Отель «Толедо» - Анна Малышева

– Родители? – словно во сне, вяло откликнулся Эльк, с которого внезапно слетел задор. Теперь он говорил словно с неохотой. Такие резкие перепады настроения Александра отмечала у него не в первый раз. – Родители не проклинали ее, конечно… Но и не радовались этому браку. В итоге дедушка не был признан военным преступником, но в тюрьме ему все же пришлось побывать. Первое письмо бабушке он написал еще из заключения. Потом они жили в Амстердаме, очень замкнуто, у них был узкий круг общения, небольшой семейный бизнес – торговля мебелью. Весной бабушка уезжала с моим отцом сюда, на остров, до осени. Дедушка приезжал к ним по воскресеньям. Потом, когда родился я, пришла моя очередь ездить сюда… Но это уже было после смерти дедушки. Он умер от сердечного приступа, не дожив до пятидесяти. Меня так и не увидел.

Эльк бормотал себе под нос словно сомнамбула. Александра косилась на своего спутника с плохо скрытым удивлением. Впрочем, он не замечал бросаемых на него взглядов, а смотрел прямо перед собой, на дорогу, гладкой серой лентой тянущуюся среди зеленых низин. Впереди, слева, справа – везде, куда ни глянь, на горизонте виднелось сизое зимнее море, блестящее на солнце, холодное даже с виду. Канал, вдоль которого они ехали, внезапно исчез, словно растворившись в высокой траве, и так же неожиданно возник с другой стороны, парадно расширившись, уходя к морю. В стороне мелькнуло футбольное поле, на котором Александра заметила фигуры тренирующихся игроков в ярких фуфайках, перчатках и шерстяных гетрах.

– Мы уже рядом… – пробормотал Эльк и замолчал.

Александра украдкой смотрела на его четкий профиль, мягко обведенный световой чертой, и не могла отделаться от ощущения, что все это ей снится. Мир, в котором она оказалась, жил по законам сна, причем сна чужого, где у нее не было никакого права что-то решать, изменять. Это было тревожное ощущение.

Наконец машина свернула с главной дороги на узкую аллею, с двух сторон обсаженную облетевшими тополями. Лишь кое-где среди голых ветвей топорщились забытые ветром желтые листья. В конце аллеи, во влажном солнечном тумане, поднимавшемся над полями, виднелось несколько приземистых, кучно стоящих построек.

Здесь и находилось родовое гнездо антиквара с Де Лоир – маленький зеленый домик под черепичной крышей, прижавшийся к обводному каналу, прорытому вдоль всего поселка. Александра насчитала десять таких крошечных усадеб, пока машина медленно ехала к дому. Некоторые выглядели обитаемыми – во дворах сушилось белье на деревянных шестах, рядом с низкими оградками поблескивали спицами велосипеды. Крайние два дома казались нежилыми. У предпоследней усадебки Эльк остановил машину.

– Тут жил Старый Йонс, – сообщил мужчина. Антиквар сидел, положив руки на руль, странно вздернув плечи, словно опасаясь удара в спину. Было видно, что ему не по себе. – Десять лет назад он был еще жив и сам вышел мне навстречу…

Александра внимательно оглядела дворик, крошечный, неухоженный, заросший высокой травой, полегшей от дождей. Окна домика были наглухо закрыты облезлыми черными ставнями, отчего фасад приобрел угрюмый, нелюдимый вид. Никаких признаков жизни ни в доме, ни поблизости заметно не было.

– Оставим машину здесь! – Эльк заглушил мотор и распахнул дверцу. – Дальше кругом идет канал, трудно будет развернуться. Там топкое место…

Он выбрался наружу, и Александра последовала его примеру. Ветер, дувший, казалось, сразу со всех сторон света, взъерошил ей волосы, как дружеская прохладная рука. Эльк, оглядевшись, сохраняя отстраненный вид сомнамбулы, толкнул низенькую калитку, ведущую в заброшенный двор. Калитка, оказавшаяся не запертой, распахнулась настежь. Впрочем, через нее легко было перешагнуть. В несколько шагов Эльк пересек крошечный двор, поднялся на крыльцо. Рассмотрев и для чего-то ощупав висячий замок на двери, он обернулся к Александре:

– Замок заржавел. Его не открывали несколько месяцев… Или даже лет, точно не сказать. Тут высокая влажность, железо гниет…

– Сколько лет должно быть Старому Йонсу? – спросила женщина, оставаясь возле машины.

Странно, но этот безобидный карликовый поселок, лежавший вдалеке от туристических троп острова, отчего-то внушал ей смутное беспокойство, хотя не могло быть ничего невиннее и безобиднее, чем вид этих традиционных зелено-синих домиков, тонущих в золотистом полуденном тумане.

– Я подсчитал… Девяносто семь, – ответил Эльк, вновь потрогав замок и отряхивая запачканные ржавчиной пальцы. – Я сумасшедший, конечно. Рассчитывал его застать на прежнем месте. Как-то не верится, что некоторые люди могут умереть, правда? Вот есть такие, которых даже не заметишь, если что. Умерли и умерли, и не нужно их. А вот Старый Йонс… Это был старый гвоздь, на котором держалось целое мироздание!

