Няня на месяц, или я - студентка меда! (СИ) - Рауэр Регина

И затухшие искры костра обид разгораются с новой силой.

Не могу…

— Ты еще и писала, Данька, — Ленька скрипит, как ворчливая бабка, — ты ведь знаешь, что если я раз не ответил, то занят и стучать мне по всем почтам не надо!

— Я тебе только в WhatsApp написала, что бы перезвонил, как освободишься, Лёнь, — я вздыхаю и да, оправдываюсь.

Оправдываюсь и ненависть к себе появляется сама.

Чего он из меня делает курицу наседку, что названивает беспрестанно? И какого я еще оправдываюсь?!

— Можно было сразу написать и не звонить, — Лёня продолжает наставительно зудеть.

И я сцепляю зубы, чтобы не взорваться, не наговорить лишнего.

Я ведь не ругаться звонила и не сравнивать в очередной раз с Лавровым, который подобных нотаций за звонки не читает и на пропущенные с насмешкой вопрошает, взорвала я дом или так сильно по нему соскучилась.

— Хорошо, я не буду тебе больше звонить, — я соглашаюсь на выдохе и закрываю глаза.

Ни-че-го.

Мы не поругаемся, а потом я вернусь к монстрам, которые дуются, что последнее печенье я отобрала и оставила Кириллу Александровичу, и которые просят почитать «Остров сокровищ», которую им купил вчера прекрасный дядя.

Кто в пять лет читает Стивенсона я у некоторых еще спрошу и поблагодарю, что не Толстой или Достоевский.

На них я уснула бы первой.

— Молодец, — Лёня удовлетворенно вздыхает, и послушной дрессированной собачкой я себя ощущаю именно в этот момент, а не когда Аня сказала: «Фу!». — И да, Данька, мама сегодня зовет к себе. Ты ведь приедешь?

Риторический вопрос.

Я должна поехать, иначе Марта Петровна будет расстроена… но вместо согласия, я спрашиваю то, о чем поклялась себе разговор не поднимать:

— Лёнь, почему ты меня с утра не отвез в больницу?

— А должен был?! — он оглушительно фыркает, давится своим фырканьем и, помолчав, недоуменно-раздраженно интересуется. — Дань, ты чего?

— Ничего, — я отзываюсь эхом и жмурюсь.

Сегодня я уже ревела, хватит.

— У тебя опять какие-то закидоны, Дарья! — Лёнька сердится. — Куда я должен был тебя отвезти? У нас с тобой разговора даже на эту тему не было! И ты чего, маленькая? Ты ведь добралась сама? Добралась! Так чего сейчас устраиваешь?

— Ничего, — я повторяю и, без того кажущий тяжелым, айфон совсем оттягивает руку, тянет ее отпустить.

— Знаешь, Данька, — после долгого и весомого молчания, как умеет только он, заговаривает Леонид Аркадьевич, — с тобой последнее время очень трудно. Я устал. Не приезжай сегодня к маме, я скажу ей, что у тебя учеба. Мне надо отдохнуть.

— Я…

Я остаюсь с замолчавшим телефоном посреди гостиной, опускаю руку и ощущаю тупую боль в груди.

Сердце в прямом смысле слова у меня болит первый раз в жизни.

Лавров приезжает не в семь и даже не восемь.

Он объявляется полдесятого, когда мы с монстрами совместными усилиями уже сварганили борщ, я получила покровительственную высокую оценку: «Есть можно», прочитала «Остров сокровищ» до появления Сильвера и прослушала раз сто «Пятнадцать человек на сундук мертвеца…» под аккомпанемент Вуди Вудпекера, которого старательно пародировали суслики для страха.

И монстры, повязав банданы как у пиратов, как раз скачут по диванам зигзагами и потрошат подушки, заряжая ими друг другу и мне за компанию.

— Все семьдесят пять не вернулись домой… — восторженно верещит Яна, прыгая с дивана на кресло, а с того на второй диван.

— … они потонули в пучине морской, — азартно горланит Ян, вырываясь на передний план и ныряя мне под руку, чтобы кинуться к дверям.

— Я вас сама утоплю, кракены! — кровожадно рявкаю, пытаясь их перекричать и кидаю в Яна подушкой.

Рявкаю, впрочем, без злости.

Злиться сегодня у меня на сусликов не получается, они отвлекают меня, занимают все мысли, и я им за это благодарна.

