Могучая крепость - Дэвид Вебер

знал, что в Мейкеле Стейнейре не было никаких сомнений. Архиепископ был настолько далёк от фанатизма, насколько это вообще было возможно для человека. Волна Грома был практически уверен, что Стейнейр знал о своих собственных сомнениях, но он был ещё более уверен, что, если бы архиепископ знал о них, он никогда бы не осудил за них барона. Стейнейр просто не мог так поступить, и Волна Грома поймал себя мысли о том, что надеется, что Бог, в которого верил Мейкел Стейнейр — Бог, который мог создать такого человека, как Мейкел Стейнейр, — действительно существовал. И если Стейнейр дал своё слово священника, то он скорее умрёт, чем нарушит его.

«В чём, если разобраться, и есть настоящая разница между ним и кем-то вроде Клинтана, так ведь? — подумал Волна Грома. — Клинтан верит в Церковь. Во власть Церкви, а не Бога, несмотря на то, что никто никогда не показывал ему ни малейшего доказательства, которое могло бы поставить под сомнение существование Бога. Мейкел знает, что Церковь — это ложь… но его вера в Бога ни разу не поколебалась».

— Хорошо, Мейкел, — тихо сказал он. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. И я это уважаю. Но если ты передашь мне эти доказательства, то моим долгом будет ими воспользоваться. Или, по крайней мере, изучить их очень внимательно. Ты знаешь, как много информации мы получили о Церкви и Инквизиции из документов, которые Доминик захватил в Фирейде. Из того, что ты говоришь, эти документы могли бы рассказать нам намного больше — извини уж за прямоту — чем они.

— Я понимаю это. Это было одной из причин, по которой я так долго колебался, стоит ли отдавать их тебе. Я даже подумывал оставить их здесь, чтобы доставить тебе только в том случае, если со мной что-то случится, вместе с сопроводительным письмом, объясняющим, что это такое. Однако, в конце концов я решил, что мне нужно объяснить это тебе лично, и я решил, что по многим из тех же причин я решил оставить это тебе, а не Хейнрику. Хейнрик — мой брат в Боге и один из моих самых дорогих друзей, и он обладает мужеством великого дракона, но его глубочайшая и истинная радость заключается в его священстве, в служении нуждам своей паствы. Это во многом то, что сделало его таким идеальным выбором в качестве епископа Теллесберга — ну, честно говоря, это и тот факт, что я знал, что могу полностью доверять его лояльности. Но если бы я оставил всё это ему, это поставило бы его в крайне неудобное положение. Я думаю, что он признал бы те же проблемы, которые признаю я, но я не могу быть в этом уверен, и я отказываюсь ставить его в положение выполнения обязательных инструкций от меня, которые могли бы нарушить его совесть как священника.

— Говоря с более практической точки зрения, он действительно ненавидит политику — даже церковную, хотя и знает, что должен быть осведомлён о ней. Однако светская политика, дипломатия и стратегия — это вещи, которые он предпочёл бы оставить в других руках. Это означает, что он гораздо менее хорошо информирован и осведомлён о… имперских реалиях, скажем так, чем ты или я. Он определённо не был бы лучшим человеком для оценки информации в этих документах на предмет её возможной значимости и ценности для Империи.

— У тебя, с другой стороны, очень остро развитое чутьё на такие вещи. Если во всей Старой Черис есть хоть один человек, который мог бы более точно оценить ценность этого материала, я понятия не имею, кто это может быть. Вот почему я решил оставить это тебе… и рассказать о причинах, по которым я не могу точно объяснить тебе, откуда они взялись или кто их нам доставил. Я доверяю твоему благоразумию и знаю, что ты будешь обращаться с ними с исключительной осторожностью. И, — Стейнейр спокойно посмотрел в глаза Волны Грома, — я знаю, что ты не скажешь ни одной живой душе, где ты их взял, пока я не дам тебе на это разрешения.

Барон хотел возразить, но, осознав задачу, он понял, что это бесполезно. И тот факт, что Стейнейр доверял ему настолько, чтобы вручить ему нечто подобное, означал, что немыслимо, чтобы он нарушил это доверие.

— Хорошо, — снова сказал он. — Даю тебе моё слово в этом отношении. Но при одном условии, Мейкел!

— И что это за условие?

— Если с тобой — не дай Бог — что-то случится, тогда я сделаю с этими доказательствами то, что, по моему мнению, лучше всего. — Волна Грома выдержала взгляд Стейнейра так же спокойно, как только что архиепископ выдержал его. — Я сделаю всё возможное, чтобы защитить твой источник, кем бы он ни был, и я буду настолько осторожен, насколько смогу. Но я не приму что-то подобное без понимания того, что мои собственные обязанности и ответственность потребуют, чтобы я решил, что с этим делать, если тебя больше не будет рядом, чтобы поговорить. Это понятно?

— Конечно, — просто сказал Стейнейр.

— Хорошо.

На несколько мгновений воцарилась тишина, а затем Волна Грома тихо фыркнул.

— Что? — спросил архиепископ.

— Ну, мне просто пришло в голову спросить, собирался ли ты рассказать об этом Кайлебу и Шарлиен?

— Я ни в коей мере не спешу это делать, — криво усмехнулся Стейнейр. — Я уверен, что они будут уважать обязанности моего поста. Однако это не то же самое, что сказать, что они были бы рады этому. Так что, если ты не против, я просто оставлю этого спящего дракона лежать.

— На самом деле, — криво улыбнулся Волна Грома, — я думаю, что это, возможно, лучшая идея, которую я слышал за весь вечер!

VI. Церковь Святой Катрин, Переулок Свечников, Город Менчир, Княжество Корисанд.

.VI.

Церковь Святой Катрин, Переулок Свечников, Город Менчир, Княжество Корисанд.

Людей было гораздо больше, чем отец Тиман Хаскенс привык видеть в своей церкви каждую среду.

Церковь Святой Катрин всегда посещало много прихожан, особенно вечернюю мессу. И он чётко понимал (хотя и делал всё возможное, чтобы избежать при этом чувства чрезмерного удовлетворения), особенно когда совершал богослужение во время этой службы, что действительно предпочитал её утренней мессе. Писание предписывало всем людям смирение. Отец Тиман старательно пытался помнить об