Искры и зеркала - Дорофея Ларичева

– Остынь, – поморщился Ланс. – Егор, мой помощник, уже девять лет бьется. Он в твоем мире столько же, сколько и Бета, и до сих пор не достиг успеха. На стороне подлеца правительство и военные. Ученые с пеной у рта воспевают перспективы миграции из вашего перенаселенного, загаженного мирка. Бетой можно заняться, разобравшись с местными бандитами.

– Самое главное, – перебил его Роберт, – выяснить – стоит ли над этой троицей кто-то еще. Или они от рождения такие умные и талантливые, до всего сами дошли? Как правило, знания и могущество на халяву обывателям не падают. И где скрывается Дельта?

– Думаешь? – Ника зевнула. – Простите, уже ничего не соображаю, нужно отдохнуть, – пожаловалась она. – В последний раз нормально спала на корабле, когда плыла в Барск к моим мухоловкам.

– Знаешь, ты прав, – не расслышав жалобы Ильиной, оживился Ланс. – Спасибо Доре, я побеседовал с Егором. Он считает действия Беты недостаточно самостоятельными и свободными. Предлагаю сейчас полететь…

– Тихо. – Роберт взъерошил волосы на затылке и обернулся к Нике. – Мне тоже нужен отдых. Ваша теория заговора требует обстоятельного обдумывания. Во сне. Девочки в безопасности, а бандиты подождут.

– Тут есть две комнаты и душ. Пойдемте, я вас расселю, – мгновенно согласилась Ника.

– Ого, ты что тут, к ядерной войне готовилась? – поразился Броня.

– Ты не поверишь, но да, готовилась. Только к магической.

Уже через полчаса Дорофея изучала засохшие потеки светло-зеленой краски на холодных стенах подземного каземата. Даже в бледном свете ночника было видно – штукатурили и красили наспех, не заботясь о красоте, а только о функциональности помещения.

Наверху двухъярусной койки мирно посапывала Машка. Счастливая, сразу уснула. Ника свернулась клубочком на кровати напротив, обняла вторую подушку, прижала к животу, высунула ногу из-под одеяла, улыбается во сне. А вот Дора чувствовала себя ответственной за судьбу этого чудесного мира и повстречавшихся ей людей. Оказывается, они ей небезразличны.

Она задремала незаметно. И сразу оказалась на широкой улице старинного города. Подобный антураж обожают изображать в играх: под небом, укутанным осенними тучами, каменные и деревянные дома не выше трех этажей, соседство автомобилей с конными повозками. Разношерстно одетые люди – кто-то в меховых манто, добротных плащах и пальто, кто-то в спецовках поверх вязаных свитеров, кто-то вовсе в лохмотьях. Как она, например. Ощущение голода, сводящее желудок болью, слабость в ногах, чувство бессмысленности существования… Фу, как же гадко! «Это не со мной, не со мной!» – повторила Дорофея, пробуждаясь. Приснится же после дневных волнений!

В голове пульсировал четкий приказ – встань и выйди в коридор. Сил и времени на обдумывание не нашлось. Даже не закралось желание разбудить Нику или Машку. Поэтому девушка подчинилась зову сразу.

Бесшумно отодвинув щеколду девушка шагнула в черноту. Нет, за поворотом теплится бледно-желтый светильник, яркостью сравнимый с отразившейся в луже луной.

– Т-ш-ш-ш… – Ланс приложил палец к губам и повел ее подальше от спальных комнат.

– Зачем меня будил? – сонно пробормотала Дорофея, хватая его за рукав.

– Не спится. – Он вздохнул, прислонился спиной к холодной стене, полуприкрыл глаза. – Я совсем запутался.

– Ты пришел за жалостью?

– В том числе. Тяжело носить все в себе. Рассказать некому. Роберт не поймет, высмеет. Он – вещь в себе, эмоции и чувства держит под замком, нечитаем для меня. И сам в чужую душу не лезет, нытья и жалоб не терпит. Иногда я его за это ненавижу!

Он потер ладонью высокий лоб, убрал светлые длинные пряди. Дора вдруг остро ощутила его одиночество, боль и смятение. Он действительно запутался и не может решить, как действовать дальше. Ему бы помочь, подсказать. Он не может быть плохим, злым.

Повинуясь порыву, она взяла парня за руки, сжала пальцы в своих ладонях, согревая. Ланс не отстранился, наоборот, расслабился, ощущая поддержку.

– Я взял себе это имя только после прошлой миграции, – заговорил он тихо, – когда понял, что за чужими личинами не помню своего настоящего лица, лица Ани. Слияния изменили меня сильнее, чем я ожидал. Там, в убитом ядерной войной мире, я испугался, что уже никогда не найду тех, за кем отправился в путь. В лабораторном журнале императорской пятерки я вычитал, что при миграции земляки должны притягиваться, чаще попадать в один мир. На это рассчитывал государь, отправляя нас в погоню. А я уже сменил два мира, и в каждом мог бы прожить долгую, счастливую жизнь.

