Искры и зеркала - Дорофея Ларичева

Вон Машка с Брониславом. Она заставила его рассказывать о батискафе, о силе давления воды, о толщине стен и сопротивлении материала этому давлению. Хитрюга, усердно делает вид, что ей интересно. Нет, действительно интересно. Профессор Соловьев спокоен, сейчас ему кажется, он смирился со своим положением не главного героя, потому самозабвенно читает лекцию. Но это не так. Жажда реванша зреет в тени прочих эмоций.

«Боже, как же страшно так ощущать людей! – ужаснулась Дорофея. – Каково Нике, если она еще и сенс? Ланс не психолог, но ему тоже должно быть нелегко. Каково это – принять подобный дар и не сломаться?»

Она замерла у двери каюты, вдруг почувствовав, как к горлу подкатывает ком. В сознании горела карта эмоций всей команды корабля – карта надежд, чаяний, пороков и страхов. Это ужасно постоянно видеть людей даже не без одежды, без кожи. Прозрачные бурлящие сосуды страстей – разноцветных, меняющихся ежесекундно, расплескивающих свои эмоции на других.

Воздуха не хватало. В глазах потемнело до ярких мелькающих искорок, обжигающих зрачки. Пальцы пару раз схватили воздух, не сумев зацепиться за двоящуюся, туманную дверную ручку.

– Тихо, девочка. Я все понимаю. – Голос Никитина прозвучал сквозь шум крови в ушах. – Это пройдет, притупится со временем. Дар всегда так режется – как молодой зуб – с болью и опухолью. Терпи. Я тоже… – Он запнулся, пробормотал нечто невнятное.

Вот оно что, док – сам шкатулочка с сюрпризом. Она понимающе закивала. Вжалась лбом в его плечо, ища помощи и поддержки.

– Что с ней?

Ланс перепуганный, запыхавшийся выскочил из каюты, оторвал Дору от профессора, сам обнял ее за плечи.

– Держись. Тебе еще хуже будет, когда мы опустимся на дно, – «утешил» он ее. – Ты те железяки расшевелишь.

Помнишь, как они сияли? Вот нам нужен хотя бы один осколок.

Он тряс ее за плечи, она безвольно мотала головой, постепенно приходя в себя. Кто еще сбежался поглазеть на ее слабость? Маха сочувственно держит ее за руку. Везет девчонке. Машкины способности врожденные, но только начали проклевываться и беспокойства не доставляют. А ее, Дору в лаборатории собрали, поэтому так и колбасит.

– Готовы к погружению? – Усатый капитан выглянул из-за двери. – Мы на месте. Вертолет вылетел.

– Пошли, проводишь. – Ланс потянул девушку за собой. – Поняла, что должна делать?

– Да.

– Если что, док подскажет. Он в таких вопросах профи.

– А мне можно с вами? – пристала к Брониславу Маха. Тот раздраженно отмахнулся, стремясь избавиться от надоедливой девчонки. – Ну, пожа-алуйста! Дорка уже плавала, а я тоже хочу-у – заныла она, сердито косясь на своего клона.

«Да она же от нас с Лансом внимание отвлекает!» – догадалась Дорофея.

И действительно, тот до боли сжал ее плечо, всматривался в лицо девушки требовательно, внимательно. И от взгляда его светлых глаз у Доры заныло в груди.

– Береги себя, будь осторожна, – шептал он, щекоча дыханием щеку. – От того, насколько успешно ты сейчас будешь действовать, зависит твоя жизнь. А возможно, не только твоя. Верю в тебя.

Дора хотела отвести глаза от его лица, но не смогла.

«Он старше моего отца, хоть выглядит недопустимо юным», – попыталась осадить она себя. Но сердце не принимало доводов. Вместо ответов она сама сжала его плечо, впилась сквозь клетчатую рубашку ногтями в кожу. И только тогда он удовлетворенно улыбнулся, выпустил ее и, не оглядываясь, взбежал по лесенке, исчез в чреве батискафа.

Лязгнула крышка люка. Над батискафом завис грохочущий лопастями вертолет. Как вести себя дальше? У кого спросить совета?

– Дорофея, Мария, – позвал профессор Никитин, – пора. Им нужно помочь.

Ну да, довести себя до полуобморока, разгоняя по жилам кровь, погрузиться в транс, представить себя в родном мире.

Пока Роберт подключал раздобытый Лансом прибор, пока закреплял на присосках провода, защелкивал на голове обруч и на руках тяжелые металлические браслеты, Дора послушно думала о далекой родине. Выходило не лучшим образом. В каюте пахло краской и резиной. Мигающие лампочки приборов и яркие мониторы компьютеров отвлекали внимание. В грязный иллюминатор украдкой заглянул чересчур любопытный матрос. Разве сосредоточишься?

