Рассказ предка. Путешествие к заре жизни. - Ричард Докинз

Гиббоны – маленькие бесхвостые обезьяны, и, возможно, самые прекрасные древесные акробаты, которые когда-либо жили. В Миоцене было много маленьких обезьян. Уменьшение или увеличение в размерах в процессе эволюции достигается легко. Так же, как гигантопитек и горилла стали большими независимо друг от друга, многие обезьяны в миоценовом Золотом Веке обезьян стали маленькими. Pliopithecids, например, были маленькими обезьянами, которые процветали в Европе в раннем Миоцене и, вероятно, вели похожий образ жизни с гиббонами, не будучи предковыми по отношению к ним. Я предполагаю, например, что они использовали брахиацию.

Brachia – по-латински рука. Брахиация означает использование для передвижения Ваших рук, а не ног, и гиббоны в этом, очевидно, преуспели. Их большие цепкие руки и сильные запястья похожи на перевернутые семимильные сапоги, с помощью которых гиббон, пружинисто раскачиваясь, перебирается с ветки на ветку и с дерева на дерево. Длинные руки гиббона, отлично приведенные в соответствие с физикой маятников, способны перебросить его через сплошной десятиметровый просвет в куполе из крон деревьев. В моем воображении высокоскоростная брахиация кажется мне даже более захватывающей, чем полет, и мне нравится представлять себе моих предков, наслаждающихся тем, что, несомненно, было одним из величайших жизненных переживаний, которое возможно испытать. К сожалению, современные теории вызывают сомнения, что наша родословная линия когда-либо проходила стадию, полностью подобную гиббону, но разумно предположить, что Копредок 4 – наш прародитель в приблизительно 1-миллионном поколении – был маленькой, живущей на дереве бесхвостой обезьяной, обладающей, по крайней мере, некоторым мастерством в использовании брахиации.

Среди обезьян гиббоны также занимают второе место после людей в трудном искусстве вертикальной ходьбы. Используя свои руки только для стабилизации, гиббон будет двигаться на двух ногах, перемещаясь вдоль ветки, тогда как брахиация нужна ему, чтобы путешествовать поперек, с ветки на ветку. Если Копредок 4 упражнялся в том же искусстве и передал его своим потомкам гиббонам, то мог ли некоторый остаток этого навыка сохраниться также в мозгу его человеческих потомков, ожидая, чтобы проявиться снова в Африке? Это – не более чем приятное предположение, но верно, что у обезьян вообще есть склонность время от времени ходить на двух ногах. Мы можем также только размышлять о том, обладал ли Копредок 4 вокальной виртуозностью своих потомков гиббонов, которая могла предвосхитить уникальную многосторонность человеческого голоса в речи и в музыке. С другой стороны, гиббоны искренне моногамны, в отличие от больших обезьян, которые являются нашими более близкими родственниками. Это не свойственно, безусловно, большинству человеческих культур, в которых обычаи и некоторые религиозные каноны поощряют (или, по крайней мере, позволяют), многоженство. Мы не знаем, напоминал ли Копредок 4 в этом отношении своих потомков гиббонов, или своих потомков больших обезьян.

Перевернутые семимильные сапоги

Черношапочный гиббон (Hylobates pileatus) демонстрирует искусство брахиации. [Иллюстрация добавлена переводчиком.]

Давайте подведем итог того, что мы можем предположить о Копредке 4, сделав обычное слабое предположение, что он имел большое количество особенностей, разделенных всеми его потомками, всеми бесхвостыми обезьянами, включая нас. Он, вероятно, больше времени посвящал жизни в деревьях, чем Копредок 3, и был меньше размером. Хотя, как я подозреваю, он висел и раскачивался на руках, его руки не были, возможно, так чрезвычайно специализированы для брахиации, как таковые у современных гиббонов, и не такие длинные. У него, вероятно, была гиббоноподобная внешность с короткой мордой. Он не имел хвоста. Или, чтобы быть более точным, его хвостовые позвонки, как у всех человекообразных обезьян, слились в коротком внутреннем хвосте, копчике.

