Меч Немезиды - Данил Корецкий

Карпенко похлопал оправданного по плечу:

— Видишь, у нас справедливый суд!

— Действительно, — Шаура вытер платком вспотевший лоб.

— Я даже не ожидал, что на судью так подействует моя речь, — самодовольно сказал адвокат.

— Что решил? — спросил Карпенко.

— Я согласен! — радостно выдохнул Шаура. Формулировки приговора официально расставили все по местам, и он уже не чувствовал себя убийцей. Будто камень с души свалился! — Только… На выходе могут быть проблемы…

— Проблемы? — Карпенко презрительно выпятил губу. — Этих бандюков четверо, а нас трое. Не справимся, что ли?

Действительно! Главное не сила и не количество противника. Главное — моральный дух! А к майору Шауре возвращался обычный боевой настрой и установка на победу в любых, даже самых неблагоприятных условиях.

— Да конечно справимся! — окрыленно согласился Шаура.

Они вышли из здания суда, на крыльце их встретил разбитной парень приблатненного вида с цепким взглядом прищуренных глаз.

— Майор Королев, — представил его Карпенко.

Шаура и Королев обменялись рукопожатиями. За ними внимательно наблюдала четверка бритоголовых. Резкое изменение обстановки им явно не нравилось.

— Эй, пацаны, есть проблемы?! — скривив губы и по-блатному растягивая слова, спросил Королев, небрежно распахивая куртку. Волчьи взгляды уперлись в открытую кобуру с торчащей наружу рифленой рукояткой. Потом оценивающе прошлись по лицам и фигурам Шауры и его новых друзей. Очевидно, результат сканирования оказался неутешительным: четверо качков мрачно переглянулись, сплюнули злобно на асфальт и молча направились к остановке машин.

— Вот и все, — перевел дух Шаура.

— Нет, не все, — поправил его Карпенко. — Это только начало.

— И что это все значит? — Григорьев до крови прокусил нижнюю губу и время от времени начинал непроизвольно барабанить пальцами по колену, тут же накрывая их ладонью другой руки.

Караваев сидел в директорском кресле за полированным столом Григорьева и, оцепенело глядя перед собой, пил «Мартель», а хозяин кабинета пристроился на боковом диванчике, откинув голову на высокую спинку. Ему тоже хотелось выпить, но никто не предлагал. Мерно и равнодушно отсчитывали время большие напольные часы «Zenite» в полированном ореховом корпусе, приобретенные Паном у одного из известных столичных антикваров.

Раз-два — мерно раскачивался тяжелый маятник с желтым, похожим на солнце кругом, отсекая от жизни и отбрасывая в вечность уходящие минуты. Раз-два… Так он раскачивался добрых сто лет: слева направо, справа налево — из крайности в крайность, золотую середину на Руси никогда не жаловали, умеренность не ценили, а когда маятник занимал среднее положение, то временно, ибо это означало непорядок: завод кончился или пружинка сломалась…

Раз-два, раз-два… Сейчас старинные часы отсчитывали новое время для фирмы «Удача», для казино «Алмаз» и для Караваева с Григорьевым. Для них — в особенности. Потому что рулетка будет крутиться и при других хозяевах, и бармену найдется работа, и охранникам, и официантам, а тем более голоногим девочкам… Никого не обидят. Только Дядя и Пан все потеряют. И деньги, и квартиры, и машины, и дорогие костюмы… А главное — положение потеряют. А следом — головы. С бедными и слабыми сейчас не считаются — говорят, время такое. Но время всегда одинаковое — старинные часы это подтвердят. Люди такие!

Изменились люди, другими стали… А часы и время все те же. Качается ореховый маятник, тускло блестит золотое солнце, уходят минуты жизни…

На мониторе видно, как бандиты погрузились в свой «Мерседес» и выехали со стоянки. Несколько охранников с видом победителей показали им вслед непристойные жесты и направились по своим местам. Для всех, кроме Караваева и Григорьева, инцидент был исчерпан. В игровом зале поредевшие игроки взбодрились виски и коньяком и вновь вернулись к столам. И новые гости появляются на пороге, успокоившийся администратор встречает их дежурной улыбкой.

— Это значит, что у нас хотят отнять бизнес, — сипло сказал Караваев. — Как у последних лохов!

Виктор выглядел подавленным. Его кожаная жилетка висела на спинке кресла, рукава водолазки задрались почти до локтей. Он одним глотком допил коньяк и со стуком поставил бокал на стол.

— Только вот им всем! — Дядя свернул дулю и показал ее почему-то внешнему монитору. — Я разберусь, кто за этим стоит, и дам «обратку»!

