняются. Честно говоря, родственники эксплуатировали ее просто бессовестно! Быть может, на ее месте я исчезла бы только ради того, чтобы их наказать. Чтобы напомнить матери девочки, что ребенка нельзя подсунуть в чужую жизнь и успокоиться. Но это сделала бы я! А она была другой… Отзывчивой, покладистой. И очень любила племянницу!
– Люди меняются! – повторил Эльк, щурясь от налетевшего порыва ветра. – А что касается записки… Дай еще раз на нее взглянуть!
Александра придвинула ближе брезентовую сумку, стоявшую рядом на скамье:
– Ох, мне эта записка! С одной стороны, я сделала глупость, что приехала ради нее… С другой – ты мне нашел нового партнера… Погоди. Не понимаю, конверт был тут!
Александра вновь и вновь обшаривала внешний карман, в котором помещалось письмо. Пальцы перебирали ключи от ее временного пристанища на Конингслаан, расческу с поломанными зубьями, смятые красные билеты московского метро, рассыпанные мятные конфеты… Письма не было. Художница торопливо перерыла остальные карманы сумки, заглянула во все внутренние отделения.
– Эльк, письмо пропало! – громко, внезапно охрипшим голосом выговорила она.
Мужчина, внимательно следивший за ее безуспешными поисками, нахмурился:
– Ты могла его переложить? Оставить дома?
– Нет-нет… Я ничего не перекладывала! – Александра в последний раз дернула «молнию» на кармане и с досадой закрыла его. – Письмо пропало! В последний раз я доставала его в отеле, показывала хозяйке!
– Значит, оно там и осталось, ты его выронила или забыла! – Мужчина успокаивающе дотронулся до ее плеча. – Вечером заедем в отель, наверняка конверт ждет тебя у портье. Да если и нет – ты ведь помнишь текст? Что там было написано?
Александра нервно поморщилась:
– Да помню, конечно! «Отель «Толедо», номер 103 А». Не существующий в Амстердаме отель!
– Если это письмо оставила сама Надя, значит, такой отель существует! – Эльк говорил очень серьезно и спокойно, не сводя с лица женщины испытующего взгляда, словно проверяя эффект воздействия своих слов. – И она надеялась, что эту загадку ты разгадаешь! Более того, знала точно, что у тебя будет такая возможность!
– Но у меня ее нет! – отрывисто, почти зло бросила Александра.
– В самом деле?
Пристальный, неподвижный взгляд Элька показался ей еще более странным, чем заданный им вопрос. Александра изумленно отстранилась:
– Погоди! Ты сейчас о чем говоришь? Ты думаешь, я тебя обманываю?
– Я думаю, ты сама себя обманываешь, – невозмутимо ответил он. – Просто не замечаешь чего-то очевидного. А твоя подруга думала, что ты это заметишь… Что ты это знаешь! И уточнения не нужны…
– Я ничего не знаю!
На этот раз Эльк промолчал, лишь пожав в ответ плечами. Александру вновь посетило кошмарное ощущение – что она находится внутри чужого сна, развивающегося по своим законам, совершенно неизвестным. Письмо, единственная реальная вещь, которую можно было физически ощутить, ощупать, перечитать, кому-то предъявить, – пропало. Художница была уверена, что не могла выронить его из сумки в отеле, зато вновь и вновь припоминалось, как она раздевалась в передней особняка Елены Ниловны. Молоденькая улыбающаяся горничная приняла у нее куртку и сумку…
– Письмо пропало на вечере у Стоговски! – вырвалось у нее.
Эльк отрицательно покачал головой:
– Саша, исключено. Я многие годы знаю всех, кто там был. Есть люди, за которыми водятся грехи… Но по сумкам в гостях не роется никто!
– Я не знаю, кто и зачем взял письмо, но это могло случиться только там!
– Хорошо, я лично поговорю с горничными, – с обреченным видом пообещал Эльк. – Кто знает? Письмо могло просто упасть на пол.
– Упасть оно могло только в том случае, если кто-то рылся по карманам!
– Что-нибудь еще пропало?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, Александре пришлось вновь исследовать содержимое сумки, проверить бумажник… Все ценные вещи, деньги, документы, все ничтожные мелочи – все оказалось на месте.
