Миллениум - Николай Симонов

На пустынном причале у самой кромки воды стояла молодая женщина в скромном холщевом сарафане и темным платком на голове. Она напряженно всматривалась в круги, образовавшиеся на воде, как будто уже знала о том, что они могут означать.

— Березка, здравствуй, это мы! — приветствовала ее Медвяная Роса.

— Да, я вас вижу, но только очень смутно. Я уже все поняла. Ночью мне приснился сон, что, будто бы я стою на причале и кого-то жду. Проснувшись, я не стала раздумывать, и поспешила вас встретить, — очень кратко и емко сообщила Березка.

— Мы только на пару минут, чтобы попрощаться. Впереди у нас долгий путь через Кольцо Времени, — объяснила причину их кратковременного визита Медвяная Роса.

— Вы ведь вернетесь? — с надеждой в голосе спросила Березка.

— Обязательно вернемся, — сказал Павлов и при этих словах в ладони его правой руки ярко вспыхнули два меленьких изумруда, оставленные ему Забавой и Младшей Досей в качестве подарка "женщине, которая его любит и ждет".

Он вышел из лодки на причал и протянул Березке эти два камушка. Молодая вдова со слезами на глазах приняла его подарок, и, сжав камушки в кулаке, всхлипнула, понуро опустила голову, ничего не сказав, повернулась и медленно стала подниматься по ступенькам наверх.

— Прости! — крикнул он ей.

Березка обернулась, и их глаза встретились. Как только это случилось, почва под ногами Павлова провалилось, и он полетел вниз в бездонную черную пустоту.

ГЛАВА 2.

КАПСУЛА N 2XX + XY

Без четверти три на мобильный телефон Геннадия Галыгина позвонил г-н Терехов, и, извинившись за опоздание, сказал, что находится в кафе по указанному им адресу и ждет его, либо его секундантов. Антон Шлыков и Александр Андреев его разговор слышали, и, не дожидаясь, когда он их попросит проследовать к месту встречи, стали собираться на выход.

— Ты, главное, береги свои нервы, и не раскисай прежде времени, — напутствовал его Александр Андреев.

— Разберемся! — попытался поднять ему настроение Антон Шлыков.

Едва его друзья-коллеги вышли из кабинета, как на рабочем столе Антона Шлыкова зазвенел телефон. Галыгин перехватил входящий вызов. Звонил бывший одноклассник Антона, ставший православным священником, то есть отец Андрей. Поздоровавшись, священник сказал, что у него какие-то непонятные проблемы с ноутбуком: появляется синий экран, — и просил у него, как у специалиста, совета.

Галыгин дружелюбно ответил, что появляющийся синий экран, — это, скорее всего, предупреждение о том, что операционная система, установленная на ноутбуке, работает нестабильно, вот-вот рухнет, и рекомендовал отцу Андрею ее переустановить.

— Может ли это быть как-то связано с "проблемой 2000"? — волновался батюшка.

— Причин может быть несколько: от отказа одного из мостов материнской платы до банального вируса. "Проблема-2000" тут не причем, — объяснил Галыгин и предложил в случае, если переустановка OS не даст результата, привезти свой ноутбук в Вычислительный центр, где его протестирует специалист по "железу".

Отец Андрей рассыпался в благодарностях, но прежде, чем разговор закончился, Галыгин успел сказать, что у него к нему тоже есть вопрос профессионального характера.

— Богословский, риторический, философский? — попросил уточнить отец Андрей.

— Скорее, предметный, существенный. Кто такой Бафомет? — спросил Галыгин, что называется, в лоб.

— Бафомет?! — удивился отец Андрей, и в трубке послышались короткие гудки.

Галыгин недоуменно хмыкнул и через опцию KUHEN попытался проследить, о чем думает программа "ЭП-Мастер".

Программа, хоть и медленно, сочиняла очередной сюжет повествовательного произведения о путешествии во времени, которое литературный герой должен был совершить после того, как полетел вниз в бездонную черную пустоту.

Прочитав отдельные заготовки, Галыгин забеспокоился. К предыдущим новеллам и эпизодам они имели весьма опосредствованное отношение. Из этого, по его мнению, следовало, что потеря AS/400, возможно, привела к рассогласованию алгоритмов описания ситуаций кризиса, кульминации и развязки. Жизнь и судьба главного героя повествовательного произведения кардинально изменились. Читатель может убедиться в этом сам.

Если время — сущее в себе,

То его нельзя искупить…

Несбывшееся и сбывшееся

Приводят всегда к настоящему

Т. Элиот

I

Проснувшись, Павлов сразу понял: что-то не так, как надо: и кровать не его, и постельное белье, пахнет не фиалками, а касторкой, и через полуоткрытое окно, задернутое плотными пыльными шторами, до него доносится не монотонный шум морского прибоя, а гул просыпающегося мегаполиса. Впрочем, шум прибоя ему, наверное, привиделся во сне.

Он перевернулся на левый бок, ощущая в висках и затылке тупую боль. Понаблюдав за исчезающей на полу, выложенном старинным дубовым паркетом, лунной дорожкой бледно-серебристого цвета, он приподнялся, осмотрелся и с удовлетворением отметил, что он не в гостях и не в медицинском вытрезвителе, а в съемной квартире.

— Так, так. Все понятно. Я, наверное, вчера перебрал и прибыл на ночлег на автопилоте. Меня заклинило, и я никак не могу выйти из сна в реальность, — подумал он и решил с подъемом не торопиться, еще немного полежать и вспомнить обстоятельства вчерашнего дня.

Вчерашний день начался, как обычно: с тяжелого похмелья и страстного желания напиться до самозабвения. На работу в Министерство геологии СССР он не ходил уже две недели именно из-за этого состояния (просто не мог работать), пил сутки напролет и никак не мог остановиться. Он поссорился с отцом и старшим братом, которые хотели отправить его на принудительное лечение в наркологический диспансер, и поселился у своего приятеля Леонида Чупеева в его уютной комнате в коммунальной квартире в доме на Лесной улице. Сам хозяин комнаты в это время находился в длительной служебной командировке на границе китайской Гоби с монгольским Алтаем.

Согласно сухому протоколу событий, отложившихся в его памяти, вчера было 14 мая 1990 года, понедельник. Проснувшись и опохмелившись фужером "Советского" полусладкого, он отправился на Белорусский вокзал, прикупил у знакомого бутлегера пол-литра самогона, сел в электричку и через полчаса уже был в Лобне — чудесном подмосковном городке рядом с Шереметьево. В Лобне в частном доме на улице Геологов проживала Катерина — его новая пассия, которой он обещал построить на огороде теплицу.

Катерине было уже за сорок, но выглядела она под тридцать, имела осиную талию, два высших образования и воспитывала несовершеннолетнюю дочь Нику. Теплица была уже наполовину готова, поэтому особенно ему напрягаться не пришлось, то есть, конечно, пришлось, но уже не в качестве строителя, а темпераментного любовника. Потом Катерина пригласила его отобедать, и они засиделись. Около шести часов вечера к Катерине заглянула ее подруга Елена Владимировна — тоже одинокая и разведенная, и дамы пошли его провожать на железнодорожный вокзал. По дороге они зашли к Елене Владимировне в гости, чтобы полюбоваться на новенький мебельный гарнитур не то румынского, не то финского производства.