Никитин поднял черными очками, точно ободком, волосы наверх, ожесточенно застучал по клавиатуре, попутно умудряясь объяснять какому-то военному всю важность грядущего эксперимента. Военный скептически хмурил лоб в ответ на научные термины, даже вставлял свои замечания. Да когда же они заткнутся?!

– Мы на месте. Вижу свечение. – Голос Ланса завибрировал в динамиках. – Добавь эмоций, девочка. Мне нужно точное место, чтобы запустить в ил механическую руку.

Ника

Марат прибыл минута в минуту, спрыгнул на мостовую, сделав знак «шлепалке» улетать, галантно поклонился, пряча усмешку в бородке. Ника с мстительным удовольствием отметила: сердце при виде этого проходимца больше не замирает. Но ему об этом знать не обязательно. Поэтому стоит взволнованно похлопать ресницами, смущенно опустить глаза и неуверенно протянуть руку для приветствия. Ишь, усмехается, наглец, уверен в своей неотразимости.

– Ты один прибыл? – уточнила она и так понятный факт.

– Да, остальные заняты, – коротко ответил он.

Ясно, Зойка предупреждала. В Европе пока тихо, а у американцев совсем пакость творится: звери мутируют стремительно, люди постепенно раскрывают таланты, слухи об «ускоренной эволюции» просачиваются в прессу.

В Европе сейчас Саммит собрался по проблемам мутаций. Все спецслужбы на рогах стоят.

– Нащупала Альфу с Гаммой? – Марат снял черные очки, чуть ослабил узел пестрого галстука и теперь осматривал безлюдную площадь парализованного на время облавы города.

– Не уверена, – честно призналась Ника. – Чересчур много мигрантов. Еще парочка готова проклюнуться, а я никак не определю направление. Это отвлекает от основной цели.

– Ты их не сопровождала в мир? – на всякий случай уточнил Марат.

– Не. – Она мотнула головой, отчего роскошные рыжие кудри взметнулись облаком. – Не знаю их энергетики и не могу поручиться, что правильно собрала остаточные следы с помещения и девочек. Оцепили шесть кварталов на востоке, мои люди проверяют каждый закоулок, мирные жители пугаются.

– Пусть пугаются. – Марат поморщился. – Лучше так, чем сгинуть в грядущей войне новорожденных магов.

– Вы уже ей название дали?

Ника невольно улыбнулась. Ясно, кто дал. Маратик постарался. Сенсом он всегда был слабеньким, но творческую жилку проявлять умудрялся к месту и не к месту. А уж интриговать у него выходило еще лучше.

– Ты мне покажешь собранное мигрантами устройство и девочек?

– Вот зачем ты прибыл. Войну предотвратить хочется, но устройство ретросдвига дай, – не удержалась Ильина.

– Радость моя рыжекосая, – сверкнул белозубой улыбкой гость, – как бы мы ни задавались, мы люди маленькие, подневольные. Несмотря на просьбы дождаться разрешения ситуации, начальство собирается передать гражданским целый букет мигрантских технологий, главным образом по технике и медицине. Это тоже технология, и она ценна.

Они пересекли площадь и оказались в здании Комиссии по развитию. Лифт послушно устремился в подземелье.

– Ты оставила девочек без присмотра, хотя их дважды похищали, – уколол Веронику Марат.

– Ланс не в счет. – Ильина сделала растерянное лицо, внутренне посмеиваясь. Стоит показать мужчине, что он тебе небезразличен, тот немедленно начнет расширять территорию влияния, вызывая чувство вины. Знает, что она с ним играет, а остановиться не может. – Мальчик был обижен на меня и повел себя как дурак, собравшись действовать в обход.

– Сознайся он сразу, все было бы иначе, – проворчал столичный гость, завороженно рассматривая счетчик этажей. Как же медленно!

– Тогда бы он не спас моих мухоловок от этого. – Ника усмехнулась. Створки лифта разъехались в стороны, выпуская сенсов в короткий коридорчик, из которого уже был виден зал с установкой ретросдвига.

– Впечатляет, – согласился Марат, подходя поближе, касаясь подушечками пальцев гладкой поверхности колонн.

Пару минут он изучал, прощупывал конструкцию. Затем достал багетку – единственный инструмент, позволяющий сенсу передавать собранную энергию на расстояние. Он поводил металлической трубкой, испускающей зеленоватые лучи, над висящей между колоннами платформой, сделал несколько снимков фотоаппаратом, болтающимся на шее.

– А ты знаешь… – начал Марат, но осекся, увидев, как изменилось лицо Ильиной. Он тоже это почувствовал.

Не так, как она, а отдаленно, словно дуновение сквозняка, словно чей-то настоятельный взгляд из толпы, когда знаешь, что на тебя обратили внимание, но не можешь вычислить, кто именно.