— За этим могут стоять только серьезные люди, — сказал Григорьев, сцепив руки на колене. Пальцы правой руки все еще дергались. — Очень серьезные!

— Ясное дело! Раз они поперли, то все варианты продумали… Знаешь что, давай сегодня здесь заночуем! Запрем этаж, поставим охрану, дверь железная…

— Давай, давай, — кивнул Пан, чтобы успокоить напарника. — От них всего ждать можно. Надо пересидеть пару дней…

А сам подумал, что это все фигня: всю жизнь за железной дверью не просидишь!

— Но кто за ними стоит? Кто?! Кто?! — Дядя стукнул кулаком по столу. — «Синие»? Но с чего вдруг они на нас поперли?! И почему братва за нас не подписывается — ведь завтра «синие» могут и к ним прийти!

— Стоп! — От внезапно пришедшей мысли у Григорьева перехватило дыхание. — Знаешь, чья эта работа?

— Чья?! — вскинулся Караваев.

— Этого хмыря из комиссии по азартным играм! — Дядя вскочил и двумя руками оперся на стол. Его лицо приблизилось к лицу компаньона. — Может, не его самого, но ветер дует из этого осиного гнезда!

— Думаешь, городская власть натравила на нас «синих»?!

— Сто пудов! Больше некому! Мы же нарушили их правила, отказались платить по их ставкам! Такое не прощают. Думаешь, случайно к нам зачастили пожарники, налоговики, санинспекция? От них-то мы откупились, вот тогда в ход пошли «синие»! Это и есть их козырная карта!

Караваев обхватил голову руками и задумался.

— Если так, то это все объясняет. И почему братва осталась в стороне — тоже ясно… Но тогда… Против власти не попрешь!

— Так чего делать?

Караваев вскинул голову, долгим взглядом уставившись на компаньона. Они давно знали друг друга и научились понимать практически без слов.

— А чего делать, — наконец нарушил молчание Дядя. — Сохранить то, что можно. И перебраться в другое место. Куда-нибудь на периферию. В конце концов, на Москве свет клином не сошелся. Деньги можно делать где угодно. Выбрать любой южный городишко и перебраться туда. Например, в Тиходонск!

— Почему именно в Тиходонск? — печально спросил Пан.

— По двум причинам… — Караваев встал, прошелся по кабинету. — Игорный бизнес на Дону не развит, есть возможность хорошо развернуться… К тому же там все дешевле: земля, квартиры, чиновники…

Григорьев подавленно молчал. Ему совсем не нравилась идея уходить из Москвы.

— А главное, нам все равно придется переезжать туда через несколько лет, — Караваев наклонился и теперь говорил своему приближенному в самое ухо. — Потому что готовится решение на правительственном уровне: все азартные игры будут разрешены только в специально отведенных зонах. И одна из таких зон расположится как раз под Тиходонском…

Караваев выпрямился и уже в полный голос сказал:

— А главное — там тепло, замечательные фрукты-овощи! В Москве таких не купишь…

Дядя подмигнул, но Григорьев видел, что тот успокаивает сам себя.

Они были чем-то похожи. Нет, не чертами внешности. Просто и Карпенко, и Черкасов были выращены в одном инкубаторе, оба прошли огонь, воду и медные трубы службы в органах госбезопасности, оба участвовали в боевых операциях, и тот и другой достигли генеральских погон… Эти мужчины несли на мощных плечах бремя государственной власти, они привыкли отдавать приказы и решать судьбы других людей, а потому излучали властную уверенность и чисто физическое превосходство над всеми другими. У обоих были деформированные уши борцов, «набитые» костяшки пальцев, характерные для боксеров и рукопашников, жесткие прищуры профессиональных стрелков.

Только Черкасов два года назад неизвестными путями вдруг стал банкиром, и теперь в их облике можно было отыскать все больше отличий. Начать с того, что Карпенко на служебном «Авенсисе» приехал в элитный поселок на Рублевке и долго ждал разрешения, чтобы миновать шлагбаум, потом внутренняя охрана пропустила его на территорию шикарного особняка, который принадлежал бывшему сослуживцу. И хотя обнялись они вполне искренне, Карпенко на миг ощутил чувство ущербности, как бедный родственник, приехавший к разбогатевшей родне.

— Ну, рассказывай! — Черкасов хлопнул его по плечу. — Как живешь? Кого из наших встречаешь? Какие новости?

Карпенко открыл было рот, но не успел ничего сказать.

— Пойдем в столовую! Я сказал повару, чтобы приготовил что-нибудь вкусное, сейчас перекусим.