— Сначала догони! — Ян от подушки укорачивается и, показывая мне язык, выскакивает в коридор.

Я же получаю другой подушкой от Яны и кидаюсь за ней. Нет, я их все ж поймаю и умываться отправлю!

— А-а-а, Даша, Черный Пес! Полундра! — истошный вопль Яна, заставляет замереть, перестав щекотать Янку в надежде на капитуляцию. — Вражеский захват!

Мы с ней переглядываемся, но встать с дивана и выскочить в коридор не успеваем.

«Черный пес» в лице Кирилла Александровича появляется сам, тащит перекинутого через плечо раскрасневшегося Яна и обводит гостиную смеющимся взглядом, останавливается на мне:

— Дарья Владимировна, объяснишь?

— Про пиратов книги покупаю не я, — пользуясь тем, что некоторые не злятся, я подхожу к Лаврову и Яна у него отвоевываю, суслик послушной обезьянкой переползает ко мне на руки, — ждем Купера и Майн Рида. Всю жизнь хотела выйти на тропу войну и побыть вождем племени Чингачгука.

— Они сами упросили «Остров сокровищ», — почти обиженно буркает Лавров, пока я выцарапываю из подушек Яну и не даю сбежать.

— В следующий раз, если будут просить книжку с картинками, не поддавайтесь, — наставительно сообщаю, буксируя монстров к ванной по полу за руки, — а то знаете, каких только книжек с картинками не бывает…

Нервный смешок под пыхтение сусликов вырывается сам, и к, кажется, ошарашенному Лаврову в гостиную я обратно заглядываю, чтобы проинформировать:

— На плите борщ, в шкафу венское печенье.

Его потерянное: «Спасибо» остается старательно не услышанным.

Некогда мне.

Монстры выдвигают ультиматум, требуя ванную, уточек и горы пены. И до детской мы в итоге добираемся только в одиннадцать, залив пол, развесив пену по всем поверхностям и щедро обрызгав меня с ног до головы.

— Все, чудовища, спать, — командую непререкаемым тоном, подсознательно ощущая, что первое чудовище, которое уснет, буду я сама.

— А сказку? — в кроватях они садятся синхронно, обиженно куксятся, и я сдаюсь, согласно вздыхаю и предупреждаю:

— Одну главу, суслики.

— Ла-дно!

И за первой главой идет вторая, а потом третья.

Я медлю уйти, за окном все также льет, начинает грохотать. И признаваться, что грозу я слегка… не люблю, мне не хочется. Возвращаться в собственную пустую квартиру я тоже не хочу, но к Димычу не уехать, без причин сваливаться, как снег на голову, я не стала бы. Ему придется рассказывать, что случилось, а я не могу.

Даже ему.

— … это была не та карта, которую мы нашли в сундуке Билли Бонса… — я читаю практически по ролям, меняю голос и, ловя боковым зрением, замерших и обратившихся в слух сусликов, сама увлекаюсь.

И Кирилла Александровича замечаю далеко не сразу.

Он переоделся, и в свободной вылинявшей футболке со скелетами, в джинсах, в карманы которых сунул руки, Лавров, правда, выглядит домашним.

Усталым, но каким-то довольным… умиротворенным, что ли.

Смотрит на нас, прислонившись к косяку, и я прерываюсь, замолкаю и кошусь на часы. Время уже к полночи.

Пора, как говориться, и честь знать.

— Извините, я уйду сейчас, — я приподнимаюсь и слушать выговор за сдвинутые кровати готова.

Монстры уговорили и утянули меня с собой, забрались с двух сторон, заглядывая то в книгу, то мне в лицо, и смешно сопя.

И парализующий взгляд Лаврова я ловлю, так окончательно не встав. Суслики, почти уснув, все равно удерживают, и потемневшие глаза Кирилла Александровича очень хорошо им в этом помогают.

— Нет, — он говорит резко, слишком быстро, и я не могу разобраться приказ или просьба слышится следом севшим голосом, — останься…

Глава 23

Я остаюсь.

Составляю компанию за поздним ужином, который незаметно перетекает в посиделки, ночные, с бокалами вина и разговорами.

Обо всем и ни о чем.

Лавров делится сегодняшним днем, говорит о работе, и его интересно слушать, спрашивать и просвещаться «на будущее». Кафедра анестезиологии, реаниматологии, токсикологии и, заодно, трансфузиологии меня еще ждет.

Если раньше не отчислят.