Я не знаю, почему мы, человекообразные обезьяны, потеряли наш хвост. Этот вопрос биологи обсуждают на удивление мало (Возможно, добрые старомодные семейные ценности гиббонов и благочестивая надежда, что наши эволюционные предки когда-то разделяли их, должны были привлечь внимание правого «морального большинства», чья невежественная и целенаправленная оппозиция преподаванию эволюции подвергает опасности образовательные стандарты в некоторых отсталых североамериканских штатах. Конечно, привлечь любую мораль означало бы совершить «естественноисторическую ошибку», но ошибкой является то, к чему прилагают все усилия эти люди. Недавним исключением является Джонатан Кингдон в «Lowly Origin», но даже он не добивается удовлетворительного завершения дискуссии.). Зоологи, сталкиваясь с подобного рода загадками, часто рассуждают сравнительно. Осмотрите млекопитающих, отметьте тех, у кого независимо внезапно возникла бесхвостость (или очень короткий хвост) и попытайтесь увидеть в этом смысл. Я не думаю, что кто-то делал это методично, хотя было бы неплохо этим заняться. Кроме обезьян, потеря хвоста отмечена у кротов, ежей, бесхвостых тенреков Tenrec ecaudatus, морских свинок, хомяков, медведей, летучих мышей, коал, ленивцев, агути и некоторых других. Возможно, самыми интересными для наших целей являются бесхвостые обезьяны или обезьяны с хвостом столь коротким, что его все равно, что нет, как у Мэнской бесхвостой кошки.* Берберийский макак Macaca sylvanus - бесхвостая обезьяна и, возможно вследствие этого, его часто неверно называют Берберийской человекообразной обезьяной. «Целебесская человекообразная обезьяна» Macaca nigra является другой бесхвостой обезьяной. Джонатан Кингдон говорил мне, что она выглядит и ходит точно так же, как миниатюрный шимпанзе. На Мадагаскаре есть несколько бесхвостых лемуров, таких как индри, и несколько вымерших видов, включая «коаловых лемуров» (Megaladapis) и «ленивцевых лемуров», некоторые из которых были размером с гориллу.

Любой орган, который не используется, при прочих равных условиях уменьшится в сравнении с прочими по экономическим причинам. Хвосты у млекопитающих используются для удивительно разнообразных целей (У мэнкских кошек есть единственный ген, который делает их бесхвостыми. Он летален для гомозигот (содержащих две копии), поэтому вряд ли распространится в эволюции. Но я задался вопросом, не были ли первые обезьяны «мэнкскими обезьянами». Если так, мутация, по-видимому, была в Hox-гене (см. «Рассказ Плодовой Мушки»). Я имею предубеждение против такой теории эволюции «счастливого урода», но не могло ли это быть исключением? Было бы интересно исследовать скелет бесхвостых мутантов обычно хвостатых «мэнкских» млекопитающих, чтобы увидеть, приобретают ли они свою бесхвостость тем же способом, что и обезьяны. Овцы содержат в хвосте запас жира. Бобры используют его как весло. Хвост обезьяны-паука имеет мозолистые хватательные подушечки и используется как «пятая конечность» в верхушках деревьев Южной Америки. Массивный хвост кенгуру является рессорой, утяжеленной, чтобы помогать скачкам. Копытные животные используют хвост как мухобойку. Волки и многие другие млекопитающие используют его для того, чтобы подавать сигналы, но это, вероятно, было вторичным «оппортунизмом» со стороны естественного отбора.). Но здесь мы должны особо сосредоточиться на животных, которые живут на деревьях. Белка хвостом улавливает воздух, таким образом, ее «прыжок» почти аналогичен с полетом. У обитателей деревьев часто имеются длинные хвосты как противовесы или как рули для прыжков. Лори и потто, которых мы встретим на Свидании 8, ползают по деревьям, медленно преследуя свою добычу, и имеют очень короткие хвосты. Их родственники галаго, с другой стороны, являются энергичными прыгунами, и они обладают длинными, пушистыми хвостами. Древесные ленивцы бесхвосты, как и сумчатые коалы, которых можно было бы рассматривать как их австралийских аналогов, и оба передвигаются по деревьям медленно, как лори.

На Борнео и Суматре длиннохвостые макаки живут на деревьях, в то время как близкородственные им свиннохвостые макаки живут на земле и имеют короткий хвост. У обезьян, которые активны на деревьях, обычно длинные хвосты. Они бегают вдоль ветвей на четырех лапах, используя хвост для баланса. При перепрыгивании с ветки на ветку их тело принимает горизонтальное положение, а хвост вытягивается сзади как балансирующий руль. Почему же тогда гиббоны, которые столь же активны на деревьях, как и всякие обезьяны, не имеют никакого хвоста? Возможно, ответ лежит в совершенно ином способе их перемещения. Все обезьяны, как мы видели, иногда ходят на двух ногах, и гиббоны, если не применяют брахиацию, движутся вдоль ветвей на своих задних ногах, используя длинные руки для поддержания устойчивости. Легко представить себе хвост, являющийся неудобством при ходьбе на двух ногах. Мой коллега Десмонд Моррис (Desmond Morris) говорил мне, что обезьяна-паук иногда ходит на задних ногах, и длинный хвост для нее – явно главная помеха. И когда гиббон намеривается перелететь на отдаленную ветку, он делает это из вертикально висящего положения, в отличие от горизонтального положения прыгающей обезьяны. Далекий от того, чтобы быть стабилизирующим рулем, развевающимся сзади, хвост, несомненно, был бы бременем для вертикального брахиатора, такого как гиббон или, по-видимому, Копредок 4.