Самозванцы - Сантьяго Гамбоа

Я стоял на оживленной улице, похожей на Тринадцатое шоссе в Боготе. Бесконечные магазины, продавцы, разговаривающие посреди тротуара, галдеж, уличные забегаловки. Мне стало жаль, что нет времени пройтись медленно, глазея по сторонам, потому что я вдруг почувствовал тоску по своему городу, который отсюда казался таким далеким. Но нужно было спешить, и я сел в первое же такси.

В холле «Кемпински» было чрезвычайно много народу; полагаю, из-за огромного потока иностранцев и потому, что отель был соединен с торговым центром, никто не обратил на меня внимания. Я сел и, следуя указаниям Чжэна, заказал кофе, взял старый выпуск «Геральд трибюн», который лежал на столике, и принялся читать, краем глаза наблюдая за посетителями. Кто из всех этих блондинов с розовыми икрами и толстым брюхом Гисберт Клаус? Хотя речь шла о секретном агенте, я подумал, что он, вероятно, одет как турист. Тут мне в голову пришла одна мысль: если он профессионал, то мог гораздо раньше заметить мое присутствие. Естественно, если только он не такой же, как я, то есть импровизированный агент, в таком случае мы оба — марионетки в руках наших наставников. Кто давал ему советы? Я не собирался анализировать причины, по которым Германия заинтересована в знаменитой рукописи, поэтому стал размышлять на другую тему — а именно о том, как бы постараться узнать, не настал ли подходящий момент подняться к нему в номер и обыскать там все. Было четыре часа дня. В это время большинство постояльцев гостиниц, если только они не больны, обычно не сидят в своих комнатах. Я не знаком с привычками немецких агентов, поэтому направился в телефонную кабину, набрал номер и довольно долго слушал гудки. Потом я позвонил еще несколько раз — до тех пор, пока не осталось сомнений (он ведь мог быть в ванной), — и направился к лифтам.

Несколько человек поднимались вместе со мной, но на десятый этаж я ехал один. Вышел в коридор, спустился по лестнице, нашел нужную дверь и достал устройство, которое дал мне Чжэн. Оно отлично сработало, дверь открылась, но, закрыв ее, я сообразил, что допустил первую ошибку — не проверил, нет ли в створке волосков или кусочков бумаги. В конце концов, посмотрю, когда буду выходить. Сердце прыгало у меня в груди, пока я шел по маленькому коридору, который вел в комнату, но я сделал над собой усилие и успокоился.

Все было в порядке. С чего начать? На кровати лежал небольшой медицинский чемоданчик, и я принялся обыскивать его. Каково же было мое удивление, когда я увидел надпись по-испански: «Кремы для проктологических анализов». Потом я просмотрел несколько документов, в которых говорилось о воспалениях прямой и ободочной кишки и англоязычный журнал под названием «Наука и проктология в Америке». Как необычно, сказал я про себя. Судя по всему, мы имеем дело с агентом, у которого тяжелый геморрой. Очень по-человечески. Я продолжил обыск. На ночном столике нашел старый номер журнала «Космополитен», после чего направился к шкафу. Тут мое удивление еще более возросло, потому что, открыв ящик, я обнаружил кучу трусиков разных цветов и покроя. Он, что, прибыл вместе с женой? У меня не было на этот счет никакой информации, хотя, честно говоря, размеры комнаты, и особенно кровати, наводили на мысль о том, что это двухместный номер. Потом я открыл одну из дверец гардероба. Внутри висели многочисленные женские платья и костюмы; один из них, белого цвета, лежат сложенный на полу: видимо, уже ношеный.

Я вытащил бумагу, которую дал мне Чжэн, и еще раз проверил имя: Гисберт Клаус. Может, Гисберта? Нет. Невозможно, чтобы Гисберт оказался дамой, поэтому я продолжал искать. В ванной нашел женскую косметичку: румяна, прокладки, незнакомый крем под названием «Вагизил», лак для ногтей. Там же стоял отключенный дорожный утюжок, а на крючке висело вечернее платье небесно-голубого цвета, готовое к тому, чтоб его надели. Рядом с платьем были разложены миниатюрные трусики с голубым шитьем, бюстгальтер и прозрачная комбинация. Ничего, что указывало бы на присутствие мужчины.

Внезапно до меня донесся шум из коридора. Я задержал дыхание, но ничего не произошло. Кто-то вошел в соседний номер. Тем не менее испуг заставил меня отдать себе отчет в том, как я рисковал, мешкая. Я заторопился. Где-то здесь должны быть вещи Гисберта Клауса. Но, открыв чемоданы, я обнаружил то же самое: женское белье и книги по проктологии. После этого решил уйти, думая, что данные, которыми меня снабдили, содержат какую-то ошибку.