– Эльк, у меня вытащили письмо на вечере у Стоговски, я уже абсолютно уверена в этом! – заявила женщина, застегивая «молнию» на последнем обысканном кармане. – Это мерзко. Я ничего не понимаю! Еще меньше понимаю, чем прежде…
– Мы обязательно разберемся! – Взяв ополовиненную бутылку и новые стаканчики из стопки, Эльк невозмутимо разлил вино и протянул расстроенной Александре ее порцию: – Успокойся. Ничего страшного не случилось.
– Ужасно, что никто, кроме тебя, не читал этого письма, – бросила она, беря стакан и почти бессознательно делая глоток. Элитное вино показалось ей кислым, как дешевое пойло. – Портье видел только конверт… Хозяйка отеля тоже…
– Но ведь и я не читал письма, – напомнил ей мужчина, маленькими глотками опустошая свой стакан. – Я не читаю по-русски, так что понял только цифры. Да, кстати… Вот о чем я думал весь вчерашний вечер…
Он не торопился продолжать, намеренно медленно (как казалось Александре) нарезая тонкими ломтиками сыр, раскладывая по картонным тарелкам салат, протирая салфеткой нож. Его губы были педантично поджаты, он священнодействовал. Художница следила за ним, внутренне кипя от возмущения, которое приходилось сдерживать. Кража письма была так же необъяснима, как и его содержание. «Уехать бы домой скорее!» – внезапно пронеслось у нее в голове. И она поразилась тому, что могла так думать, не имея в перспективе даже места, куда можно было вернуться.
– Когда Надя звонила в Москву, она ведь говорила по-русски? – неожиданно спросил Эльк.
– Разумеется! – изумленно ответила Александра.
– И говорила так, будто торопилась… Ты мне сама сказала.
– К чему ты ведешь?
– Записку для тебя она написала тоже по-русски. Или опять торопилась и потому написала очень кратко, или боялась сказать слишком много… – Мужчина словно не заметил ее вопроса. – Мне кажется, такую записку можно написать только когда за тобой следят, ты боишься чего-то… Даже за несколько секунд можно выразиться яснее, если за тобой никто не следит. Прямо написать, что случилось. А тут – шифр.
– Верно! – согласилась Александра.
– Из этого следует, что и во время звонка, и пока она писала тебе записку, за ней наблюдал кто-то, кто хорошо знал русский язык. Например, при мне Надя могла бы писать и говорить что угодно, я все равно бы не понял.
Пришла очередь Александры держать паузу. Она молча смотрела, как Эльк, взяв наполненный стакан, прохаживался по крошечному дворику. Он остановился у низкой, покосившейся оградки, глядя на зеленое поле, за которым в полосе жемчужного тумана тяжело дышало невидимое близкое море. Из тумана вынырнула чайка, взмыла ввысь, блеснула белой вспышкой магния на солнце, ослепив глаза, и пропала, сделавшись невидимой в ультрамариновом, ярком декабрьском небе.
– Ты прав… – негромко проговорила Александра. Она не рассчитывала, что Эльк ее услышит – он стоял в дальнем конце двора. Но то ли двор был мал, то ли тишина в крошечном поселке стояла нерушимая – мужчина тут же обернулся.
– Понимаешь, о чем я? – спросил Эльк, поднося к губам стаканчик. – Она общалась с кем-то из своих. Ей было что скрывать от этого человека. Ясно одно – тот человек явно не понимал, что такое отель «Толедо», а ты, получается, должна понимать.
– Но не понимаю… – упавшим голосом произнесла Александра.
– Значит, Надя чего-то не предусмотрела… Важно найти отель! Очень важно, раз она соблюдала такую таинственность, передавая эту информацию!
Женщина в отчаянии сдавила ладонями виски, уставившись прямо перед собой:
– Но что же я могу сделать?!
– Не беспокойся… – Приблизившись, антиквар дружески погладил ее плечо. – Скажи, кроме Барбары она общалась здесь с кем-то из русских? Имела деловые связи? Дружеские? Какие-то еще?
– Нет… Мы с ней как-то обсуждали наши контакты в Амстердаме. Я назвала ей тогда русских друзей, у которых сейчас остановилась. Она поняла, в каком доме они живут, рядом с британским консулом… Но сказала, что с ними не знакома. Сама она навещала только Барбару…