– Можно расспросить соседей! – предложила Александра.

Эльк, прихрамывая сильнее обычного, боком спустился с крыльца и приблизился к ней, отрицательно качая головой:

– Не стоит! Честно говоря, я ничего не хочу знать.

И художница отлично его поняла. Помогая спутнику перетаскивать припасы в соседний двор, такой же запущенный и заросший жесткой высокой травой, она думала о том, что и сама предпочла бы не получать некоторых печальных известий. «Даже если ты знаешь, что человека больше нет, но еще никто об этом прямо не сказал, не все кончено… О нем можно думать как о живом!»

Эльк отпер бабушкин домик – точную копию дома Старого Йонса, который, в свою очередь, ничем не отличался от остальных домиков по соседству. Низенькая дверь, выкрашенная изрядно облупившейся черной краской, отворилась, и на визитеров дохнуло едким запахом плесени. Александра невольно отшатнулась. Эльк, вглядываясь в темноту сеней, нахмурился:

– Как я и думал… Дом насквозь прогнил. Нам повезло с погодой, мы отлично устроимся во дворе! За домом есть стол и скамья, под вишней…

Впрочем, вишни уже не оказалось на месте – на месте старого ствола торчал обрубок со сгнившей сердцевиной. Стол и скамья окончательно потеряли следы былой покраски, но были еще достаточно крепки, чтобы служить для нужд пикника. Эльк с помощью Александры разобрал обе корзины, где оказалось решительно все, необходимое для обеда. Они накрыли столешницу огромными клетчатыми салфетками из грубого полотна, расставили пластиковые миски с припасами, одноразовую посуду. Бумажные тарелки и пластиковые стаканы то и дело приходилось придерживать – налетавший порывами морской ветер переворачивал их. Эльк откупорил и разлил белое вино:

– Надеюсь, ты не против? Уже время обеда. Давай выпьем за тебя и твоего нового партнера. Дирк – отличный парень! За успех!

Улыбнувшись, Александра сделала глоток, поставила стакан на столешницу и тут же его подхватила – налетел порыв ветра. Пришлось допить вино. Опустевший стаканчик тут же покатился по салфетке и остановился, уткнувшись в миску с рыбным паштетом. Эльк заботливо угощал гостью, предлагая ей сыр, селедочный салат, соленые орехи. Закуски были самые незамысловатые, больше сытные, чем изысканные, зато вино оказалось очень дорогим десятилетним бордо. Александра, бывая в Нидерландах, не раз отмечала этот контраст, бывая на фуршетах. Простая крестьянская пища дерзко и гармонично сочеталась с элитными напитками, достойными чопорных приемов. Это сочетание ярко отражало сам голландский характер – независимый, чуждый навязанных условностей.

– За Маркен! – Александра поймала свой стакан и протянула его Эльку. Мужчина незамедлительно заполнил его. – Знаешь, я и сама начинаю верить в то, что все образуется… Спасибо тебе!

– Да-да, все будет чудесно! – кивнул Эльк. Его бледные щеки разрумянились от вина, глаза блестели, светлые волосы, пронизанные солнцем, то и дело вздымал ветер. Царапина под глазом придавала его корректному облику нечто хулиганское и очень молодила антиквара. – Чудесно и прекрасно. Я сам счастлив, что сумел найти для тебя нового партнера. А Барбара… Забудь!

Он пренебрежительно поморщился, наполнил свой стаканчик и приветственно поднял его:

– За Маркен!

Александра, не привыкшая и не любившая пить, уже ощущала головокружение. Впрочем, сейчас оно ее не раздражало – ей хотелось любой ценой избавиться от тревог, которые принесла ей поездка, и еще больше хотелось забыть о тех неприятностях, которые ждали ее в Москве. Как хорошо было просто сидеть на серой шаткой лавке, вытянув ноги, посмеиваться в ответ на шутки Элька, который с упоением рассказывал совершенно безобидные, забавные сплетни о своих соседях по Де Лоир. В его шутливых историях было так мало желчи, что Александра, невольно сравнивая их с россказнями Варвары, проникалась все большей неприязнью к последней. «Хотя она у меня и прежде симпатии не вызывала… «Таких не любят!» – сказала о ней Надя». Мысли о пропавшей подруге больше не тревожили ее, напротив – приобрели горький привкус обиды. Александра ощущала себя обманутой. «Получается, я тревожилась о человеке, который отлично устроился на новом месте и просто не желал возвращаться к домашней рутине! – говорила она себе, сминая в кулаке хрупкий стаканчик. – Столько нервов, усилий, трат – и зря… Ей просто не хотелось связываться с родственниками! Но…» Александра нахмурилась и растерла внезапно занывший висок. Вино, как всегда, жестоко мстило ей за несколько сделанных глотков.