– Жалеешь? – Дора заглянула ему в глаза.

– Сейчас нет. – Он мотнул головой, и отросшая челка снова упала на лоб. – Я вселился в одиннадцатилетнего Лансемаса, прожил благополучно семь лет. Только тогда во мне снова начали проявляться слабенькие способности сенса – побочный эффект перемещения и мое благословение. Как бы я искал своих врагов без них? Благодаря дару я определял – стоит ли задерживаться на одном месте или нужно мчаться дальше, отнимать чье-то тело, чью-то жизнь. Каково было мое удивление, когда в «родном» дядьке я обнаружил мерзавца Эпсилона! Он не раскрыл меня, лишенный дара сенса, зато преуспел в создании установки ретросдвига из подручных материалов. Собирался сбежать! Я не позволил, переправил зараженных людей в новую жизнь, а сам, «оттолкнувшись» от энергетики своего погибающего от болезни врага, пришел сюда – с новым именем и судьбой. Чуждое Лансемас превратилось в Ланселота, Ланса.

– Печально.

Дора выпустила руки Ланса и отступила на шаг, прислушиваясь к окружающей их тишине подземелья. Здесь, в темноте, притаился третий. Он незаметен для своего подопечного, но Дора каким-то непонятным ей образом его опознала и решила не выдавать.

– Ты знаешь, как остановить поток мигрантов?

– Нет. – Ланс расстроенно отвернулся. – Ни малейшей идеи. Зараза уже растеклась по мирам. Я могу попытаться убить зачинщиков, уберечь этот мир. Но миграцию не остановит никто. Просто она не примет кошмарных масштабов, описанных нам Шилом. Надеюсь, нам повезет.

Отделившийся от темноты Роберт грустно улыбнулся:

– Ты не Ланселот. Ты Дон Кихот. Я не верю в удачу. Только в планомерный труд. – Он задрал голову, рассматривая своего бывшего подопечного, словно впервые его увидел. – Шел бы ты спать, великовозрастный мальчик. Люди Председателя и Ники уже ищут наших врагов.

– Сам чего не спишь? Подслушивал? – насупился Ланс.

– Не могу здесь уснуть. Не люблю подземелья. И под воду погружаться не могу. Так что опускаться в батискафе на поиски «метеорита» снова придется тебе.

21 июня. Барск. Григорий Константинович Крылов, Председатель

Выспаться Председателю не удалось. За тяжелыми шторами дышала сыростью отгремевшей грозы ночь, отряхивала капли с листьев кленов и акаций, грустила вместе с приглушенной мелодией дудука, долетавшей из армянского кафе в соседнем доме.

На столике под торшером на доске скучали шахматы. Недоигранная партия с самим собой.

Где-то далеко живут дочки и сын, все от разных жен. Целых девять внуков! А коротает старость он в одиночестве, дни проводит в кознях и интригах.

Привязанность и сочувствие он многие годы считал уделом слабых. А сейчас согласен отдать все за один звонок, за искренний интерес к его персоне со стороны родного человека. Он Кощей – злобный, беспощадный, расчетливый, по праву заслужил прозвище сказочного злодея. Был бы реальный шанс начать все заново, выбрать иную судьбу, он бы…

Вздох. Бессонница, несмотря на снотворное. Старое вино в бокале не тронуто, на красном бархате уже плавают кораблики пылинок. Коллекционные бутылки уже не приносят удовольствия. Да и никогда не приносили, что себе лгать.

Вдруг шторы затрепетали, захлопали и расступились, с балкона в комнату шагнул незваный гость – черноволосый, с породистыми чертами лица.

– Григорий Константинович, нет необходимости вызывать охрану, – предупредительным жестом он остановил потянувшегося к кнопке безопасности Председателя. – Вам я не опасен. Наоборот, полезен. Ибо я единственный, кто способен провести вас в новую беззаботную юность. Мое имя Гамма. Нам есть что обсудить, не так ли?

Все это он выпалил на одном выдохе, и в то же время его голос звучал уверенно, успокаивающе, точно обволакивая слушателя сладким сиропом.

– Мог бы не представляться. – Кощей нехотя сел на стул и неприязненно уставился на гостя.

– О, да я знаменитость! – Гамма усмехнулся, подтащил к столику свободный стул, уселся, забросив ногу на ногу. – Шило постаралась?

– Ты уже давно здесь, никак не меньше двадцати лет, – ворчливо произнес Кощей, так и не решив, отчего вторгшийся на его территорию человек не вызывает в нем негодования. – И до сих пор не преуспел. Тебе нечего мне предложить, раз не явился раньше.