К счастью, когда я оказался за дверью, в коридоре никого не было. Я стал искать волоски и кусочки бумаги на полу, но ничего не увидел. Покончив с этим, я сел в лифт, перестав наконец чувствовать беспокойную пустоту в желудке, и спустился в холл, чтобы позвонить Чжэну. Черт, но тут я столкнулся с очередной проблемой: было слишком рано, чтобы с ним связываться. Я не хотел, чтобы у него возникли проблемы из-за звукового сигнала или вибрации телефона. Можно было бы посоветоваться с Ословски, но мне не дали его номера. Так что я решил подождать, прогулявшись тем временем по торговому центру, который располагался внизу отеля, — «Люфтганза-центр». Осматривая его, я удостоверился, что все здесь немецкого происхождения, и отель, и магазин, — идеальное место для немецкого шпиона.

Пройдясь по киоскам и купив номера «Монд», «Эль Пайс» и «Либерасьон», я вернулся в кафе, располагавшееся рядом со стойкой администратора, довольный тем, что могу посвятить несколько часов отдыху и чтению, потому что, по правде говоря, утренние события заставили меня немного понервничать. Хорошая кружка пива, фисташки или картофельные чипсы, свежие газеты — именно это мне было сейчас нужно.

Первая кружка пива была только прелюдией ко второй, вторая — к третьей, а дойдя до середины статьи Сержа Жюли в «Либерасьон» по косовской проблеме, я услышал голос, обращенный ко мне:

— Вы позволите? — Толстенький человечек на очевиднейшем американском испанском просил разрешения посмотреть «Эль Пайс».

— Конечно, пожалуйста, — сказал я.

— Спасибо, я через минуту вам ее верну.

Человек сел за соседний столик и начал читать. У него был странный акцент. Он не просто говорил по-испански, но говорил очень хорошо. Я наблюдал за ним краем глаза, намереваясь произвести физиогномический анализ. Это Клаус? Не может быть. Я знаю, что имена ни в коей мере не указывают на внешность, но, честно говоря, думая о Гисберте Клаусе, я ожидал увидеть блондина-тевтона. Это просто случайность, сказал я себе и заказал еще пива.

Через минуту, возвращая мне газету, незнакомец снова заговорил со мной.

— Благодарю. Сеньор — испанец? — спросил он.

Я не знал, что отвечать, ведь нельзя было забывать, что я выполняю секретную миссию. Но, не сумев выдумать ничего подходящего, я ответил:

— Нет, я колумбиец.

— Ах, черт, до чего же приятно, — сказал толстяк. — Самый нежный кофе в мире. Гарсиа Маркес. Ботеро. Кумбия и вальенато. Позвольте представиться, я Рубенс Серафин Смит, бразилец из Соединенных Штатов.

— Серафин Суарес Сальседо, очень рад, — представился я и тут же осекся, не потому, что я ненавижу произносить свое полное имя, которое я действительно терпеть не могу, а потому что подумал, что не должен был этого делать. Проблема в том, что Чжэн не дал мне никаких инструкций на этот счет.

— А что делает благородный соотечественник Хуана Вальдеса и Того Ла Момпосины в такой дали, если не секрет? — продолжал спрашивать человек.

— Ну… видите ли, — сказал я ему. — Я журналист, готовлю репортаж о религиях в Китае.

— О, какая интересная тема! — с энтузиазмом воскликнул он. — Я всегда хотел быть журналистом. Но, видите ли, при распределении обязанностей в этой юдоли печали мне выпало быть проктологом.

Услышав это, я похолодел. Проктолог. Журналы и записи по проктологии в номере. Неужели это и впрямь Гисберт Клаус? Вычислил меня и теперь выпытывает, что мне известно? Если это так, у меня преимущество — он не знает, что я знаю, кто он такой.

— Позвольте мне заказать выпивку, чтобы отметить наше знакомство, друг мой, — сказал человек, пересаживаясь за мой столик и подзывая официанта. — Два виски со льдом! Вас устроит виски со льдом?

— Да, устроит, — ответил я, немного не успевая за развитием событий. — Большое спасибо. Это мой любимый напиток.

— Не каждый день колумбиец и бразилец встречаются в Пекине.

Он был симпатяга и весельчак. По его словам, участвовал здесь в скучнейшем конгрессе по проктологии. Он признался мне, что, как всегда, единственное, что спасало положение, — это люди. Человеческий фактор. Потом он объяснил мне что-то, чего я не понял и что имело отношение к некому спиритуалистическому направлению внутри его профессии. Я нервничал, но делал все, чтобы казаться дружелюбным. Виски, с приятной постепенностью вливаясь в меня, помогло обрести спокойствие.