Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К сожалению, других людей в Старой Черис, которые были допущены к уровню информации, доступной им двоим, можно было пересчитать буквально по пальцам одной руки. (Предполагая, что Ардин был готов отказаться от одной из рук Стейнейра достаточно надолго, чтобы выполнить вычисления.) Фактически, единственными людьми, на данный момент снабжёнными такими устройствами связи, были сам Стейнейр, Волна Грома, доктор Ражир Маклин в Королевском Колледже; адмирал сэр Доминик Стейнейр, барон Каменного Пика (и брат Мейкела Стейнейра), сэр Эдвирд Хоусмин, который, несомненно, был самым богатым подданным Черисийской Империи, и отец Жон Биркит, настоятель монастыря Святого Жерно. Были и другие, кого Стейнейр отчаянно хотел бы добавить в этот список, но это решение зависело не только от него, Кайлеба или Шарлиен. И, несмотря на собственное нетерпение, ему пришлось согласиться с первоначальным решением Кайлеба устроить всё таким образом. Как бы часто это ни сводило с ума, он был готов признать непреодолимую силу аргументов в пользу того, чтобы действовать с почти безумной осторожностью там, где речь шла о расширении внутреннего круга.
«Это, пожалуй, единственное, что позволяет мне сохранять подобие терпения по отношению к Жону и остальному Братству, — напомнил он себе. — Однако правда в том, что кто-то должен быть этим предостерегающим голосом. И давай будем честны с самими собой, Мейкел. На данный момент гораздо важнее, чтобы мы не распространялись об этом тем, кому, как в конце концов окажется, мы всё-таки не можем доверять, чем добавлять в список всех, кого хотели бы».
— Доминик уже за пределами Королевства, — продолжил Волна Грома, — Хоусмин прямо сейчас в значительной степени привязан к своему литейному цеху — который, как я мог бы отметить, на случай, если это вылетело у тебя из головы, является лучшим из всех на одиннадцать сотен миль от того места, где мы сейчас находимся — а отец Жон примерно так же близок к отшельнику, как кто-то, живущий в центре Теллесберга. Поэтому, когда ты покинешь Королевство, у императора или императрицы останется прямой доступ только ко мне и Ражиру, здесь, в столице. Ражир вообще не является членом Совета — по крайней мере, пока — и, если быть предельно откровенным, у меня нет такого влияния на Рейджиса, как у тебя. Мы с ним друзья и коллеги, и он доверяет моему суждению во многих конкретных областях. Но у меня и близко нет такого статуса, как у тебя с ним. Или с остальными членами Совета, если уж на то пошло. Если они направятся в каком-то неправильном направлении, я не смогу обуздать их так, как смог бы ты.
— Согласен.
Стейнейр кивнул, а его глаза на мгновение потемнели. Волна Грома был совершенно прав относительно своего влияния на сэра Рейджиса Йеванса, графа Серой Гавани и Первого Советника Королевства Старой Черис. Эти двое знали друг друга буквально почти с мальчишества и безоговорочно доверяли друг другу. И всё же это была не единственная причина, по которой Серая Гавань так глубоко доверял суждениям архиепископа Мейкела Стейнейра.
«Точно так же, как это не единственная причина, по которой я даже не подумал о том, чтобы предложить добавить Рейджиса во „внутренний круг“, — подумал он со следом лёгкой грусти, а затем поморщился от собственной порочности. — Для архиепископа действительно довольно глупо сожалеть о глубине личной веры первого советника королевства», — строго сказал он себе.
Возможно, так оно и было, но в некоторых смыслах он сожалел об этом, и он был слишком честен с самим собой, чтобы это отрицать, особенно в уединении своих собственных мыслей. Как и любой другой живой сэйфхолдиец, Серая Гавань воспитан Церковью Господа Ожидающего, и, несмотря на жгучую ненависть к «Группе Четырёх» и другим людям, которые развратили эту Церковь, его вера была глубокой. Она была абсолютно важной частью того, кем он был, и тем, что делало его таким сильным и благородным человеком.
И именно она была причиной того, почему сэру Рейджису Йевансу никогда нельзя будет рассказать правду об «Архангеле Лангхорне» и всей извращённой лжи, на которой покоилась Церковь Лангхорна. Это уничтожило бы его. А может быть, и нет. Он был сильным человеком, и его вера была сильной. Он мог бы пережить этот шторм… но Стейнейр был уверен, что борьба была бы ужасной. По крайней мере, она ввергла бы его в мучительный кризис совести, который мог бы парализовать сильную, уверенную решительность, которая была такой неотъемлемой его частью — ту основу, которая делала его таким выдающимся в его нынешнем положении.
Лично сам Стейнейр вознёс бы глубокую, искреннюю благодарственную молитву, если бы это было всё, чем нужно было расплатиться за самого результативного первого советника, который служил Королевству Черис, за последние два поколения. Возможно, это было недальновидно с его стороны как архиепископа, но он был священником задолго до того, как стал епископом, и каждую ночь молился о том, чтобы «государственные дела» никогда не стали заботить его больше, чем отдельные души. И всё же священник внутри него ужасно боялся, что первый советник — это ещё не всё, чего им это стоило… и в этом факте заключался микрокосм истинного затруднения Мейкела Стейнейра как Божьего человека.
У Стейнейра не было сомнений в том, что Бог должен был признать силу и страсть веры такого человека, как Рейджис Йеванс, однако эта вера была искажена теми самыми людьми, которым было поручено воспитывать его душу. Как однажды сказал сам Стейнейр Мерлину Атравесу, Бог может многого требовать от некоторых Своих слуг, но кем бы Он ни был, Он не был глуп. Он никогда бы не осудил такого человека, как Рейджис, за то, что он верил так, как его учили верить.
И всё же, когда — и как — Стейнейр и другие, подобные ему, знавшие правду, провозгласят её? Этот день должен был в конце концов наступить. В конечном счёте, вера не может основываться на преднамеренной лжи, и те, кто знал, что ложь была сказана, должны будут разоблачить её. Но как? Когда? И какой ценой для тех, кто был воспитан так, чтобы верить в ложь? Несмотря на свою
